"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
приказа» максимальный срок, к которому имело полномочия приговаривать ОСО НКВД, был повышен до 10 лет. Очевидно, это правило применялось и в ходе немецкой операции (Там же. С. 336).
166
В приговорах внесудебных органов не содержалось ссылок на тот или иной пункт 58 статьи УК.
Постановление ОСО содержало формулировки «контрреволюционная деятельность», «контрреволюционная
агитация», не расшифровывая их. В протоколах «двойки» вообще не указывался характер преступления,
речь шла лишь о репрессии «в порядке приказа № 00439».
Военная Коллегия Верховного Суда СССР, являвшаяся высшей судебной инстанцией страны, занималась
рассмотрением дел о политических преступлениях, следствие по которым велось ГУГБ НКВД. В отличие от
«двоек» и «троек» ее деятельность не ограничивалась периодом большого террора. Законченные дела
Московского управления попадали на В KB С лишь в том случае, если его руководители считали их
важными и выигрышными. В нашей базе данных — 24 осужденных этим органом. Статистика по ним
распределяется следующим образом: до августа 1937 г. было осуждено 14 человек,
7 из них приговорены к ВМН, в период массовых операций осуждено
8 человек, после их завершения — 2, все 10 были расстреляны.
Дело на советских студентов, учившихся в Берлине, и сотрудников советского торгпредства завершилось
приговором ВКВС 7 октября 1936 г. Именно из него были выделены материалы на проживавших в Германии
Натана и Моисея Лурье, ставших жертвами первого показательного процесса281. Участники
контрреволюционной группы Таубенбергера поступали на ВКВС на протяжении трех дней в мае-июне 1937
г.
Оба многотомных дела отличает солидность исполнения, следователи не жалели времени на
документирование вымышленных преступлений, по нескольку раз проводя очные ставки, «закрепляя»
показания обвиняемых. Последние в ходе заседания ВКВС отказывались от своих признаний, надеясь на
правосудие, хотя и видели его формальный характер. Так, процесс по делу сторонника «левой оппозиции» в
КПГ Фрица Шиманского длился всего лишь час с небольшим, его жены — и того меньше. Жена
Таубенбергера попала на ВКВС вместе с мужем, в остальных случаях жены приговоренных репрессирова-
лись как «члены семьи изменника родины» (Элла Фребель, Гетвиг Вильнер, Эмма Лейбехер).
Отбор дел на ВКВС проводился в секретариате Особого совещания НКВД. Помимо «тяжелых случаев» туда
направляли материалы
81 К расстрелу приговорили всех четверых подсудимых, в том числе Эриха Константа и Павла Липшица, которые представлены
в базе данных. Родившийся в Польше Липшиц приехал в Германию в 1922 г. из Литвы и работал в советском торгпредстве в
Берлине.
167
на лиц, сохранивших германское гражданство, высылка которых по тем или иным причинам представлялась
нецелесообразной. 14 мая 1938 г. ОСО передало в высшую судебную инстанцию законченные следственные
дела на Роберту Гроппер и Вилли Рабэ. Первая являлась до 1933 г. сотрудником ЦК КПГ и депутатом
рейхстага, и ее появление в Германии наверняка привело бы к нежелательному резонансу282. Второго
готовили к переброске на нелегальную работу в Германию, и он также слишком много знал. Оба прибыли в
СССР по подложным документам и проживали в Москве под вымышленными именами. Однако ВКВС
отказалась принимать на свое рассмотрение дела, липовый характер которых был слишком очевидным. В
них не было ни признаний самих обвиняемых, ни прямых указаний на их шпионскую деятельность со
стороны третьих лиц. В результате дело Гроппер вернули на доследование, а дело Рабэ передали в обычный
суд, и вместо расстрельного приговора он получил «всего» три года заключения в лагерь.
С середины ноября 1938 г. в тюрьмах началась полоса активных допросов тех подследственных, кто досидел
без приговора до конца «ежовщины». Из 556 арестованных в период немецкой операции под следствием все
еще оставалось 63 человека. Практически все они отказались от вымышленных признаний, данных ранее,
эти отказы были зафиксированы в протоколах допросов, а в ряде случаев в них попали и рассказы
подследственных о методах их «физической обработки». В следственный процесс возвратились прокуроры,
в документах стали появляться их отметки о просмотре дел и утверждающие резолюции. В целом они
играли в рамках правил, навязанных надзорным органам сверху, соглашаясь с передачей дел на
рассмотрение Особого совещания НКВД283. Однако в ряде случаев им все же удавалось отправить дело на
доследование, переквалифицировать обвинение на более легкую статью (как правило, шпионаж на
антисоветскую агитацию) или добиться рассмотрения дела судебными органами.
Военный трибунал Московского военного округа в 1939-1940 гг. не проявлял стахановского рвения,
принимая к производству дела только на тех лиц, которые имели хоть какое-то отношение к вооруженным
силам. Главный инженер «Мосфильма» Ганс Мориц-Гримм курировал деятельность пиротехнического цеха
киностудии, Борис