"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
отказывались от своего подданства, посылая туда по почте свой паспорт. Посольство тщательно следило за
публикациями немцев-антифашистов в СССР, поставляемая им информация откладывалась в оперативном
архиве гестапо. Дипломаты не скрывали своего злорадства, когда к ним за помощью обращались жены
арестованных немецких коммунистов. В то же время, будучи чиновниками прусской выучки, они помогали
выезду из страны тех, кто имел для этого правовые основания либо был приговорен к высылке органами
НКВД.
!3 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 292. Д. 63. Л. 21.
221
Политэмигрантам, порвавшим связи не только с Третьим рейхом, но и со своими родными, остававшимися в
Германии, особенно трудно давалась интеграция в советскую повседневность. Ограждая политэмигрантов от
мелочной административной опеки, структуры Коминтерна и КПГ требовали от них абсолютного
подчинения. Своего рода «контролем снизу» была атмосфера взаимного недоверия и доносительства в
эмигрантской среде. Выдержать такое испытание могли далеко не все. Условием политического и
физического выживания немецких политэмигрантов оказывалось не зафиксированное в советской
конституции право на убежище от преследований классового врага, а степень полезности сталинскому
режиму.
Вместе с гражданством СССР выходцы из Германии принимали на себя обязательство соблюдать не только
советские законы, но и неписаные правила поведения, которые спустя полвека назовут «политической
корректностью». В отличие от местного населения, прошедшего школу революционной «перековки», немцы
просто не отдавали себе отчет в том, что их действия (откровенные высказывания или чтение запрещенной
литературы) в глазах окружающих выглядели как «антисоветская агитация».
После начала большого террора наличие советского гражданства стало для выходцев из Германии, равно как
и из других стран, роковым обстоятельством. Оно упрощало работу следственных органов, у которых в
условиях штурмовщины не было ни времени, ни сил возиться с иностранцами. Запутанные правовые случаи
(например, прибытие в СССР по подложному паспорту, лишение германского подданства) трактовались в
удобном для сотрудников НКВД смысле; иногда обвиняемых вопреки очевидным фактам (наличие вида на
жительство для иностранца) записывали в число советских граждан. Это обеспечивало упрощение
процедуры следствия и в конечном счете максимально тяжелый приговор.
Кампания 1934-1936 гг. по переводу иностранцев в советское гражданство не должна восприниматься как
увертюра к дьявольскому плану их физического уничтожения в последующие годы. Она отражала процесс
поиска высшей властью оптимальных механизмов социально-политической и правовой унификации
советского общества, в рамках этого процесса проводилась и паспортизация населения, и подготовка новой
конституции. Однако в условиях режима личной власти у вождя не было никаких внешних ограничителей.
Стоило ему принять решение о переходе к стратегии «выкорчевывания сорняков», вся государственная
система тут же впряглась в повозку массовых репрессий.
222
Материалы следствия, которое велось Московским управлением НКВД в отношении выходцев из Германии,
являются лишь малой каплей в море большого террора 1937-1938 гг. Подчеркнем еще раз — речь шла не об
этнических чистках, а о физической нейтрализации тех, кто в силу своего германского прошлого
олицетворял собой «чужого», не способного вписаться в формируемое властью советское единообразие. Это
не позволяет отождествлять сталинские репрессии с нацистским геноцидом, и в то же время порождает
внутренний раскол в современных оценках большого террора384. До сих пор в публицистике и обыденных
разговорах приходится сталкиваться с мнением, что превентивное устранение «пятой колонны» избавило
советский народ от еще больших жертв на начальном этапе войны.
Связь большого террора с предчувствием новой мировой войны нельзя отрицать, однако нельзя и
преувеличивать, превращая в решающий мотив сталинских директив и ежовских приказов. Расхожая
поговорка о том, что «война все спишет», сформулирована в будущем времени, однако употребляется в
отношении уже произошедших событий. Рациональное обоснование национальных операций НКВД 1937-
1938 гг. ставится под вопрос еще одним обстоятельством — их совмещением во времени с не менее
массовой «кулацкой операцией». Вопрос о том, на чем основывалось такое решение, все еще недостаточно
прояснен современной историографией. Совмещение двух операций (или «линий», как говорили в НКВД)
дезорганизовало деятельность органов госбезопасности, породив хаос и тот самый «огонь по площадям»,
который превращал фальсификацию обвинений в поощряемую сверху систему.
Представленная в книге на основе анализа нескольких сотен следственных дел иерархия несовершенных
преступлений от шпионажа до терроризма не имела под собой никакой фактической основы. Уже в июле
1937 г. Ежов инструктировал начальников областных управлений НКВД: «В связи с разгромом врагов будет
уничтожена и некоторая часть невинных людей, но это неизбежно»385. Реальность выглядела совершенно