Новые стихотворения

Рильке Райнер Мария

Перевоз мрамора

Париж

Семь лошадей перемещают воз, сломав сопротивленье постепенно: ведь все высокомерие вселенной, что в глуби этой глыбы улеглось, ⁵теперь явилось людям. Посмотри: не скрытно, не в безвестности упрямой, нет — как герой нам проясняет драму, клубок страстей распутав изнутри, ⁹так этот мрамор медленно плывет сквозь толпы, запрудившие столицу, как будто триумфатор в колеснице ¹²приблизился и пленные пред ним едва бредут по улицам чужим… Приблизился и задержал народ.

Будда

Робкий странник ощутит

за милю золотое марево вдали. Словно тайных кладов изобилье богачи, раскаявшись, свезли. ⁵Но вблизи его захватит чудо всем разгоном вздыбленных бровей: ибо то — не кубки, не сосуды и не серьги жен и дочерей. ⁹Если бы кто знал, какие вещи надо было переплавить, чтоб из цветочной чаши образ вещий ¹²мог возникнуть — тихий и без чванства, золоту присущего, — взахлеб подставляющий себя пространству.

Римские фонтаны

Боргезе

Две чаши, обогнав одна другую, над мраморным бассейном вознеслись, и с верхней разговорчивые струи к воде безмолвной протянулись вниз, — ⁵к той, что внимает им, в ответ даруя в горсти для них припрятанный сюрприз: кусочек неба, сквозь листву густую и тьму глядящий, как из-за кулис. ⁹Сама спокойно разместившись в чаше, она легла с краями наравне, спускаясь каплями, как бы во сне, ¹²по мшистой бахроме седобородой к зеркальной глади, что на самом дне улыбкой оживляют переходы.

Карусель

Люксембургский сад

Под крышей за калиткой взаперти кружатся то и дело табуны лошадок пестрых, родом из страны, что долго медлит прежде, чем зайти. Хоть многие в повозку впряжены, — отвага их под стать горящим взглядам. Свирепый красный лев ступает рядом и слон невероятной белизны. ⁹А вот олень — взаправдашний почти, — но с голубою девочкой, ремнями к седлу пристегнутою, лет пяти. ¹²Верхом на льва взобрался мальчик белый, его глаза волнения полны, а лев оскалил зубы до предела. ¹⁵И слон невероятной белизны. ¹⁶И скачут бесконечными рядами… Но девочкам взрослеющим чего-то здесь не хватает, и в разгар полета они в мечтах парят за облаками. ²⁰И слон невероятной белизны. ²¹Но все к концу несется неуклонно, хоть крутится бесцельно допоздна. Вот красный цвет пронесся, вот зеленый, и к профилю объемность сведена… А иногда улыбкой восхищенной, блаженной и слепящей, и влюбленной игра слепая вдруг озарена.

Испанская танцовщица

Как спичка, чиркнув, через миг-другой выбрасывает языками пламя, так, вспыхнув, начинает танец свой она, в кольцо зажатая толпой, и дружится все ярче и упрямей. ⁸И вот — вся пламя с головы до пят. ⁷Воспламенившись, волосы горят, и жертвою в рискованной игре она сжигает платье на костре, в котором изгибаются, как змеи, трепещущие руки, пламенея. ¹²И вдруг ока, зажав огонь в горстях, его о землю разбивает в прах высокомерно, плавно, величаво. А пламя в бешенстве перед расправой ползет и не сдается, и грозит… ¹⁷Но точно, и отточено, и четко, чеканя каждый жест, она разит огонь своей отчетливой чечеткой.

Башня

Башня Сен-Николя, Фюрн

Глубь подземелья. Словно там, куда ты выкарабкиваешься вслепую по круче вдоль ручья напропалую, поверхность замерцала, как вода, ⁵утекшая из тьмы, в которой ты брел наугад, покуда не воскрес твой взгляд, не различавший темноты. Прозрев, ты видишь над собой навес ⁹кромешной тьмы, грозящий каждый миг обрушиться всей тяжестью громады. От страха ты с него не сводишь взгляда. О, этот мрак, увешанный, как бык! ¹³Но вот тебя спасает из стремнины ветреный свет. И пред тобой возник простор небес, слепящий и пустынный, а где-то — жаждущие дел глубины ¹⁷и дни, что лаконичны, как язык картины Патенира, на которой, сорвавшись с места, словно гончих свора, бегут мосты за светлою тропой. ²¹Ей удается спрятаться порой, прижавшись к дому, саду и забору и обрести в кустарниках покой.

Площадь

Фюрн

Раздвинутая пестрым произволом насыщенных событьями времен — то ярмарочным празднеством веселым, то бунтами, колеблющими трон, то герцога геройским ореолом, то казнью, ублажающей закон ⁷(все это смотрится, как фон), — ⁸она пытается втянуть границы, и это не под силу ей одной, а все кругом с торговым рядом слиться спешит или укрыться за стеной. ¹²Мечтают сверху обозреть округу дома, подтягиваясь к чердакам, застенчиво скрывая друг от друга причастность к башням, взмывшим к небесам.

Quai du Rosaire

Брюгге

У здешних улиц осторожный шаг (вот так, постель покинувши впервые, порой бредут, задумавшись больные…), их манит площадей родной очаг ⁵и нагоняет — иль уже нагнал? — мост, перепрыгнувший через канал, свободный от игры вечерних теней, в котором мир повисших отражений действительней самих вещей в сто крат. ¹⁰И город кончился… Но вот твой взгляд, удостоверясь в подлинности чар, увидел в опрокинутости этой его черты живые и приметы: там сад повис, цветами разодетый, там в окнах ресторанов до рассвета кружится вихрь залитых светом пар. ¹⁷А наверху — там тишина бездонна, там пьет она по каплям сладкий сок из колокольной грозди перезвона, украсившей небесный потолок.

B'eguinage

I

Монастырь бегинок Сент-Элизабет, Брюгге

Высокие врата не на запоре, и мост свободно ходит взад-вперед, и все ж от древних вязов, от подворья никто из них надолго не уйдет. Одна тропа им хорошо знакома — путь к церкви, объясняющий любому, откуда в них такой любви накал. ⁸Там и стоят коленопреклоненно, как образ, многократно повторенный, как унисон, возведенный в хорал, зеркальными пилястрами разъятый на голоса, что взмыли вверх по скату крутого песнопенья от словес в объятья ангелов в тылу небес, которые их не вернут обратно. ¹⁸И потому так тихи в час закатный те, что внизу. И потому безмолвно передают друг другу полюбовно, крестясь, святую воду, чтобы та хладила лбы и блеклые уста. ²¹И возвращаются все так же робко и сдержанно, и скрытно чередой, и медленно бредут все той же тропкой и юные и старые домой. А дом — он скрыт за кронами густыми все тех же вязов древних и нет-нет да выберет в густой листве просвет, чтоб замерцать в нем окнами своими.

II

Но что отбрасывает в завершенье в церковный двор церковное окно, где перемешаны давным-давно молчанье, отсветы и отраженья, старея, словно старое вино? ⁶Наружное тяжелое убранство прикрыло сущность вечности собой. Текучесть далей и полет пространства придавлены свинцовостью слепой. ¹⁰Но остается серость старых зим за лета декорацией непрочной, как будто ждут с душою непорочной: он — с тихой терпеливостью бессрочной, она — в слезах стоящая за ним.