Нужные вещи
Шрифт:
— Но почему?! — воскликнул Лестер. — Скажи, Мона, почему?
— Не знаю. — От тона Моны повеяло зимней полярной стужей. — Знаю только, что она провела ночь у Ирен Лютьенс, глаза у нее красные, как будто она всю эту ночь проплакала, и разговаривать она с тобой не желает. — Это тебя надо спросить «почему», яснее ясного говорил ледяной голос Моны. Наверняка ты сам во всем виноват, это как дважды два, потому что все мужчины — сволочи, а ты лишь подтверждение тому.
— Но я понятия не имею, что случилось, — кричал Лестер. — Объясни ей хотя бы это. Скажи, что я ничего не понимаю. Скажи, что скорее всего это просто недоразумение, я ни в чем перед ней не виноват.
Последовала долгая пауза. Когда Мона снова заговорила, голос ее слегка потеплел. Не слишком, но все же.
— Хорошо, Лестер, я передам.
Теперь он с надеждой посмотрел на переднее сидение «мустанга», надеясь, что увидит там Сэлли, готовую поцеловать его в знак приветствия, но машина была пуста. Единственная живая душа, которую он увидел поблизости, был Заика Додд, поглощенный катанием на роликовой доске. Подошел Стив Эдвардс и похлопал Лестера по плечу.
— Слушай, Лес, хочешь зайти ко мне выпить по стаканчику коки? Ребята тоже обещали зайти. Потолкуем о том, что затевают католики. Ты не забыл, что сегодня вечером в церкви большой сбор? Надо быть готовыми, когда встанет вопрос, что делать дальше. Я подкинул идейку Дону Хемфиллу, и он со мной согласился. Тоже считает, что мы должны быть заодно. — Он посмотрел на Лестера таким взглядом, как будто ожидал, что тот немедленно, в знак одобрения, погладит его по голове.
— Сегодня не могу, Стив. Как-нибудь в другой раз.
— Ты что, Лес, не понял? Другого раза может не быть! Католики уже не в игрушки играют.
— Я не могу пойти, — сказал Лестер вслух, а на лице его при этом было написано: «Отвяжись ты от меня, ради Бога!».
— Но… почему?
«Да потому, что мне теперь гораздо важнее выяснить, какая вожжа попала под хвост моей девушке, — подумал Лестер. — И я выясню, если мне даже придется это признание из нее вытрясти». Но вслух он сказал:
— У меня неотложные дела, Стив. Очень важные, поверь.
— Если это касается Сэлли…
Глаза Лестера угрожающе вспыхнули.
— Заткнись.
Стив, парень, который мухи в своей жизни не обидел, но был всецело захвачен проблемами Казино Найт, не горел желанием переступать черту, так четко нарисованную Лестером Праттом, но и сдаваться пока не собирался. Без Лестера собрание Лиги молодых баптистов будет похожим на игру в куклы, вне зависимости от того, сколько ее членов явится. Серьезным тоном он спросил:
— Тебе известно, какую записку получил Вилли?
— Да, — сказал Лестер. Преподобный Роуз нашел ее на полу у парадной двери прихода. Он пустил ее по рукам во время мужского собрания Лиги, объяснив, что невозможно понять суть, не увидев собственными глазами. Трудно представить, заявил он, на какую глубину греха готовы пасть католики, чтобы обезвредить оппозицию в преддверии открытия своего сатанинского мероприятия. Может быть, увидев это средоточие подлости и низости, «порядочные молодые люди» окончательно поймут, какая цель перед ними стоит.
— Разве не говорим мы «поднявший меч от меча и погибнет»?! — патетически закончил свою речь преподобный Роуз. Затем он взял в руки письмо (оно было вложено в полиэтиленовый пакет, как будто одно прикосновение к нему могло оказаться заразным) и пустил по кругу.
Прочитав это послание, Лестер был готов немедленно свернуть пару католических голов, но теперь это все казалось ему далеким и даже несерьезным. Кому, в конце концов, какое дело до католиков, которые хотят заработать несколько монет игрой в азартные игры и сбыть с рук пару кухонных комбайнов и автомобильных колес? Когда дело дошло до выбора между католиками и Сэлли Рэтклифф, Лестер не сомневался, что ему важнее.
— На собрании мы выработаем весь дальнейший план действий, — продолжал тем временем Стив. Он уже начинал горячиться. — Мы должны перехватить инициативу, Лес… должны! Преподобный Вилли считает, что эти так называемые Правоверные католики переходят от слов к делу. Следующим их шагом может быть…
— Послушай, Стив, делай что хочешь, только отстань от меня.
Стив замолчал на полуслове, глядя на Лестера в упор и ожидая, что тот, обычно самый выдержанный из всех, поспешит принести извинения. Но, поняв, что извинений не последует, он стал отступать к зданию колледжа, как будто не в силах больше находиться рядом с таким человеком, как Лестер.
— Ну и ну, кажется, ты не с той ноги встал, — сказал, он.
— Это точно, — пробурчал сквозь зубы Лестер и, сжав руки в кулаки, многозначительно подбоченился.
Он не просто злился, он был оскорблен, обида пронизала все его существо, а в большей степени его сознание, разум, и теперь он чувствовал необходимость сорвать эту обиду на ком-нибудь. Но не на бедняге Стиве Эдвардсе; отвести душу на нем означало всего-навсего повернуть в голове определенный выключатель, замкнуть цепь, по которой ток потечет по всем извилинам, до этого времени пребывавшим во мраке и покое. Впервые с тех пор, как он влюбился в Сэлли, Лестер почувствовал, что злится на нее. Какое право она имеет посылать его к черту? Какое право имеет она называть его скотиной?
Она на что-то обиделась, так? Ладно, понятно. Может быть, он и вправду дал ей для этого повод. Он представления не имел, какой именно и когда, но можно просто предположить, что так оно и есть. Так неужели это дает право спускать на него всех собак, даже предварительно не попросив объяснения? Как она посмела провести ночь у Ирен Лютьенс (он всю ночь разыскивал ее повсюду), не отвечать на его звонки и подсылать Мону Полосе в качестве посредника?
«Я найду ее, —пообещал себе Лестер, —найду во что бы то ни стало и— добьюсь объяснений. А когда все выяснится, мы помиримся. А как только помиримся, я прочту ей лекцию, какую читаю первокурсникам перед тренировкой по баскетболу — о том, как важно, чтобы команда всегда была единым целым».
Он скинул с плеча рюкзак, закинул его на заднее сидение и сел в машину. И тут же заметил утолок, торчавший из-под пассажирского сидения. Уголок чего-то черного. Как будто бумажник.
Лестер схватил его, подумав прежде всего, что это бумажник Сэлли. Если она обронила его здесь во время выходных дней, то теперь наверняка ищет повеют. И волнуется. Он сможет успокоить ее, отдав бумажник, и тогда остальной разговор будет завести гораздо проще.
Но бумажник принадлежал не Сэлли; он понял это, как только нагнулся пониже и разглядел его. Этот черный, кожаный, а у Сэлли синий, замшевый и гораздо меньшего размера.