Новая земля
Шрифт:
"Ты пьяна", сказалъ ей Иргенсъ и помогъ ей, наконецъ, ссть въ экипажъ.
Шляпа сидла у нея криво на голов, она старалась поправить свою накидку, и при этомъ говорила не переставая:
"Нтъ, я не пьяна, я только немножко навесел….Не хочешь ли ты взглянутъ, идетъ ли кровь? Мн кажется, что кровь стекаетъ внизъ. И болитъ немножко, но это ничего, мн все равно! Ты говоришь, что я пьяна? Ну, такъ что же, если я и пьяна. Ты довелъ меня до этого, я длаю все для тебя, съ радостью… Ха-ха-ха, мн смшно, когда я думаю объ этомъ противномъ Грегерсен. Онъ сказалъ, что написалъ бы удивительную статью насчетъ меня, если бъ онъ собственными глазами увидлъ, что онъ до крови ударилъ меня. Но это совсмъ другое, если я теб это докажу…. Это былъ отвратительный
"Трогай!" крикнулъ Иргенсъ.
И экипажъ ухалъ.
Олэ стоялъ и пристально смотрлъ вслдъ экипажу; колна дрожали; безсознательно онъ началъ щупать себ руки, грудь, платье. Нтъ, это была Агата! Что они съ ней сдлали! Агата милая, маленькая Агата…
Олэ слъ тамъ, гд стоялъ. Прошло порядочно времени, передъ рестораномъ потушили фонари, стало темно. Сторожъ ударилъ его по плечу и сказалъ, что онъ не долженъ здсь сидть и спать. Олэ взглянулъ на него. Ну, да, онъ сейчасъ уйдетъ: покойной ночи, благодарю васъ!.. И Олэ, шатаясь, пошелъ по улиц.
Около двухъ часовъ онъ вернулся домой и прошелъ прямо въ контору; онъ зажегъ лампу и по привычк повсилъ свою шляпу на гвоздь, лицо его было окаменлое. Прошелъ добрый часъ, онъ ходилъ взадъ и впередъ по комнат, потомъ подошелъ къ своему бюро и началъ писать письма, документы, короткія, сжатыя строчки на разныхъ бумагахъ, которыя онъ клалъ въ конверты и запечатывалъ. Онъ посмотрлъ на свои часы, была половина четвертаго, онъ машинально завелъ часв, когда держалъ ихъ. Съ письмомъ къ Тидеману онъ вышелъ на улицу и самъ бросилъ его въ почтовый ящикъ; вернувшись онъ взялъ письма Агаты и развязалъ ихъ.
Не прочитывая ихъ, онъ понесъ къ печк и началъ сжигатъ ихъ одно за другимъ; только послднее, самое послднее письмо съ кольцомъ, онъ вынулъ изъ конверта посмотрлъ на него нкоторое время, но потомъ сжегъ и его.
Маленькіе часы на стн пробили пять часовъ, гд-то просвистлъ пароходъ. Олэ всталъ и отошелъ отъ печки. Его лицо было полно муки, каждая черточка была напряжена, жилы на вискахъ надулись. Затмъ онъ выдвинулъ медленно маленькій ящикъ изъ своего стола.
Утромъ Олэ Генрихсена нашли мертвымъ. Онъ застрлился; лампа горла на бюро, тамъ лежало нсколько запечатанныхъ писемъ, а самъ онъ лежалъ на земл. Смерть за выстрломъ послдовала моментально, онъ лежалъ, стиснувъ дуло зубами. Съ большимъ трудомъ удалось вынутъ его.
Въ письм къ Тидеману онъ просилъ прощенья, что онъ не могъ придти и поблагодарить его въ послдній разъ за всю его дружбу. Теперь все должно кончиться, онъ не можетъ пережить и дня, онъ боленъ. А дача должна остаться Тидеману, какъ воспоминаніе о немъ. "Я надюсь, что она будетъ у тебя больше въ употребленіи, нежели у меня, писалъ онъ, она принадлежитъ теб, дорогой другъ, возьми ее отъ меня. Фру Ханка тоже будетъ рада этому; поклонись ей. Прощай! Если ты увидишь фрекенъ Линумъ, то помоги ей по-товарищески; я видлъ ее сегодня вечеромъ, но она не видала, меня; я знаю, что она чиста сердцемъ. Я не могу никакъ сосредоточиться, чтобъ написать теб связное письмо; одно мн ясно и это одно я сдлаю черезъ полчаса. Итакъ, прощай, Андрей. Ты былъ искрененъ съ самой школьной скамьи; я все это вспоминаю теперь, вотъ почему пишу теб эти строки и прощаюсь съ тобой. Сегодня вечеромъ я не могу лучше писать, но ты это поймешь".
Фотографія Агаты лежала нетронутой въ его бумажник; можетъ быть ему не пришло въ голову сжечь ее. Онъ забылъ также о депешахъ, написанныхъ имъ посл обда, прежде чмъ выйти; он были засунуты въ карманъ. Онъ былъ правъ: ему одно лишь было ясно.
