О чем мы промолчали
Шрифт:
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, подойдя ближе, и впервые наша кухня показалась мне невероятно тесной. Из помещения словно выкачали весь кислород, и мне стало нечем дышать.
— Уже лучше, — ответила я, боясь взглянуть ему в глаза. Мне казалось их глубина, и темнота поглотят меня, и я больше не смогу выплыть обратно.
— Хорошо, — произнёс он, приподняв моё лицо за подбородок. Наши взгляды пересеклись, и я увидела в его глазах дикий огонь, который тут же охватил и меня.
Во рту пересохло.
Не разрывая зрительного контакта, Паша склонился ко мне и завладел моими губами. Сопротивляться и не могла. Нет. Не хотела. Приоткрыв рот, я впустила внутрь его язык, который переплелся с моим языком, вовлекая его в яростную схватку. Его руки легли мне на талию, прижав ближе к себе, и я упёрлась грудью в твердую поверхность его стальных мышц. Адреналин заструился по венам, сердце грохотало в груди. Мои руки легли ему на плечи, а потом плавно перекочевали на его затылок.
Поцелуй становился всё чувственнее и откровеннее, а наше шумное дыхание разносились по всей кухне. Казалось, ещё чуть-чуть, и его услышит соседка за стенкой.
Когда мне перестало хватать воздуха, Паша, наконец, отстранился от меня. Он тяжело дышал. Так же как и я.
— Что ты со мной творишь, Алёна? — прохрипел он, посмотрев в мои глаза. — С ума просто схожу, по тебе, голубоглазка!
Его пальцы продолжали гладить моё лицо, а я едва сдерживалась, чтобы не растечься перед ним лужицей. Он заключил меня в свои объятия, крепко прижав к себе. Бешеный стук наших сердец разносился по всей кухне. Мы стояли так некоторое время, наслаждаясь близостью друг друга, а затем Паша отстранился.
— Угостишь чаем? — Когда я кивнула, он отодвинул стул, и усадил меня за стол. — Поскольку ты болеешь, я поухаживаю за тобой.
Я заворожено наблюдала за тем, как Паша орудует на нашей кухне. Он почти без подсказок нашёл все необходимое для приготовления чая. Разлив его по кружкам, он поставил одну из них передо мной, а вторую взял себе и уселся напротив.
— Ты одна дома? — спросил он, окинув взглядом пространство кухни.
Мне с трудом удалось сдержать смех. Да если бы мама была дома, я бы ему не позволила так себя целовать!
— Да, мама на смене, — ответила я, отпивая из чашки.
— Ты врача вызывала?
Я кивнула.
— Что он сказал?
— ОРВИ, — ответила я, сделав очередной глоток.
— Что прописал? У тебя есть лекарства? — забрасывал он меня вопросами. — Ты их принимаешь? Когда тебе на прием в следующий раз?
— Да, доктор Беляев, я всё принимаю, — я скорчила забавную мордашку.
— Не ёрничай, голубоглазка. Я волнуюсь! — совершенно серьёзно сказал Паша, и я замолчала.
Какое-то время мы пили чай молча, поглядывая друг на друга из-за края наших чашек. Затем Паша взял пустые чашки и, вымыв их, убрал на место.
— Идём спать, — позвал он меня, а я застыла на месте.
— У меня только одна кровать, — мой голос прозвучал растеряно.
— Значит, будем спать вместе, — огорошил он меня очередной фразой, и словно почувствовав моё замешательство, осторожно сжал руку. — Чего ты испугалась? Мы уже спали в одной комнате, забыла?
— Да, но не в одной кровати!
— Обещаю вести себя хорошо, голубоглазка! — Его теплая ладонь нежно коснулась моего запястья. — Я уже говорил, что не обижу тебя. Никогда.
Моя кровать вряд ли вместит двоих, а это значит, что нам придётся спать, тесно прижавшись друг к другу. Всю ночь. Вдвоём. Я громко сглотнула.
— Где твоя комната?
Не знаю, что на меня нашло, но я не хотела, чтобы он уходил. Не сегодня. Поэтому ничего не ответив, я направилась к себе. Паша шёл следом.
Зайдя в комнату, он закрыл двери, и мы оказались с ним вдвоём в замкнутом пространстве.
В полумраке я наблюдала за тем, как он снял с себя одежду, и оставшись в одних боксерах, подошёл к кровати. Мы опустились на неё почти одновременно, и я оказалась прижата к его крепкой груди. Горячие руки тут же обвились вокруг моей талии, притягивая ещё ближе.
— Мама придёт около девяти, — на всякий случай напомнила я ему.
— Не волнуйся, Алён. Я уйду до её прихода, — сказал он, глядя мне в глаза. В них я видела дикое желание, а уже в следующую секунду его горячие губы накрыли мои. Тело охватил огонь, и я подалась ближе к Паше. Он целовал напористо, лаская языком мой рот изнутри. Томительная нега разлилась по рукам и ногам, внизу живота всё сладко запульсировало, и требовало освобождения. Мне было тяжело дышать. Не хватало кислорода.
Паша коснулся ладонью моей груди, которая сделалась невероятно чувствительной. Тихий стон сорвался с моих губ, и растворился в тишине комнаты. Но мне было мало этого касания. Ткань пижамы мешала. Словно прочитав мои мысли, он отодвинул в сторону лямку пижамы, и сжал пальцами набухший сосок. Дрожь прошлась вдоль позвоночника, а низ живота прострелило, и я выгнула спину, словно кошка, требующая ласки.
Твёрдая выпуклость давно упиралась мне в бедро, и я ощущала всю силу его желания. Паша сдвинул край пижамных шорт, и стал опускать ладонь ниже. Я запаниковала. Но когда его горячие пальцы коснулись чувствительного бугорка, не смогла сдержать томного стона. Между ног всё было мокро, и Паша не мог не чувствовать этого.
Где-то на краю моего уплывающего сознания, раздавались тревожные сигналы. Нельзя торопиться! Нужно остановиться!
— Паша… Я… У меня ещё… — я попыталась отстранить его руку.
— Не бойся, Алёна, я не зайду слишком далеко, я хочу сделать тебе приятно, — услышала я его надрывный шепот.
Паша сомкнул свои губы на моём соске, продолжая водить пальцем по чувствительной точке, смоченной моей влагой. Я выгнулась, застонав ещё громче. Мне было хорошо. Невероятно хорошо. Моё шумное дыхание затопило собой всё пространство комнаты.
Он водил пальцами по нежным складочкам, и снова возвращался к чувствительной точке, дразня меня. Мои ноги были разведены в стороны, глаза закрыты, голова откинута назад. Он сводил меня с ума своими умелыми движениями. Внизу живота всё стягивалось в невидимую пружину. Я ёрзала в кровати, тихо постанывая, и вцепившись в его плечи. Мне казалось, если я отпущу их, то улечу.