О чем мы промолчали
Шрифт:
Руки Беляева принялись путешествовать по моему телу, а я лишь поощряла его, выгибая спину. Я сходила с ума от прикосновения его губ к моим губам. Кровь бешено пульсировала в висках. Дыхание сбилось. Воздуха не хватало. Он целовал так же, как несколько лет назад, словно я была единственным, что имело для него значение. Словно я была особенной для него. Словно я была его воздухом, без которого он не мог дышать. Словно я была всем для него.
Меня резко выдернуло из этих зыбких фантазий.
Но ведь это не так. Я ничего для него не значу. Не значила тогда, не значу и сейчас. Он просто играл моими чувствами. И пытается делать это снова…
Я толкнула Пашу от себя, разрывая поцелуй.
— Алёна…
Его голос был хриплым, а глаза заволокло пеленой похоти. Меня же трясло. От злости. На него. Но ещё больше на саму себя. Почему я позволила ему касаться себя? А хуже всего то, что мне нравились его прикосновения. Впрочем, так было всегда. Я всегда теряла контроль над своим телом, когда он касался меня. И сейчас я ненавидела его за это. И себя ненавидела за свою слабость.
— Вы ошибаетесь, Павел Андреевич, — прошипела я, вытерев губы тыльной стороной ладони. Лицо горело, а руки дрожали. — Кое-что всё-таки изменилось.
С этими словами, я выскочила из его кабинета, стремясь увеличить расстояние между нами.
Жаль, что от себя не убежишь.
21
Паша. Наши дни.
— Твою мать! — выдохнул я, как только за Алёной закрылась дверь.
Рукой нервно взъерошил волосы на затылке. Какого хрена здесь только что произошло? Я ведь не собирался её целовать. Определённо не собирался. Даже в мыслях не было. Но стоило Алёне оказаться рядом, и меня будто перемкнуло. Прощай, разум! Её запах. Её нежное тело. Вкус губ. И вишенкой на торте стало то, что Алёна ответила на поцелуй. Совсем как раньше.
Не оттолкнула.
— Твою мать! — зашипел я.
Стоило мне коснуться её, услышать тихий стон, сорвавшийся с её губ, как меня отбросило на шесть лет назад. В то время она так же доверчиво прижималась ко мне. Так же цеплялась за мои плечи. Так же отвечала на мои поцелуи. Покорно принимала ласки, повторяя моё имя, как на репите. Я до малейших деталей знал, как она отреагирует на то или иное моё касание. Знал, в какой момент её дыхание собьётся, а пульс участиться.
Я с лёгкостью мог определить, что она хочет меня. И сейчас Алёна хотела. Безумно. На инстинктах. Не отдавая себе в этом отчёта.
Неудовлетворённое желание требовало, просто вопило, чтобы я вернул Алёну в кабинет, и закончил начатое, и мне с трудом удалось заглушить этот безумный крик.
Чёрт! Эта девчонка до сих пор сводит меня с ума! В прямом смысле слова! Я становлюсь поехавшим психопатом, находясь рядом с ней.
А ведь я полагал, что сумел избавиться от этой зависимости под названием Алёна. Думал, что бессердечная голубоглазка больше не властна надо мной. Ха! Ты просто идиот клинический, Беляев!
Было слишком самонадеянно так думать. Может, из сердца я её и вытравил, по крайней мере, пытался, но вот тело… Телу хватило одного лишь касания, чтобы вспомнить, как мы растворялись друг в друге.
Рядом с Алёной я превращался в какого-то безвольного слабака. И так было с момента нашего с ней знакомства. Я сам себе не доверял, когда она находилась рядом. Сколько у меня получиться держаться от неё в стороне? Месяц? Два? Сильно сомневаюсь! Я уже раз сорвался, когда подвозил её из клуба. Запах Алёны заполнил собой всё пространство автомобиля, и проник в мои лёгкие. В голове что-то щёлкнуло, и руки сами собой потянулись к ней.
Я сам себя ненавидел за эту слабость, но не мог по-другому.
А её флирт с Васильевым? У меня словно забрало упало, и мне захотелось вышвырнуть отсюда этого мудака. Не знаю, как я сдержался. А вдруг в следующий раз всё выйдет из-под контроля?
Нет, с этим нужно что-то делать. Определённо. Может, уволить её к чертям? Просто пойти и сказать Рябинину, что она не справляется со своими обязанностями, тем более голубоглазка всё ещё на испытательном сроке. Но как назло она со всем справляется. Вряд ли Вячеслав Викторович поверит в такую откровенную ложь.
— Да твою ж мать! — снова повторил я, нервно расхаживая по кабинету.
Мои разрозненные мысли прервала звонкая трель мобильника. Посмотрев на экран, я снова выругался сквозь стиснутые зубы. Звонила мать. Час от часу не легче.
Выдохнув, я ответил на звонок.
— Паша, ты не забыл про юбилей отца? — послышался её деловитый голос в трубке.
— Мам, разумеется я помню, — отозвался я, уже жалея, что не уехал в какую-нибудь командировку, и желательно подальше. Был бы веский довод не присутствовать на этом сборище. Судя по тону её голоса, мать созвала с полсотни гостей, если не больше. Всё, как она любит. Интересно, отец-то в курсе её грандиозных планов?
— Хорошо, — она снова вклинилась в ход моих мыслей. — Между прочим, Трошины придут с дочерью, — мать многозначительно помолчала, а затем продолжила: — Ирина прилетела к ним из-за границы и пробудет здесь ещё две недели. Присмотрись к ней получше, сынок. Девушка достойная. Умная, красивая, молодая и нашего круга. Не замужем…
— Мам! — перебил я её. — Мы уже это проходили! С Аней. По-моему, я тебе уже всё сказал тогда.
Я едва не заскрежетал зубами. Снова мать взялась за старое! Так и норовит сосватать мне дочку кого-нибудь из знакомых. Умницу, красавицу, и чтобы обязательно нашего круга! А как же без этого! Можно подумать, от этого наш брак будет счастливее.
— Поэтому и говорю тебе! — зафыркала мать. — Такую девушку упустил! Ты же знаешь, как я хотела вашу свадьбу! А Аня, между прочим, сейчас в положении, и если бы ты не упрямился в своё время, то это вполне мог быть твой ребёнок! И мой внук!
— Я рад за Аню. Правда.
Устав от этого бесполезного разговора, я хотел поскорее с ним закончить.
— Сынок! — в голосе матери послышались нотки мольбы, и я знал, что это не к добру. — Я ведь не прошу тебя завтра же на ней жениться! Просто присмотрись к Ирине повнимательней.