"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
отказывались от своего подданства, посылая туда по почте свой паспорт. Посольство тщательно следило за
публикациями немцев-антифашистов в СССР, поставляемая им информация откладывалась в оперативном
архиве гестапо. Дипломаты не скрывали своего злорадства, когда к ним за помощью обращались жены
арестованных немецких коммунистов. В то же время, будучи чиновниками прусской выучки, они помогали
выезду из страны тех, кто имел для этого правовые основания либо был
НКВД.
!3 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 292. Д. 63. Л. 21.
221
Политэмигрантам, порвавшим связи не только с Третьим рейхом, но и со своими родными, остававшимися в
Германии, особенно трудно давалась интеграция в советскую повседневность. Ограждая политэмигрантов от
мелочной административной опеки, структуры Коминтерна и КПГ требовали от них абсолютного
подчинения. Своего рода «контролем снизу» была атмосфера взаимного недоверия и доносительства в
эмигрантской среде. Выдержать такое испытание могли далеко не все. Условием политического и
физического выживания немецких политэмигрантов оказывалось не зафиксированное в советской
конституции право на убежище от преследований классового врага, а степень полезности сталинскому
режиму.
Вместе с гражданством СССР выходцы из Германии принимали на себя обязательство соблюдать не только
советские законы, но и неписаные правила поведения, которые спустя полвека назовут «политической
корректностью». В отличие от местного населения, прошедшего школу революционной «перековки», немцы
просто не отдавали себе отчет в том, что их действия (откровенные высказывания или чтение запрещенной
литературы) в глазах окружающих выглядели как «антисоветская агитация».
После начала большого террора наличие советского гражданства стало для выходцев из Германии, равно как
и из других стран, роковым обстоятельством. Оно упрощало работу следственных органов, у которых в
условиях штурмовщины не было ни времени, ни сил возиться с иностранцами. Запутанные правовые случаи
(например, прибытие в СССР по подложному паспорту, лишение германского подданства) трактовались в
удобном для сотрудников НКВД смысле; иногда обвиняемых вопреки очевидным фактам (наличие вида на
жительство для иностранца) записывали в число советских граждан. Это обеспечивало упрощение
процедуры следствия и в конечном счете максимально тяжелый приговор.
Кампания 1934-1936 гг. по переводу иностранцев в советское гражданство не должна восприниматься как
увертюра к дьявольскому плану их физического уничтожения в последующие годы. Она отражала процесс
поиска высшей властью оптимальных
советского общества, в рамках этого процесса проводилась и паспортизация населения, и подготовка новой
конституции. Однако в условиях режима личной власти у вождя не было никаких внешних ограничителей.
Стоило ему принять решение о переходе к стратегии «выкорчевывания сорняков», вся государственная
система тут же впряглась в повозку массовых репрессий.
222
Материалы следствия, которое велось Московским управлением НКВД в отношении выходцев из Германии,
являются лишь малой каплей в море большого террора 1937-1938 гг. Подчеркнем еще раз — речь шла не об
этнических чистках, а о физической нейтрализации тех, кто в силу своего германского прошлого
олицетворял собой «чужого», не способного вписаться в формируемое властью советское единообразие. Это
не позволяет отождествлять сталинские репрессии с нацистским геноцидом, и в то же время порождает
внутренний раскол в современных оценках большого террора384. До сих пор в публицистике и обыденных
разговорах приходится сталкиваться с мнением, что превентивное устранение «пятой колонны» избавило
советский народ от еще больших жертв на начальном этапе войны.
Связь большого террора с предчувствием новой мировой войны нельзя отрицать, однако нельзя и
преувеличивать, превращая в решающий мотив сталинских директив и ежовских приказов. Расхожая
поговорка о том, что «война все спишет», сформулирована в будущем времени, однако употребляется в
отношении уже произошедших событий. Рациональное обоснование национальных операций НКВД 1937-
1938 гг. ставится под вопрос еще одним обстоятельством — их совмещением во времени с не менее
массовой «кулацкой операцией». Вопрос о том, на чем основывалось такое решение, все еще недостаточно
прояснен современной историографией. Совмещение двух операций (или «линий», как говорили в НКВД)
дезорганизовало деятельность органов госбезопасности, породив хаос и тот самый «огонь по площадям»,
который превращал фальсификацию обвинений в поощряемую сверху систему.
Представленная в книге на основе анализа нескольких сотен следственных дел иерархия несовершенных
преступлений от шпионажа до терроризма не имела под собой никакой фактической основы. Уже в июле
1937 г. Ежов инструктировал начальников областных управлений НКВД: «В связи с разгромом врагов будет
уничтожена и некоторая часть невинных людей, но это неизбежно»385. Реальность выглядела совершенно