Новые небеса
Шрифт:
Дейтрин протянул старику журнал.
– Здесь, на странице шестнадцать есть статья. Я прочитал, и мне показалось, что автор как раз выдвигает интересную идею. Что вы об этом скажете?
Он напрягся внутренне. Киба быстро перелистнул журнал.
– Обратите внимание на синий шрифт. Темно-синий, - спокойно сказал дейтрин.
Статья действительно была на нужную тему, хотя никаких особых идей там не выдвигалось. И синий шрифт там был -- правда, светлый, почти голубой, вставки голубого цвета. Для тех, кто смотрит с той стороны стекла. Но незаметно для них в тексте еще там и сям раскиданы буквы, выделенные темно-синим. Очень темным. Лишь обладая острым зрением, можно увидеть эти буквы и вблизи.
Темно-синими буквами, если читать только их, в тексте было выделено послание Кибе.
"Мэрфел я готов помочь вам в бегстве из атрайда и нашего мира на триму это ваш последний шанс от вас мне будет нужна определенная информация если вы согласны только произнесите слова в этой статье зерно истины ждите спокойно я выведу вас через пару дней это риск но у вас есть шанс на полноценную жизнь на триме"
Киба читал долго. Выражение его глаз менялось. Дейтрин спокойно откинулся на спинку дивана, сложил руки на груди и наблюдал за ученым.
Прошла вечность.
Потом биофизик поднял голову и сказал.
– В этой статье есть зерно истины. Несомненно.
Дейтрин энергично кивнул.
– Я так и думал! Все-таки не зря я вас нашел.
– Не рассчитывайте на многое, - Киба протянул ему журнал, - идеи такого рода выдвигались и раньше. Мне это тоже приходило в голову. Но... не знаю, не знаю. Есть слабые места. Но вы этого не поймете. Представьте хотя бы уравнение Лода, описывающее нервный импульс... ах, о чем я, вы же не понимаете этих вещей. Нет, Холен. Видите ли, это все же -- не для дилетантов. Похвально, что вы интересуетесь наукой. Но я советую вам делать свое дело...
Он встал. Дейтрин протянул руку и энергично пожал костлявую вялую ладонь ученого.
– Я и делаю свое дело, мэрфел. И стараюсь сделать его как можно лучше.
За широкими, залитыми тьмой окнами, двигалась гроза. Ветер и ливень хлестали по стеклам, и даже отсюда, из каминного уюта, ощущалось, как там, снаружи, холодно и промозгло. В такую погоду надо сидеть на диване, завернувшись в одеяло, пить глинтвейн или чай с настойкой, под ласковое бормотание телевизора. По экрану метались цветные пятна, Ивик лишь краем сознания воспринимала их. Она прижалась к Кельму, широкая и горячая рука обнимала ее плечи. Столик с подогретым чайником, со стаканчиками, чашками, бутылкой, печеньем, замер у ног, как собака. Кельм повернул голову и тихо перебирал губами ушко Ивик. Его происходящее на экране вовсе не интересовало. Там прыгало и искрилось очередное шоу. Ивик присмотрелась. Ведущая, почти голая, в серебристых блестках, орала что-то в микрофон. Разнокалиберные участники с лицами растерянных простофиль топтались на возвышении. Две бабы в бикини на импровизированном ринге что было сил лупили друг друга мешками. Кажется, одна участница должна была вытолкать другую...
– Слушай, а зачем у нас телек работает?
– Не знаю, - Кельм протянул руку, нащупал ленивчик. Гостиная погрузилась в целомудренный сумрак, в тишину, нарушаемую лишь барабанной дробью дождя по стеклу. Теперь Ивик и Кельм остались только вдвоем. Пропала иллюзия обыденности, суеты, чужого дневного присутствия.
– Плохо, что нет эйтрона, - сказал Кельм. Отпил немного чаю.
– Шела передала, что новое оборудование через три дня будет, - виновато сказала Ивик.
– Ну ладно, ты не напрягайся из-за этого. Ничего срочного нет. Маки передать мы всегда успеем. А так...
– У меня вообще пропадает понимание, что я здесь делаю. Ем, гуляю, встречаюсь с тобой, хожу на работу. Пишу.
– Брось, - сказал Кельм, - люди здесь чуть не годами без задания живут. Законсервированные. И ничего, а куда деваться. Живи себе спокойно, не напрягайся.
– Как же тут -- и не напрягаться...
– А чего напрягаться? Скоро Рождество. Радоваться надо.
Ивик вспомнила отца Кира.
– Кир пригласил меня в гости... сказал, что отслужит даже для меня. Я даже не знаю...
– А почему нет? Что здесь такого? В Дейтросе же мы всегда...
– Да, но видишь ли, - сказала Ивик, - ведь мы с тобой...
– Мы вроде с тобой никому не мешаем, правда?
– Знаешь, - сказала Ивик несчастным голосом, - я об этом думала. Наверное, мы были неправы. Еще тогда, в Питере. Нам с тобой надо было быть... ну просто друзьями. Понимаешь? Друзьями. А мы все разрушили.
– А друзьями -- это как?
– спросил Кельм. Он поставил свою чашку на столик и снова обнял Ивик. Его рука всегда ложилась самым удобным образом, именно так, как ей, Ивик, было особенно приятно. И наверное, ему самому тоже.
– Ну... у нас же могла быть просто хорошая крепкая дружба.
– А мы с тобой и так друзья, разве нет? Товарищи. Мы с тобой работаем вместе. И вообще.
– Кель! Ты же понимаешь, что я имею в виду. Не надо было нам с тобой... так. Телесно.
– А как именно нельзя?
– поинтересовался он, - вот так, например, можно?
– он чмокнул ее в щеку, - а вот так?
– рука взлохматила ее волосы на затылке, - а вот так, - он крепко прижал ее к себе, - можно? Это же еще не нарушение.. чего там -- заповедей, канонов?
– Нет, но...
– А вот так можно?
– он поцеловал ее в уголок губ, - а так?
– рука щекотно и нахально проникла под блузку. Ивик захихикала.
– Тьфу, какой ты хулиган!
– Нет, ты мне скажи, - не отставал Кельм, - вот покажи конкретный момент, где еще можно, а где уже нельзя, безобразие. А то -- ну откуда мне знать?
Он стал целовать ее. Ивик ответила. Огонь в камине отбрасывал гигантские тени, качающиеся на стенах, пугающие -- если смотреть на них, и дождь с неослабевающей силой барабанил в окно. Потом Ивик лежала в кольце его рук, притихшая, ощущая странную, лишь в последнее время знакомую ей наполненность, законченность, чувство окончательного и безмерного покоя.
– Страшно подумать идти сейчас куда-то, - выговорила она наконец, - но ведь придется.
– Хочешь, я отвезу тебя завтра на работу с утра, - Кельм тут же сообразил, что это будет неудобно, и Ивик сама ответила.
– Ну да, а потом опять к тебе -- машина-то моя здесь, у тебя стоит... в общем, можно уже и переселиться.
– Как твои соседи -- от зависти не лопнули?
– Хэла перестала здороваться.
– Да что ты!
– Ага. А вчера встретились в стиралке, она этак глаза прищурила и спрашивает -- а что твой-то, жениться не собирается?