Нулевое измерение
Шрифт:
– Я, Мариночка, - вас не приглашаю задержаться, потому что времени у нас в обрез.
– Закончил вдруг эту странную встречу Игорь Валентинович.
– Там уж все собрались, наверное, а нам с Владимиром Ашотовичем еще кое-что обсудить надо. Вы уж идите, чтобы не опаздовать, а мы сейчас тоже подойдем. А статуэтку одну оставьте. Вот эту.
Марина молча сложила статуэтки в сумку, взяла сына за руку и вышла.
– И как тебе?
– спросил Усольцев, когда за ними закрылась дверь.
– Талантливый мальчик... Интересный.
– Да, и мама тоже интересный человек. Удивительная женщина! Вот где подругу искать надо, Володя. У нас. Марина, например, с Марса не улетит.
– И тут же, не давая
У нас уже почти полсотни ребятишек. Правда, большинство без родителей. И подростков человек двадцать... Нас здесь уже больше, чем землян. И тебе у нас место найдется. Сколько ж можно одному быть?
– Дайте от прошлого брака отдохнуть...
Отдохни и приходи свататься,- улыбнулся Игорь Валентинович, - а отец Кирилл вас и обвенчает, как положено по христианскому обычаю.
– И опять непонятно было, что стоит за этим 'вас'. В каком смысле его понимать. Впрочем, выходило так, что именно Марину он ему острожно сватает. Но Усольцев снова не дал возможности ответить и спросил с отеческой заботой:
– Что, Володя, дальше делать собираешься?
– Не знаю. Пока при церкви побуду.
– и добавил неожиданно для себя.
– Вообще-то думаю на Землю возвращаться.
Соврал, конечно. Об этом он не думал. На Землю ему дороги не было. Но очень уж напирал на него Усольцев со своими намеками.
– Вернуться можно только домой. А дом твой здесь. Да ты уже и пробовал новые земли обживать.
– Смягчил он шуткой несвойственный ему прямолинейный напор.
– Прогресс на месте не стоит, Игорь Валентинович.
– заупрямился Володя.
– Вот антигравитацию осваивают, так что на Земле уже вполне можно марсианскую силу тяжести создать. А со временем изобретут приборчик - сунул в карман и тяжесть в два раза меньше.
– Ну, это дорого, да и... когда еще будет. А пока антигравитатор под кроватью - домашний арест за свой счет. Здесь хоть какая-то свобода...- И вдруг сменил задумчивый тон на бодрый.
– На Марсе сила тяжести, конечно, небольшая, а вот притяжение у него - ой-ой-ой! В прошлый-то раз из него не удалось вырваться?
– Он замолчал внезапно, словно передыхал, готовясь к новому витку разговора, словно выходил на исходный рубеж.
– Небось, думаешь, - сказал он вдруг серьезно и даже как бы сердито, - чего это они? Затащили к себе, разговоры непонятные ведут. А мы потому тебя позвали, что ты наш, коренной, и трудно тебе сейчас, тяжело: ты ведь на середине пути: туда, откуда ушел, не вернуться, а пункта назначения не видишь. Мы все это пережили в свое время. Знаем, как тяжело в таком состоянии пребывать. Ты заходи к нам, мы тебе рады. У нас тут тихая, здоровая обстановка. Стекло действует. Ученые говорят, что оно какие-то благотворные лучи испускает. Но мы говорим - дышит стекло. И это дыхание очень благоприятно влияет на таких как мы с тобой, на Игорька. Ты видел, как он стекло мнет? Вот его главный талант - стекло в его руках податливым становится. А что он из него статуэтки лепит, это, конечно, тоже хорошо, только не главное. Ты ведь тоже к статуэткам тем не притрагивался, и понятно почему. Помять боялся. Так?
– Так...
– Ну вот. Стекло нам подвластно, ну и мы от него зависим. На самом деле, посмотри-ка: мы и не болеем, и помираем не от болезней, а только от старости. От очень глубокой старости. Впрочем, какие наши годы?