IX
Наступилъ сентябрь мсяцъ. погода была прохладная, небо далеко и чистое; въ город не было ни пыли, ни грязи, городъ былъ красивъ; на горахъ вокругъ не лежало еще снгу.
Событія въ город смнялись; съ недлю говорили о смерти Олэ; выстрлъ тамъ внизу, въ контор молодого купца, не пробудилъ громкаго эха. Только Тидеману одному тяжело было это забыть.
У Тидемана было много дла. Ему пришлось первыя недли помогать отцу Олэ, старикъ все еще не хотлъ удалиться отъ длъ, онъ взялъ въ компаніоны своего перваго приказчика и продолжалъ спокойно дло; горе его не сломало. Старый Генрихсенъ зналъ, что теперь ему нужно работать, никто не могъ замнить его.
И Тидеманъ былъ въ непрестанной дятельности. Теперь его рожь начинала исчезать; онъ продавалъ цлыми партіями и по боле высокой цн; рожь къ зим повышалась въ цн и его убытокъ уменьшался. Послдніе дни ему пришлось вернуть одного своего бывшаго конторщика; онъ нагрузилъ свой послдній деготь, завтра онъ долженъ былъ тронуться въ путь.
Онъ кончилъ всю свою работу, бумаги были выданы и застрахованы; дло было кончено. Прежде чмъ приняться за новое дло, онъ закурилъ сигару и задумался.
Было послобденное время, часовъ около четырехъ. Онъ вынулъ изъ-за уха перо, положилъ его на столъ, подошелъ къ окну и началъ смотрть. Пока онъ такъ стоялъ, кто-то постучался и вошла его жена. Она поклонилась и спросила, не мшаетъ ли она? У нея есть маленькое дло…
На лиц у нея была вуаль.
Тидеманъ отбросилъ въ сторону сигару. Въ продолженіе многихъ недль онъ не видлъ своей жены, многихъ долгихъ недль; какъ-то вечеромъ, когда онъ блуждалъ по улицамъ, ему показалось. по гордой походк дамы, что это она; но это была не она. Онъ слдилъ нкоторое время за дамой, пока онъ не убдился, что ошибся; нтъ, это не была его жена. Ея нигд не было видно. Онъ никогда, никогда не имлъ ничего противъ того, чтобы она приходила къ нему, и она знала это и, тмъ не мене, она не приходила. Итакъ, значитъ она забыла должно быть совершенно и его и дтей. А когда дома ему казалось черезчуръ пусто и онъ прокрадывался тихо къ крпости, иногда случалось, что онъ видлъ свтъ въ ея окнахъ, но часто бывало совсмъ темно, во всякомъ случа, ее онъ никогда не видлъ. Въ продолженіе всхъ этихъ недль ему даже не удалось видтъ ея тнь на гардин. Куда она пропала? Онъ дважды посылалъ ей денегъ, чтобы хоть слово услыхать отъ нея.
Теперь же она стояла передъ нимъ, въ нсколькихъ шагахъ отъ него. Почти безсознательно онъ сдлать свое обычное движеніе, какъ-будто застегиваетъ свой сюртукъ.
"Это ты Ханка?" сказалъ онъ.
"Да, это я, отвтила она тихо. Я принесла… я хотла…"И вдругъ она начала рыться въ своихъ карманахъ, она достала свертокъ кредитныхъ бумажекъ, много денегъ, и положила ихъ передъ нимъ на бюро. Ея руки такъ дрожали, что они смяли деньги, нсколько бумажекъ упали на полъ, она нагнулась, подняла ихъ и заговорила взволновано: "Милый, возьми это, не говори нтъ! Милый Андрей, если бъ ты только зналъ, какъ я прошу тебя объ этомъ. Это деньги, которыя я истратила для… которыя я истратила недостойнымъ образомъ; позволь мн не говорить, на что я ихъ истратила, это черезчуръ недостойно. Ихъ должно было бытъ больше, но я не могла дольше ждать; гораздо больше денегъ, еще столько же, но у меня не хватило терпнія ждать. Возьми пока это. Будь такъ добръ. Остальное отдамъ теб позже, со временемъ; но сегодня я должна была придти…"
Онъ перебилъ ее съ отчаяніемъ.
"Нтъ, Ханка, неужели ты не можешь… Ты постоянно возвращаешься къ деньгамъ? Къ чему ты копишь деньги для меня. Я не понимаю, какъ это можетъ теб доставлять удовольствіе; у меня достаточно денегъ, дла идутъ хорошо, очень хорошо, мн ничего не нужно".
"Но эти деньги, это совсмъ другое дло, сказала она сдавленнымъ голосомъ, я даю ихъ теб ради самой себя. Я ихъ получила отъ тебя, ты мн помогалъ, ты всегда мн посылалъ черезчуръ много и я могла откладывать часть. Если бы у меня не было этой маленькой радости, о которой я могла бы думать, я бы не выдержала; я пересчитывала кредитки каждый вечеръ, и все думала, когда ихъ будутъ достаточно. Осталась не половина, я высчитала; осталась еще четверть. Ты получишь это позже. Сдлай мн удовольствіе, возьми это! Ты не знаешь, какъ мн стыдно".