Ну и что, что тролль
Шрифт:
– Я сошел с ума! – громко сказал самому себе.
– …сошел…
– …ума…
– …сошел…
– …ума… – пошло отдаваться эхо, как будто был не в лесу, а в зале со странной акустикой.
Чтобы отделаться от навязчивых звуков, торопливо потянул дверь на себя. Напрасно! Дернул изо всех сил – так что хрустнули суставы.
– Болван, нужно не дергать, а толкать! – крикнул кто-то со злостью. – Ну же! Ну! – оказывается, кричал сам. – Открывайся же!
Его ослепил кошмарный блеск. Закрыл глаза и… упал лицом в песок, а во рту почувствовал мелкие камешки и вкус крови. Отплевываясь, поднялся на ноги.
– Прорвался. Кретин!
Желтый песок, без конца и края, окружал его со всех сторон, а солнце стояло в зените. Это солнце было королем, который мог уничтожить любого, самого сильного противника, а человека сожгло бы за полдня. Желание, о котором он забыл перед лицом Леди Бессмертия и ужасов букового ущелья, которого еще минуту тому назад в своем безрассудстве не чувствовал, выросло до такой степени, что во рту не осталось даже слюны, а в теле сил.
– Воды! – прохрипел, падая на колени.
– Выбери, пришелец, – ответил ему король, – чего ты хочешь больше: воды или своей памяти?
– Воды! Зачем мне память, если я умру, и все погибнет?
В ответ хлынул дождь. Безграничный дождевой поток. "Границы. Подумай о них, глядя в звездное небо. Присмотрись к дождинке и найди точку, в которой начинается ее поверхность. И напомни себе минуту, когда ты родился. А затем подумай поздно ночью, засыпая, почему ты – это ты". Посмотрел подозрительно в сторону окна. Что-то было не так. Тучи. Темно-синие, тяжелые, растрепанные, быстро меняющие форму. Напоминали ему его сон. Если это был сон.– Твоя песня. Это твоя песня. – Слова происходили из его сна. Помнил это очень четко. Помнил также облегчение, с которым проснулся. Однако сейчас, когда посмотрел в окно, появилось беспокойство. – Эти тучи. Надеюсь, они останутся обычными.!
Потянулся к сумке на столике. За своей тетрадью. "Интересно, что еще я помню". Начал писать дрожащей от возбуждения рукой, потом удивился тому, что пишет не авторучкой и не старинным пером, а просто пальцем. "Волк, скрытый под маской кротости, сам не знаешь…" – Прочитал быстро, со злостью вырвал страницу и, смятую, бросил в угол.– Бессмыслица! – медленно успокаивался. – Но нужно признать, что некоторые сны бывают очень странными. – С любопытством осмотрел палец. – Но сейчас-то не сплю?
В окно видел небо. Вот те на! Было черным и усыпанным звездами. Мог догадываться, что где-то за лесом поднимается месяц. Или горит большой огонь, зарево. Любил такое ночное небо. Начинал тогда мечтать. Закрыл глаза, мысли спокойно поплыли в неопределенность.
А сам оказался сидящим за накрытым столом.– Айвен, за тебя и за твое здоровье! – усмехнулся Готфрид, поднося к губам кружку темного пива.
– За искусство Ингигерды! – добавил Айвен.
– За искусство Ингигерды! – с энтузиазмом согласились Бесси и Готфрид. – И… Что-то случилось, Айвен?
– Странно, – пробормотал он. – Очень странно.
– Что странно?
– Многое. Ведь я только что… Ладно, это потом. Но странно, например, что в гостинице и в корчме резные панели и потолочные балки, мебель и даже ковры.
– Разве они некрасивы? – удивился Готфрид.
– Очень. Но они такие же, как в том доме, где меня нашла Бесси.
– Неужели?
– Да. И мебель так же инкрустирована чем-то блестящим.
– Мода, – пожала плечами Бесси.
Корчма жила своей веселой вечерней жизнью. Постояльцев из гостиницы было раз, два и обчелся – Айвен и Бесси. Остальные пришли снаружи. Одни после тяжелой или легкой работы искали здесь столько отдыха, сколько мог осилить их кошелек, другие пытались заработать, предлагая то, чего не было в меню. Третьи же – самые приветливые и с самыми честными глазами и невинными взглядами – ловили момент стащить все, что плохо лежит в чужом кармане. Все знали друг друга настолько хорошо, что во время стычек точно оценивали, кто может быть виноват или от кого держаться стоит подальше. Впрочем, Готфрид не любил драк, а хозяйка их терпеть не могла. Поэтому шумели и верещали просто-напросто стараясь доказать свою правду в споре, часто помогая себе вилкой или ложкой, которыми отчаянно колотили по столу.
"Хоть снимай эту корчму для фильма", – Айвен смотрел во все глаза.– Комнаты как комнаты. Мебель как мебель, – Готфрид одним залпом допил кружку. – А почему не пьешь? Пиво не нравится?
– Наверное, у меня нет твоего опыта по его поглощению.
Все – Готфрид, Айвен и Бесси – засмеялись. Затем управляющий строго крикнул:
– Где наш обед? А, уже несут! Вы любите жареных на вертеле цыплят?
– Да, – задумчиво кивнул Айвен.
– Тебе бы чего-нибудь еще, может, какой-то суп? – предложила Бесси.
– И тарелка королевского супа из лосося со сливками для госпожи, – крикнул, не разобравшись, Готфрид.
Бесси улыбнулась, и они принялись за цыплят.– И кто мне, пока я спал, – посмотрел на свою ладонь Айвен, – сделал такой интересный рисунок на ладони? Мне кажется, пытались нарисовать тролля.
– Тролля?! – вскрикнули Бесси и Готфрид.
Аппетит у обоих сразу же пропал.– Где? Покажи?
– Ну, смотрите. А у меня никогда никаких рисунков не было.
– Будет чудовищем темноты, – в замешательстве сказала Бесси. – Дорога в никуда.
– О чем ты? – удивился Айвен.
– Болтовня, – хмуро объяснил Готфрид. – Наша повариха рассказывает глупые сказки. Я ее уволю!
– Что за сказки? А ну-ка, ну-ка, выкладывайте!
Слово за словом Айвен вытянул из них рассказ о страшной дороге в никуда.– Рассказ о черной башне – это искаженные слухи о Леди Бессмертия, – сказал он грустно. – А судя по ее характеру, летучие мышки вполне могут быть… гм-гм… кем-то, кто не мог спокойно усидеть дома, но должен был доказать, что является героем. Да-а, что-то во всем этом есть! Я не хотел вам говорить, но кажется мне, что я… Подозреваю, что когда-то я не был тем, кем я являюсь в настоящий момент.