– Он лукаво посмотрел на Володю. А возьми-ка статуэтку, пройдись рукой мастера.
Глава девятая
Володя
– Чтоб не попортить. После меня так быстрло не выправить. Ты вот думаешь, наверное, что это все значит, для чего все эти разговоры?
– спросил он.
– Не торопись, Володя, поймешь, и про Марс, и про марсиан. Марсианин это ведь тоже звучит гордо. Это не ругательство и не синоним слова "неудачник". Вот, - он кивнул в сторону божка, - ребенок слабыми своими пальцами стекло это мял и лепил из него, как из пластилина. У тебя же в руках оно чуть было не потекло, как лед на сковородке. А физически куда как более сильные земляне так могут? Они машинами своими кусочек стекла отколоть не в состоянии. Вот ты там, кто? Ну, художник, довольно известный, однако не потому, что гениальный, не в обиду тебе сказано будет, а, потому что марсианский. Не талант твой уникален, а образ жизни и сам ты. Тем и ценен. Марсианистостью своей. Пойми это.
– Он поднялся,- А теперь пойдем, пора, не то пропустим все. Поверь, ни один землянин такого не видел и не увидит.
Вновь они пошли по коридору, но теперь не к обеденному залу, а в другую сторону. Коридор сузился и снизился, потерял лоск, и незаметно превратился в грубую, со следами буров вырубку. Видно, планировали расширять поселок, прошлись "по-черному", проложили туннель, но расширять и облагораживать почему-то не стали. Вскоре Володя понял почему: ход упирался в "пену". Против нее техника бессильна. На подходе к пене коридор резко расширялся: пробовали обойти и слева и справа. Но пена всегда поднимается массивом, ее не так-то просто обогнуть. И тут он увидел, что в голубовато-серой, пористой массе выбран ход! Такого ему встречать не приходилось, то есть, чтобы делали ходы в пене: не было такой необходимости. Зачем? Остановился, чтобы пропустить вперед Игоря Валентиновича, но тот с изысканной светскостью сделал приглашающий жест: "Только после Вас!"
Идти пришлось согнувшись, иной раз "пена", задетая ненароком, резиново пружинила о плечо и голову. В одном месте свод навис особенно низко. Неожиданно для себя Володя остановился и провел ладонями по потолку, одним движением срезав неровность. Хлопья осыпались под ноги - податливые и мягкие. И спохватился: это для него стеклянистая масса была схожа с пенопластом, для многих других осколки эти - толченое стекло. Но Игорь Валентинович, поняв его смущение, легонько подтолкнул в спину: "Пойдем, пойдем, я скажу, чтоб прибрали."
В круглом зальчике со старательно выровненными стенами, собрались, наверное, все обитатели богадельни. Свет здесь, тоже был от стекла - нижний, синий, но теперь, когда глаза привыкли к нему, он не казался уже таким слабым. Старики и старухи стояли, опустив глаза, и, кажется, молились. Близко к ним, но и, в то же время, как бы поодаль расположились многочисленной группой женщины разных возрастов с детьми. Мал-мала меньше. Далее стояли по-семейному. На отшибе, особняком тасовались подростки. И чувствовался в этой их обособленности вызов. Игорь Валентинович нашел местечко на стыке групп, занял его, и словно включилось магнитное поле, в толпе сразу образовался центр, она напрягалась, стянулась в единое целое. Совсем близко Володя увидел Марину с сыном, которая в отблесках волшебного света показалась ему особенно красивой. Он заметил вдруг, что время от времени поглядывает на нее, словно приклеившись взглядом. Сын ее уставился в пол, словно ожидая чего-то, и она время от времени касалась его головы, тогда он заучено поднимал сложенные ладони к лицу, начинал шевелить губами, но через несколько секунд снова отвлекался и тогда руки медленно опускались.