Новеллы
Шрифт:
В это время его приятель, носивший соломенную шляпу, обратился к нему с просьбой быть его поручителем на большую сумму, которую он собирался взять в кредит для того, чтобы открыть лавку скобяных товаров. Макарио, имевший уже солидную репутацию в торговых кругах, с готовностью согласился. Ведь приятель тогда просто спас его этой работой на островах Зеленого Мыса. До свадьбы Макарио с Луизой оставалось всего два месяца. При мысли об этом лицо Макарио снова разгоралось лихорадочным румянцем нетерпеливого ожидания. Он уже поговаривал об оглашении. Но его приятель, носивший соломенную шляпу, неожиданно исчез вместе с женой какого-то прапорщика. Никакой лавки у него не оказалось;
— Я продам свою лавку и заплачу.
Он так и сделал и очутился вновь в столь же бедственном положении, как и тогда, когда его злополучный приятель предложил ему поехать на острова Зеленого Мыса. Однако событие получило широкую огласку, и поскольку честь Макарио была полностью восстановлена, торговый дом Перес и Ко, который посылал его на острова Зеленого Мыса, вновь предложил ему поехать туда, чтобы поправить дела.
— Еще раз отправиться на острова Зеленого Мыса?
— И еще раз хорошо заработать, ведь вы работаете как дьявол! — уговаривал его сеньор Элеутерио Перес.
Макарио не в силах был сдержать слез, видя себя вновь обреченным на нищету и одиночество. Он потерял все; все, что он заработал, испарилось, исчезло; и нужно было, запасшись терпением, начинать жизнь сначала, вновь претерпевать нескончаемые невзгоды в колониях, вновь содрогаться от отчаяния и работать до седьмого пота! А Луиза! Макарио принялся писать ей письмо, но, написав, разорвал его. Он хотел видеть ее; подойдя к Луизиному дому, он взглянул на их окна: в окнах горел свет. Макарио стал подниматься по лестнице, но вдруг его охватила тоска, ему было мучительно стыдно признаться в своем крушении, его била дрожь при мысли о разлуке с Луизой, он был в ужасе от того, что может ее потерять, что она может отказать ему или усомниться в нем! Захочет ли она еще ждать? Он не в силах был говорить с ней, объяснять, умолять; бесшумно спустившись по лестнице, он вышел на улицу. Был уже поздний вечер. Макарио брел по городу, озаренному безмятежной, тихой луной. Брел наугад. Вдруг из освещенного окна раздались звуки скрипки: кто-то играл мавританскую народную песенку. И Макарио вспомнил, как он познакомился с Луизой, как тогда ласково сияло солнце, вспомнил Луизино муслиновое платье в голубую крапинку. Незаметно для себя он снова вышел на улицу, где жила Луиза и где был магазин его дяди, и ему захотелось подойти к своему прежнему дому. Окно конторы было закрыто. Сколько раз он смотрел оттуда на Луизу, на легкие взмахи ее китайского веера! В окне второго этажа в дядиной комнате горел свет. Макарио отошел подальше и разглядел прислонившуюся к стеклу фигуру: это был дядя Франсиско. И Макарио с тоской подумал о своей прошлой жизни, уединенной, простой и тихой. Он представил себе свою бывшую комнату, старый письменный стол с серебряными замками, портрет матери, висевший на спинке кровати, столовую и в ней потемневший от времени старый буфет, большой кувшин для воды, у которого была ручка в виде разъяренной змеи. Что-то словно толкнуло его, и он постучал в дверь дядиного дома. Потом еще раз. Окно отворилось, и голос дяди спросил:
— Кто там?
— Это я, дядя Франсиско, я. Я пришел с вами проститься.
Окно закрылось, и через минуту, скрежеща засовами, дверь отворилась. В руке дядя Франсиско держал масляную лампу. Макарио увидел, что он похудел и постарел. Он поцеловал дядину руку.
— Поднимись, — сказал ему дядя.
