Новые стихотворения

Рильке Райнер Мария

Критская Артемида

Горный ветер: не твое ль созданье легкая вещественность чела? Гладкий встречный ветер легких ланей, — ты ее лепил… Легла ⁵ткань на неосознанные груди предвкушеньем бурных перемен, а она, — все знавшая в подспудье, платье выше подобрав колен, ⁹пояс затянувши над чреслами, вдаль рванулась с нимфами и псами, на бегу наладив лук, ¹²чтобы, гнев смирив, с горы спуститься к людям в дол, на помощь роженице, обезумевшей от мук.

Леда

Когда в него стал воплощаться бог, он, красотою лебедя сраженный, испуганно в нем исчезал, смущенный, но был своим обманом взят врасплох, ⁵чувств неизведанного бытия не испытавши второпях. Она же, его узнав сквозь видимость лебяжью, вся отворилась — не тая ⁹того, как угасал ее испуг, как таяло ее сопротивленье. А бог, сломив преграду слабых рук, ¹²в нее, уже послушную, проник. И тут познал он легкость оперенья, впрямь превратившись в лебедя в тот миг.

Дельфины

Те — царившие — своим собратьям разрешали приближаться к трону, и каким-то странным восприятьем узнавали в них родных по статям, и Нептун с трезубцем, и тритоны, высоко взобравшись над водой, наблюдали сверху за игрой этих полнокровных, беззаботных, столь несхожих с рыбами животных, верных людям в глубине морской. ¹¹Весело примчалась кувырком теплых тел доверчивая стая, и, переливаясь серебром, и, надеждой плаванье венчая, вкруг триремы оплетясь венком, словно опоясывая вазу, доведя блаженство до экстаза, виснет в воздухе одно мгновенье, чтобы тут же снова, скрывшись в пене, гнать корабль сквозь волны напролом. ²¹Корабельщик друга виновато ввел в опасный круг своих забот и измыслил для него, собрата, целый мир, поверив в свой черед, что он любит звуков строй богатый, и богов, и тихий звездный год.

Остров сирен

Хлебосолов, столь к нему любезных, вечером, по истеченьи дня, он дарил рассказами о безднах, о морских пучинах: И меня, — ⁵тихо продолжал он, — поразила та внезапность ужаса, когда синяя и мягкая вода вдруг те острова позолотила, ⁹всю опасность выплеснув на них, притаившуюся в бурном сплаве волн, что не смолкают ни на миг. Вот она идет бесшумной явью ¹³на матросов, знающих, что эти золотые острова песни расставляют, словно сети, а слова — ¹⁷поглощает тишь в самозабвеньи, весь простор заполнившая тишь, словно тишина — изнанка пенья, пред которым ты не устоишь.

Плач об Антиное

Мальчик вифинский остался непонятый вами (надо ж вам было сдернуть реки покров). Я баловал его. И все же мы сами в душу его погрузили печаль до краев. ⁵Кто умеет любить? Я не знаю такого. Бесконечную боль я нанес ему. Теперь же он бог над Нилом утешный новый. Но как отыскать мне его, не пойму. ⁹Вы бросили к звездам его, обезумев. Он — в небе, чтоб я к вам взывал, вопрошая — где же он? Зачем он не просто мертвец? Он охотно бы жребий этот принял и был бы спасен.

Смерть возлюбленной

Он знал про смерть не больше, чем другие, — что в немоту она ввергает нас. Когда ж ее — не то чтоб силы злые, нет, — просто из его изъяли глаз, ⁵и увели неведомые тени, и он почувствовал, что там она улыбку дарит им, как нам в даренье выходит на небо луна, — ⁹тогда узнал он этих мертвых так, как будто породнила с ними сразу она его. И прежние рассказы ¹²он отметал. И ныне этот мрак стал ласковой страной необходимой. Он ощупью в ней полз у ног любимой.

Плач об Ионафане

Ах, и цари у времени в плену, как вещи званья самого простого, хоть след их наподобье перстневого впечатан в мягкотелую страну. ⁵Но ты, началом сердца начинавший, как мог ты эту благодать покончить вдруг: жар щек моих познавший! Кто б взялся вновь тебя зачать? В ком семя вновь блеснуло бы тобой? ¹⁰Врагом сражен, в своей ты умер вере, а я не ведал ничего о зле. И вот креплюсь, услышав о потере. О лучше б мне, как раненому зверю, вопя, кататься по сырой земле! ¹⁵Повсюду там, где мы пугливо-нежны, ты вырван из меня, как клок волос подмышками иль в тесноте промежной — в игралище девичьих грез. ¹⁹Пока ты проявляешь столько рвенья, распутывая чувств моих клубок, я вдруг тебя увидел на мгновенье, и вот ты вновь исчез и стал далек.

Утешение Илии

Он делал то и то: вернул завет и исцелил алтарь, придя с востока, востребовал доверье, издалека ниспавшее огнем ему вослед, и разве он не каждого пророка, смердевшего Ваалом на весь свет, прикончил у Киссонова потока? ⁸Но дождь пошел и помрачнел закат… Когда ж к нему с угрозой, как к убийце, явился вдруг посланец от царицы, он убежал куда глаза глядят, ¹²и так добрёл, безумец, до пустыни, и сел под можжевеловым кустом, и зарычал, как зверь: «Довлеет ныне мне, господи! И смерть мне поделом!» ¹⁸Но тут его коснулся ангел вскоре, сказав: «Восстань, пророк, и ешь и пей!» И встал, и умилился он во взоре, и шел к горе он ровно сорок дней. ²⁰Потом к нему господь пришел туда — не в вихрях ветра, не в землетрясеньи, не в складках пламени, что на мгновенье как будто вдруг осело от стыда перед неслыханным и небывалым вторжением в чуть слышном дуновеньи. Но он, старик, укрытый покрывалом, его почуял кровью без труда.

Саул во пророках

В крахе кто признается своем? Царь еще был горд величьем кары в миг, когда он своего гусляра чуть к стене не пригвоздил копьем. ⁵Лишь когда от бога дух лукавый одолел царя в его дому, — лишь тогда душа лишилась славы, и блуждала кровь его сквозь тьму, в страхе суд отыскивая правый. ¹⁰Он пророчил, вопреки гордыне, только для того, чтобы беглец дальше убежал. Так было ныне. А когда-то он — почти юнец — ¹⁴прорицал, как будто жилы шеи устьем упирались в медный рот. И, казалось, — он был всех прямее, и, казалось, — сердце в нем орет. ¹⁸Но былых достоинств сан высокий, перед ним валялся — труп как труп. Рот его, вмещавший все потоки, Проржавел и прохудились щеки, словно желоба раструб.

Явление Самуила Саулу

Эндорская жена вскричала: Вижу! Царь за руки схватил ее: Кого? — но не дал досказать и, встав поближе, он сам проник в событья существо. ⁵И тут услышал старца голос он: Я спал. Ты мой встревожил сон. Зачем простер ты руки к небу? Бог на тебя с враждою смотрит вниз, от уст моих победы ты не требуй — в моих устах остались только зубы, и больше ничего… И он исчез. И в ужасе и в горечи сугубой жена заголосила: Покорись! ¹⁴А он, что над народом в дни удач вздымался гордо, как над войском знамя, пал на землю и залился слезами: он видел смерть свою сквозь плач. ¹⁸А та, что крик невольный подняла, хотела, чтоб он позабыл все это. А он не ел с рассвета до рассвета, она же опресноки испекла ²²и повелела сесть ему на ложе. Он сел и словно мигом все забыл, все — кроме той последней воли божьей… И он стал есть и набираться сил.