О чем молчат горы. Часть 1. Параллели
Шрифт:
Люди, которые не знают, в чем смысл жизни, похожи на дом без фундамента. Зачем мы просыпаемся каждый день? Зачем мы родились? Зачем мы ходим на работу? Зачем мы живем, в чем смысл жизни? Это вопрос действительно очень глубокий и очень серьезный.
Как только задаем себе его, мы начинаем мутировать. Наше подсознание мутирует, наше поведение мутирует. И вся эта мутация происходит по принципу трех «С»: самоанализ – самосознание – самореализация.
Удивительно, но люди, находясь в пограничном состоянии, сами того почему-то не понимая, неосознанно едут в горы. Что они там ищут? Новые ощущения, адреналин, вырывающий внутренности и отключающий сознание сродни алкоголю? Для них горы – витаминка, которую едят, потому что это вкусно и полезно, не задумываясь над тем, каким волшебным образом она все выравнивает и стабилизирует в организме, делает его устойчивым и крепким. Детское восприятие гор как волшебной пилюли всегда вырастает во взрослую осознанность безграничной возможности хирургического препарирования себя любимого, только у каждого в свое время.
Как только физиология становится настолько подготовленной к тому, чтобы к середине похода, кроме вопроса: «Как бы дойти?», в вашей голове начал вертеться любой из вопросов: «Почему? Зачем? Для чего?», горы запускают в вас процесс самоанализа. Я тоже не исключение. И так же, однажды задав себе вопрос, стала мутантом. Тогда меня мучило одно: для чего мне все это нужно? Вот для чего мне работа, семья, дом, для чего я учусь и покупаю машины? В чем смысл всего этого? Я вокруг всего этого выстраиваю свои дела и действия и даже не могу выделить, что теперь для меня приоритетнее. Что главное для меня: дети или машина? Дом или работа? Карьера или хобби? В чем из всего этого содержится истинный смысл моей жизни?
Водитель вдруг резко затормозил, выпустив в воздух витиеватую фразу. Пытаясь удержать взбесившийся автобус, он неистово выкручивал руль то в одну сторону, то в другую. Пятнадцать пар глаз испуганно заметались по салону, будто ища, за что бы уцепиться, чтобы сохранить то, для чего только что искали смысл. Через несколько секунд машина выровнялась, давая возможность наконец расцепить впившиеся в подлокотники пальцы. Я окинула взглядом салон: все вдруг как-то странно замолчали и, вжавшись в кресла, задумались каждый о своем.
Я переводила взгляд с одного лица на другое, вспоминая состоявшийся чуть ранее между ними диалог и свои немые комментарии для каждого из них. Я будто беседовала сама с собой. Собой из моей прошлой жизни.
Вот моя соседка, фанатик-трудоголик. «Я живу для того, чтобы работать», – заявляла она пять минут назад.
«Вы делаете смыслом жизни работу? Но приходит момент, когда вы ее теряете. А если вас завтра уволят? Что ж, получится, ваш смысл жизни уволили, выкинули за шкирку? Вы же понимаете, что в любой момент можете потерять работу. И живете в страхе этой потери. Потери смысла своей жизни. И вот однажды это все-таки происходит. И что? Смысл жизни потерян?»
Сейчас я улыбаюсь таким людям, мне так и хочется им сказать: «Нет, это не смысл жизни, это способ накопления знаний и опыта». Двенадцать лет назад я каждый день приходила на работу в шесть утра и уходила в двенадцать ночи, работала без выходных и отпусков. Я не видела, как моя дочь выступала на утренниках в детском саду, не проводила с ней выходные, потому что в моей жизни была битва – битва за надпись на визитке «Директор». Я вылезала вон из кожи, выстраивая эффективную бизнес-модель дистрибьюторской компании, открывая новые филиалы, заключая новые контракты, наращивая миллионы для собственника компании. Это было мое детище, идеальное, сверкающее, приносящее сверхприбыли. Я безумно гордилась тем, что сделала. И в одно прекрасное утро я лишилась своего звездного статуса по причине отказа от участия в финансовых махинациях собственника бизнеса. Все закончилось после утренней планерки, длившейся ровно десять минут. Десять минут, которые перечеркнули все годы моих усилий. Он остался при своих миллионах, а я обзавелась записью об увольнении в трудовой книжке, депрессией, злостью на все человечество, багажом накопленных знаний и необходимостью начинать все сначала. В тот год я первый раз попала в горы.
