Нулевые. Затишье перед катастрофой
Шрифт:
– Какой же ты трус, – Анна рассмеялась. – Ты же всё равно её не любишь, не обманывай меня. Ты просто делаешь вид. Как я делаю вид, что мне не наплевать на Борю! Мы любим друг друга, Миша. Так почему бы нам не быть вместе?
– Это не рационально. Я не могу тебе доверять, ты сделала все, чтобы убить мою любовь к тебе.
– Ты лжешь! – она разревелась, вцепилась во Власова, но тот её оттолкнул. – Предатель! Я тебя ненавижу! Сволочь!
– Предатель? – Михаил рассмеялся. – Это когда я успел тебя предать? Пока ты строила мне глазки и врала, а тем временем оттрахивала всех под ряд, включая покойника
– Я такая жалкая бездарная и гадкая! Да, мне нечем оправдываться, – её слова вырывались сквозь плач. – Я устала от своей паршивой жизни, Миша. Я больше не могу так жить. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Спаси меня, умоляю.… Мне так хочется снова жить настоящей жизнью вместе с тобой.
– Даже не знаю, как реагировать на эти вопли, – Михаил задумался. – Если снова подсядешь на наркоту, то из тебя может получиться достойный представитель клуба “двадцать семь”. Ты насквозь прогнивший человек, Аня. Эта гниль, не приобретённая из-за трудного детства с прибитыми к полу игрушками как ты утверждаешь. Это врождённая гниль, которую исправит только могила. Ты даже не представляешь, сколько боли я испытал, когда ты предала меня. Я больше не намерен тратить на тебя своё время!
Анна свалилась с кровати и ещё сильнее разревелась, она вцепилась Михаилу в ногу, но тот вырвался и стремительно покинул комнату. Уходя он слышал, как Анна перестала плакать и начала выть. Он покинул особняк настолько быстро насколько мог. Власова очень удивило, что никто из обслуги не придал особого значения его паническому отступлению и вою хозяйки дома. Проходя ворота, Власов понял, что забыл пальто и вместе с ним кошелёк с деньгами, но возвращаться не стал. Побоялся.
– Люблю ли я её? Наверно. Могу ли я простить падшую женщину? Нет, – думал Власов.
Часа два он бродил по окрестностям в поисках главной дороги или человека, который бы мог подсказать ему как выйти на дорогу. Власов мог констатировать, что кварталы загородной элитарной недвижимости стремительно пустели. Он нашел дорогу на интуиции. Ещё час он ждал машину. До города его подвез подвыпивший грузин на девятке. Водитель отказался от дорогих часов Михаила, который предлагал их в качестве оплаты, потому что тот сказал ему, что едет от бабы.
Михаил добрался домой в середине ночи. К удивлению Власова Настя устроила ему детальный допрос с пристрастием. Под напором её сверлящего взгляда он всё же рассказал ей обо всем, что случилось между ним и Анной.
– Как ты мог так поступить с ней? Ты же любил её, – она немного разозлилась. – Это всё так не правильно.
– Не правильно было оставлять меня подыхать.
– Всё-таки ты должен был быть выше этого. Не знаю, – она задумалась. – Мог бы простить её по-человечески и объяснил бы ей, что к чему, а не втаптывал бы её так словами.
– Это был бы прекрасный совет, будь я инфантильным прыщавым подростком. Вообще хватит читать мне нотации, наконец.
Нотка злобы появилась на её лице, Настя пристально вгляделась во Власова.
– Почему ты соврал ей, что мы в отношениях?
– Я не хотел, чтобы она ощущала себя моим единственным серьезным увлечением. Можешь не волноваться по этому поводу. Ты мне в дочки годишься, – Михаил задумался. – А нет. Это я тебе во внуки гожусь.
Настя перестала злиться и рассмеялась.
Анна больше не беспокоила Власова. Теперь в его жизни остались только проблемы в сфере трудовой деятельности. Князев был не единственным человеком недовольным переформатированием института СЕР. Только вот в отличие от Князева весь низовой несогласный персонал пришлось уволить или обойтись увольнением по собственному желанию в добровольно-принудительном порядке. Сам Князев спивался и хирел вместе с протестным движением. Михаил даже стал волноваться за него. Власов же не мог понять этой тоски по протестному движению, потому что не верил в него изначально.
После того как институт был доукомплектован людьми с правильным государственно-ориентированным мировоззрением, Палевский собрал Власова с Князевым в ресторане в центре Москвы, чтобы огласить им дальнейшую стратегию. Попивая кофе, они сидели на веранде. Палевский выглядел подчеркнуто эстетично, Власов выглядел обычно, а Князев был подчеркнуто засранным. Михаила бесил уже надоевший ему сладковатый одеколон Палевского и его немного педиковатая манера общения.
– Вы, наверное, уже знаете, что Хорькова сместили. Теперь его функции будет выполнять Галицкий, – недоговорил Палевский.
– Шоколадный заяц всё? – пошутил Князев.
– Это не сулит ничего хорошего, – думал Власов
– Пока ещё это решение не объявлено. Я узнал об этом лично от Галицкого. Мы с ним посещаем одну сауну, – Палевский посмотрел на часы. – Это означает, что деятельность нашего института будет приобретать ещё более консервативный характер. Ко всему прочему Галицкий имеет репутацию человека жесткого.
– До этого мы кормили бесов с чайной ложечки, теперь будем кормить их из ковша? – спросил Князев.
– Бесы единственные существа, которые смогут удержать наше государство от распада. Увы, но это так, – парировал Палевский.
– А если мы их откормим до уровня демонов, а потом они решат свергнуть главного демона всея Руси? – съехидничал Князев.
– Это исключено, – возразил Палевский.
– Я согласен с Андреем, – начал Власов. – Сейчас у нас нет другого выбора. Кто знал, что найдутся люди, которые действительно поверят в то, что смысл нашей дзюдохерии в поступательном движении в Европу?
Они рассмеялись.
– Стабилиздец лучше хаоса, – продолжил Власов. – Что там у нас касательно стратегии работы с рассерженным инфантильным меньшинством?
– Собственно для этого я вас и собрал здесь. Мы пока не обговаривали это с активом. Предполагается рассорить лидеров протестного движения не только в личном плане, но и в идеологическим смысле.
– В идеологическом смысле? Это ещё как? – спросил Власов.
– Мы предполагаем, что левые и правые протестующие смогут встать на сторону консервативного государства. По сути, наш левый и правый дискурс резко консервативен и имеет изоляционистский характер. Это сильно на руку государству. Если мы в будущем опрёмся на эти слои общества, наше государство сможет быть стабильным очень долгое время, – говорил Палевский.