Новые стихотворения

Рильке Райнер Мария

Газель

Gazella dorcas

Завороженная: в созвучьях мира нет рифмы совершеннее и строже, чем та, что по тебе проходит дрожью. На лбу твоем растут листва и лира. ⁵Ты вся, как песнь любви, из нежных слов, слетевших наподобье лепестков с увядшей розы, чтоб закрыть глаза тому, кто книгу отложил из-за ⁹желания тебя увидеть. Как будто прыжками стройный стан заряжен, но медлит с выстрелом, покуда знак ¹²не дан, и ты вся слух, и взгляд твой влажен, как у купальщицы в пруду лесном, оборотившемся ее лицом.

Единорог

Святой поднялся, обронив куски молитв, разбившихся о созерцанье: к нему шел вырвавшийся из преданья белесый зверь с глазами, как у лани украденной, и полными тоски. ⁸В непринужденном равновесьи ног мерцала белизна слоновой кости, и белый блеск, скользя, по шерсти тек, а на зверином лбу, как на помосте, сиял, как башня в лунном свете, рог и с каждым шагом выпрямлялся в росте. ¹²Пасть с серовато-розовым пушком слегка подсвечивалась белизной зубов, обозначавшихся все резче. И ноздри жадно впитывали зной. Но взгляда не задерживали вещи — он образы метал кругом, замкнув весь цикл преданий голубой.

Святой Себастьян

Будто лежа он стоит, высок, мощной волею уравновешен, словно мать кормящая, нездешен, и в себе замкнувшись, как венок. ⁵Стрелы же охотятся за ним и концами мелкой дрожью бьются, словно вспять из этих бедер рвутся, — он стоит — улыбчив, нераним. ⁹Только раз в его глазах тоска болью обозначилась слегка, чтоб он смог презрительней и резче выдворить из каждого зрачка осквернителя прекрасной вещи.

Даритель

Он цеху заказал картину на дом. Возможно, что господь его забыл, и что, в отличье от картины, рядом с ним не стоял епископ с кротким взглядом, и что его он не благословил. ⁶Возможно, в этом напряженьи сил коленопреклоненного — все те же попытки удержать от центробежья свой контур, устремившийся вовне, как держат всю упряжку в пятерне. ¹¹Чтоб, если суждено свершиться чуду — что, впрочем, не было предрешено, — мы верили, что, и дойдя досюда, оно бы нам не причинило худа, самим собою лишь поглощено.

Ангел

Наклоном головы он отогнал все наставленья, все «нельзя» и «надо». Ведь через сердце движется громада по кругу мчащихся начал. ⁵В глубинах неба образы и лица. Вот-вот услышит зов он: «Отыщи!» Пусть легкость рук его не отягчится твоей заботой. Иначе в ночи ⁹они, с тобой борясь в остервененьи и в бешенстве перевернув весь дом, тебя, как будто бы ты их творенье, возьмут, из формы выломав куском.

Римские саркофаги

Что воспретит увериться нам в том (нам — отбывающим земной постой), что мы не краткий миг один живем смятеньем, ненавистью, суетой, — ⁵как встарь хранил богатый саркофаг при ожерельях, идолах, опалах в ветшающих веками покрывалах распадом заряженный прах — ⁹пока уста, не знающие звуков, его не поглощали. (Где, когда найдется мозг, чтоб научить их речи?) ¹²Тогда-то вот из древних акведуков к ним завернула вечная вода —: доныне в блеске к ним идя навстречу.

Лебедь

Эта мука — проходить трясиной неизведанного в путах дней — поступи подобна лебединой. ⁴Смерть — конечное непостиженье основанья нашей жизни всей — робкому его же приводненью —: ⁷Подхватив его, речное лоно постепенно, нежно и влюбленно, все теченье снизу уберет. Лебедь же, теперь воссев на ложе, с каждым мигом царственней и строже, и небрежней тянется вперед.

Детство

Неплохо бы работу дать уму, немного поразмыслив об утратах, о долгих детских днях и о закатах, раз навсегда ушедших — почему? ⁵Случается: в ненастье, в непогоду нам что-то померещится, как знак. Но встречи и свиданья, и уходы нас больше, не переполняют так, ⁹как в детстве, что в плену у пустяков не более, чем вещи или звери. Мы им себя дарили в полной мере и наполнялись ими до краев. ¹³И сиротели мы исподтишка, как пастухи под грузом дальних далей, и, кем-то призванных издалека, нас, будто нитку — новую, вплетали поочередно в образы, пока не выбирали нового мотка.

Поэт

Ты изранил меня крылами, о мой час, улетая прочь! Куда мне деться с моими устами? На что мне день? На что мне ночь? ⁵Сиротея день ото дня, я тону в людском равнодушье. Вещи, которым я отдал душу, по частям расточают меня.

Кружево

I

Гуманность — имя шатким представленьям и к счастию неподтвержденный путь: бесчеловечно разве, что плетеньем, что кружевом оборотилась суть двух женских глаз? Ты хочешь их вернуть? ⁶ Усопшая, слепая кружевница! Твое блаженство в эту вещь вошло, к которой чувство, сжатое в крупицу, как меж корою и стволом влекло. ¹⁰Ты душу потеряла в узкой щели судьбы, со временем утратив связь. Но теплится она в твоем изделье, улыбкой на моем лице светясь.

II

И если нам однажды этот труд покажется каким-то неказистым, не стоящим того, чтобы тернистым ради него путем от детских пут ⁵мы избавлялись — :ты скажи — оно, вот это кружево, не удержало б от этих мук нас и от этих жалоб раз навсегда? Оно сотворено. ⁹Здесь жизнью, может быть, пренебрегли, здесь счастье было попрано судьбою. Но где-то уж маячила вдали та вещь, что совершенной красотою не уступает всем цветам земли… Седьмое небо, небо кружевное!