Макарио, держась за перила, молча пошел за ним.
Войдя в комнату, дядя Франсиско поставил лампу на длинный дубовый стол и смотрел на Макарио, опустив руки в карманы.
Тот молчал и теребил бородку.
— Что тебе нужно? — вдруг закричал дядя.
— Я пришел попрощаться с вами: я снова уезжаю на острова Зеленого Мыса.
— Счастливого пути.
И дядя Франсиско, повернувшись к племяннику спиной, подошел к окну и принялся барабанить пальцами по стеклу.
Макарио постоял немного, потом, в отчаянии, сделал шаг к двери.
— Куда ты, безрассудная твоя голова? — остановил его дядя Франсиско.
— Я пойду.
— Сядь!
И дядя, в волнении шагая по комнате, стал громко восклицать:
— Твой приятель — негодяй! Скобяная лавка! Лучше ничего не придумал! Но ты — порядочный. Неразумный, но — порядочный. Сядь! Приятель твой — негодяй. А ты — порядочный! Ты был на островах Зеленого Мыса! Я знаю! Ты все уплатил! Разумеется! И это мне известно! Завтра же изволь занять свое место за конторским столом! Я распорядился починить твой плетеный стул. И на всех накладных изволь указывать: «Торговый дом Макарио и Племянник». И женись. Женись и будь счастлив! Я дам тебе денег. Понадобятся белье и обстановка. Я дам тебе денег. Все расходы за мой счет. Постель тебе приготовлена.
Макарио, растерянный, сияющий, со слезами на глазах хотел обнять дядю.
— Хорошо, хорошо. Прощай.
Макарио пошел к двери.
— Вот дурачок, ты что, не собираешься ночевать в своем доме?
И дядя, подойдя к маленькому шкафчику, вынул оттуда желе, блюдечко с вареньем, бутылку старого портвейна и бисквиты.
— Поешь.
И он, присев рядом с Макарио, снова ласково назвал его дурачком, и слеза скатилась по его морщинистой щеке.
Свадьба должна была состояться через месяц. Луиза начала хлопотать о приданом.
Макарио был весь переполнен любовью и радостью. Вся его дальнейшая жизнь представлялась ему благодатной, прекрасной, безоблачно счастливой. Он почти не расставался со своей невестой, и однажды, сопровождая ее в магазины, где она делала предсвадебные покупки, он тоже решил купить ей какой-нибудь подарок. Мать Луизы замешкалась у модистки на втором этаже дома на улице Ювелиров, а Макарио с Луизой, весело смеясь, спустились к ювелиру, чья лавка помещалась в том же доме, внизу.
День был зимний, ясный, прозрачный и холодный под бездонными, темно-голубыми, излучавшими надежду небесами.
— Что за прекрасный день! — воскликнул Макарио.
И, взяв невесту под руку, потянул ее вперед.
— Послушай! — воспротивилась Луиза. — Нас могут увидеть вот так, вдвоем…
— Ну и пусть, посмотри, как хорошо!
— Нет, нет…
И Луиза тихо скользнула в лавку ювелира. Там их встретил приказчик, смуглый и длинноволосый.
— Покажите нам кольца, — попросил его Макарио.
— С камнями, — добавила Луиза. — Кольца с камнями — и самые красивые.
— Да, да, с камнями, — подтвердил жених. — С аметистом или гранатом. Словом, самые лучшие.
Луиза между тем принялась разглядывать витрины, где на синем бархате были разложены усыпанные драгоценными камнями браслеты, золотые цепочки, ожерелья из камней, кольца с камнями и обручальные кольца, тонкие, как узы любви, и всякие прочие сверкающие образцы высокого ювелирного искусства.
— Посмотри, Луиза, — позвал Макарио.
На другом конце прилавка приказчик выложил на стекло витрины россыпь золотых колец, резных, с камнями, украшенных цветной эмалью; и Луиза стала перебирать их и, вертя кончиками пальцев, рассматривала, восклицая: