Новые стихотворения

Рильке Райнер Мария

В зале

Вдруг выступили к нам из темноты все эти камергеры в орденах, как, ночь вкруг орденской своей звезды, едва заметно блещущей впотьмах, и эти дамы хрупкие в сетях своих нарядов, в пышных кружевах, с руками крошечными, как ошейник болонки, возлежащей на коленях, от нас не отступая ни на шаг, теснятся возле каждого из нас. ¹¹А мы, их всех нисколько не боясь, жизнь нашу строим так, как разумеем — по-своему. Их цель была цвести, иначе — хорошеть. Мы — только зреем, зреть это значит исподволь расти.

Последний вечер

(из собрания г-жи Нонна)

И ночь, и долгая езда. И за оградой парка конные отряды. А он от клавишей отвел глаза, он, от нее не отрывая взгляда, ⁵как в зеркало смотрел в ее черты и узнавал себя на самом деле. Они при каждом звуке хорошели, но было в них предвестие беды. ⁹И вдруг — как будто стерлась вся картина. Она стояла, прислонясь к камину, удерживая сердца стук рукой. ¹²Свежело. Смолкли звуки клавесина. И странен на столе в углу гостиной был черный кивер с мертвой головой.

Юношеский портрет отца

В глазах мечта. На чистом лбу — пространства далекого дыханье. Возле рта — соблазна юношеского упрямство, и вся фигура в шитое убранство ⁵дворянской стройной формы заперта. На сабельном эфесе кисти рук в спокойном выжиданьи улеглись. И вот — как будто их не стало вдруг, как будто их пространство поглотило. ¹⁰И разом очертанья расплылись, и мы угадываем их насилу, и взгляд к изображению прилип… ¹³О, истлевающий дагерротип в руках, чье время тлеть не наступило.

Автопортрет 1906 года

Дворянства древнего сквозь поколенья печать в надбровье и разрезе глаз. Во взгляде детский страх еще подчас покорностью синеет, но без тени холопства, — женской верностью светясь. И рот, как рот, — большой и без прикрас, и точный в передаче воплощенья правдивости. И лоб его под сенью безмолвных теней прячется, склонясь. ¹⁰Но все это не связано пока: удачи и страданья не срастила в живую крепь связующая сила, но так созданье подлинности было в веках задумано издалека.

Король

В шестнадцать лет он воссел на трон. Государит в шестнадцать лет. Сидит, как в засаде, и смотрит он рассеянно на совет ⁵старейшин и дальше куда-то в зал. Его душа холодна, как шею обвивший холодный металл тяжелой цепи Руна. ⁹А смертный приговор судьи королевской подписи ждет. Всем так жалко его сейчас! ¹²О знал бы только этот народ, что он считает, не торопясь, до семидесяти.

Воскресение

Граф снова видит солнце. Он слышит трубный глас. И отряхнули сон свой тринадцать пар глаз ⁵сыновних. А там, у двери, обе стоят жены. И все (в глазах доверье) к вечности воскрешены. ⁹И ждут семьею всею появления в их ряду Эриха и Доротеи, в шестьсот десятом году ¹³умерших во Фландрии, чтобы сегодня детьми из гроба восстать у всех на виду.

Знаменосец

Другие чувствуют лишь боль в костях, железа тяжесть и шершавость ткани, пускай чарует взгляд пера мельканье, но каждый одинок до одичанья, а он несет возлюбленный свой стяг, как женщину в торжественном наряде. ⁷Тяжелый шелк за ним ступает сзади, порой вздымая волны, как река. Он видит въявь, зажмурившись слегка, улыбку, сберегаемую свято. ¹¹Когда же засверкают вражьи латы, чтоб вырвать в схватке стяг из рук солдата, ¹³как бы лишив родительской опеки, сорвав с древка, он даст ему приют на сердце, чтобы сохранить навеки. ¹⁸Другие это славой назовут.

О том, как последний из графов фон Бредероде избежал турецкого плена

Гнались жестоко и издалека, пеструю смерть ему швыряли вслед. Он лишь спасался бегством от врага. Ему казалось, что сошла на нет ⁵тень праотцов его. Ведь точно так охотник правит зверя. Шум воды привлек его вниманье. Из беды в мгновенье ока найден выход. Шаг ⁹достойный отпрыска дворянской крови. Улыбка женственная придала его чертам законченным медовье ¹²блаженство. Всадник чуть привстал с седла, и конь пошел с величьем сердца вровень. Река, как дом родной, их приняла.

Куртизанка

Венецианским солнцем сотворен блеск золотых волос моих. Они — алхимии венец. Мостам сродни разлет моих бровей — взгляни, ⁵как над глазами вздыбленный прогон уводит прочь от пропасти глазной с бушующей на дне морской волной, доставленной каналами. Любой, ⁹меня встречавший, завистью объят к псу, на котором в ласковом бессилье моя неуязвимая рука ¹²покоится и треплет шерсть слегка. Юнцов — надежду княжеских фамилий — мои уста сражают, словно яд.

Лестница оранжереи

Версаль

Как некогда король, ступая вчуже, себя являл без приближенных лиц, уединившись в мантьи полукружьи, по обе стороны склоненным ниц, ⁵так лестница восходит от подножья меж искони склоненных балюстрад, и одиноко милостию божьей она вступает в небо наугад, ⁹как будто ею выставленный страж другим отрезал путь — вне ореола застыла где-то свита. Даже паж поднять не смеет шлейф тяжелый с пола.