О богах, шакалах и детях
Шрифт:
Смелых набирается пять человек, хотя по виду смелыми их назвать язык не поворачивается. Держатся кучкой в десяти шагах от нас, не сводят взглядов с Хоса.
Хос и сам малоадекватен. Дрожит, таращится по сторонам, тыжело дышит. Азамат легонько пихает его, мол, пошли уже, так он взвивается на полметра. Муж кладёт ему руку на плечо, Кир на другое, я почёсываю за ухом. После этого хозяина леса всё-таки удаётся сдвинуть с места и довести до края города, где среди сосен намечена верёвками территория под разработку. Темно уже, как ночью, но снег в сочетании с луной создают
Оказавшись в лесу, Хос немного отходит и принимается петлять между деревьями, принюхиваясь и прислушиваясь. Телохранители пытаются за ним следовать, но там, где Хос спокойно проходит по насту своими большими мягкими лапами, мужики в сапогах проваливаются по колено, создавая много шума. Хос утробно рыкает, и телохранители быстренько возвращаются к кромке леса.
— Мы так не можем, Ахмад-хон! — жалуется один.
— В лесу его нечего стеречь, — отстранённо произносит Азамат, всматриваясь в чащу, где бродит Хос. — Там ему некого бояться. Вот в городе — да.
— Ничего если я превращусь? — гнусаво кричит Хос из-за сугроба. — Мне так будет удобнее!
— Давай! — разрешает Азамат.
— О боги, он ещё и разговаривает! — в ужасе стонет один из "смелых".
— Естественно, — авторитетно подтвеждает Кир. — Мы б не стали немого нанимать.
— И крестиком вышивать умеет, — тихо замечаю я, так что слышит меня только Азамат, и удивлённо поднимает брови. Я отмахиваюсь.
Хос меж тем, судя по скребущему звуку, вскарабкивается на дерево и продолжает движение с ветки на ветку, быстро уносясь вдаль.
— Да он так сбежит, — замечает ещёё один местный.
— Нет, ему это низачем не нужно, — мотаю головой. — И в вашем лесу он ничего не забыл.
До нас доносится птичий щебет — это зимней-то ночью.
— Он там чего, поохотиться решил? — хмыкает Кир.
Щебет сменяется на совиное уханье.
— Я думаю, он разговаривает с птицами, — замечает Азамат.
Мы успеваем как следует промёрзнуть, притоптать снег, сплясать вприсядку и согреться к тому моменту, как Хос наконец возвращается. Он появляется поти на самой макушке высоченного дерева чуть в глубине, отталкивается и планирует по дуге, расправив кожистые складки на боках, и приземляется точнёхонько в центр вытоптанного круга. Наши спутники валятся в снег спной вперёд и отползают на пару метров, пока Хос отряхивается и превращается обратно.
— Ну как? — интересуюсь я, поправляя на нём задравшуюся куртку.
— На этом куске что хотите можно, — отвечает Хос, немного запыхавшись. — Вообще никто не живёт. Даже птицы не залетают. Но для людей может быть опасно.
— Почему? — хмурится Азамат.
— Для всех опасно, — пожимает плечами Хос. — Птицы глупые, плоо объясняют. Я так понял, кого-то тут убили в прошлом году. В смысле, человека.
— Ого! — Азамат сдвигает брови. — Ну-ка, господа хорошие, вспоминайте, у вас тут городок маленький, обо всех смертях знаете. Кто это мог быть?
Местные вылезают из сугробов и растерянно переглядываются.
— Не знаем, Ахмад-хон. У нас в прошлом году
— Слушай, Хос, — интересуюсь я, — а почему зверьё не живёт там, где человека убили?
— Если просто человека — это всё равно, живут. А тут такого… как это называется… Ну как девчонка та, которая молчит.
— Духовника? — удивляюсь я.
— Знающего? — переспрашивает Азамат.
— Вроде того, — кивает Хос.
— Так духовника или знающего? — с ухмылкой уточняет Кир. — Большая разница, знаешь ли.
— Поди птицам объясни эту разницу, — фыркает Хос. — Мне показали место, где она лежит. Я там порылся, но всё мёрзлое, запаха нет.
— Она? — замечает Азамат.
— Да сказали самка, да ещё опасная.
— Ну тогда точно не духовник, — басит самый крупный мужик.
— Да это должно быть знающая из леса, говорили ведь, что за рекой живёт какая-то! — вспоминает другой.
— Точно, — соглашается первый. — Говорили же, что она старую Сойку до смерти-то и довела. Вот ведь!
— Понятно, — заключает Азамат. — Но на том месте, где лежит знающий, нельзя никакого производства строить. Молодец, Хос, что разузнал, а то было бы тут… До весны вы её не найдёте, так что надо другое место для лесопилки присматривать. Прогуляемся подальше?
— Я, пожалуй, домой пойду, греться, — заявляю я. — Надеюсь, вы справитесь. Кудряшу позвоню, надо же убийство расследовать.
— Знающей-то? — кривится крупный мужик. — Да кому она нужна?
Я строю рожу и предоставляю Азамату отвечать на этот вопрос.
Домой в данном случае — это на постоялый двор, который в день нашего приезда выскребли до такой степени, что даже слой дерева с пола и стен срезали. Первую ночь пришлось проветривать, потому что ароматные моющие средства в смеси с инсектицидами — это тот ещё запашок. Но сейчас там довольно приятно, внизу в гостиной сидят малочисленные, но очень довольные чистотой гости, добродушно таращатся на меня сквозь пивные кружки. Я не иду наверх, потому что там вечером так натоплено, что сауна не нужна.
Эцаган случаем интересуеся вяло. Знающих он, как и все муданжцы, не любит, и тратить ресурсы на то, чтобы найти убийцу, не очень хочет. Однако всё же за дело берётся, потому что от Алтонгирела знает, что погибший насильственной смертью знающий и после смерти будет чинить беды, если не разобраться. Да и тело найти надо, не оставлять же опасное место. Чем именно опасно такое место, Эцаган объяснить затрудняется, но об этом он тоже от Алтоши слышал, а значит, это не просто поверье.
Наш разговор по буку неожиданно прерывает Тирбиш, позвонив мне на телефон. У него внезапно заболела мать, её забрали в Дом Целителей, а отец в отъезде вместе со старшими братьями, и с мелюзгой совершенно некому сидеть. Проникшись ситуацией, я, конечно, отпускаю Тирбиша домой, даже вызываю ему казённый унгуц. И только потом осознаю, что Алэк таким образом остаётся с одним Ароном, если не считать неизвестного с ружьём.