Перевожу взгляд на уволенного год назад Директора, находящегося в самой гуще жизненных проблем. «Я живу, смысл моей жизни в том, чтобы жить».
«Ага, – думаю я, мысленно обращаясь к нему, – хорошо. Если мы с тобой посмотрим по сторонам, то заметим, что большинство людей вокруг несчастны. Нам не нужно даже присматриваться, все на поверхности. Кто-то одинок, а другой страдает от неизлечимой болезни, некоторые не могут преодолеть тягу к алкоголю или наркотикам. А кто-то, как ты, например, страдает от нереализованности».
«Я живу ради жизни. Смысл жизни в том, чтобы жить» – такое убеждение по скорости выветривания из моей головы заняло первое место среди всех прочих. Интересно, сколько времени оно живет в голове Директора? У меня оно украло полтора года. Ровно столько мне потребовалось для осознания того, что жизнь ради жизни в хаосе, бардаке, нехватке и самобичевании вовсе не делает меня счастливой.
«Посмотри вокруг! – мысленно кричала я ему. – Может ли быть смысл в страданиях? Это что ж, смысл жизни – мучиться, страдать и жить серой жизнью? Нет! Я точно знаю, что нет».
На заднем сиденье замер побледневший от только что произошедшего с машиной катаклизма менеджер по продажам, любитель острых ощущений. «Мой смысл жизни – риск», – смело выдал он в салоне некоторое время назад свое умозаключение.
«Ничего себе, – думаю я, – родители тебя 23 года растили, ждут от тебя, что ты будешь о них заботиться, создашь семью, пойдешь работать, созидая что-нибудь полезное для себя и общества. И что же получается, теперь и родители, и близкие – все должны радоваться тому, что ты рискуешь своей жизнью?! В рулетку со смертью играешь?! Это не смысл жизни – это глупость».
У меня при взгляде на этого парня даже нарисовалась странная картинка в голове: этакий мир рисковых парней. Я представила, что все вдруг начинают рисковать, падают, разбиваются, ломают руки и ноги, умирают… На улицах городов тысячи инвалидных колясок, через дорогу на костылях прыгают везунчики, кладбища пестрят табличками: «Разбился на тарзанке», «Свернул шею на мотоцикле» и т. п. Нашли смысл жизни! Чушь и полная глупость. В горах нам часто приходилось участвовать в спасоперациях отважных героев, любителей острых ощущений. Вытаскивая их полуживых (если повезет) из трещин и разломов, снимая со скал, почему-то ни у одного из них я не видела на лице счастливой улыбки от осознания того, что они все переломаны и не смогут больше ходить, а их друг и вовсе погиб. Нет улыбки, только потухший взгляд и боль от осознания того, что нельзя повернуть время вспять.
А вот девушка-парикмахер, мать троих сорванцов. Она считает, что смысл жизни – это дети.
«Вы делаете смыслом своей жизни детей? – спрашиваю я ее. – Я тоже безумно люблю своих детей. Настолько, что одно время почти задушила их заботой и вниманием. Я всегда знала, что для них лучше, полезнее, интереснее. Ровно до того момента, пока мой четырехлетний сын не задал мне простой вопрос: «Мама, а с какого возраста дети сами вправе принимать решения?» Он просто спросил, а во мне это перевернуло целый мир. Дети вырастают. Уходят, строят свою жизнь. И что же это получается? Смысл жизни вырос и ушел от вас? Как вы себя при этом чувствуете? Наверняка тут же возникает желание вернуть его. И тогда вы лезете в жизнь своих детей. Вы запрещаете им жениться, выходить замуж. Вы запрещаете им уезжать из города или родительского дома. Вы держите их около себя, потому что боитесь потерять. Потерять, нет, не их как нечто обособленное, а смысл своей жизни. Конечно, это оправданно. Я вас понимаю. Что вы потом будете делать, когда они вас покинут? На чем акцентироваться? Ведь они были всем, что заполняло вашу жизнь. Это неправильно. Отпустите их. Когда вы счастливы? Когда счастливы ваши дети. Прекратите делать их смыслом своей жизни! Просто находитесь рядом с детьми, когда это будет им нужно. И займитесь собой любимыми».