О чем мы промолчали
Шрифт:
Хотела бы я иметь хоть каплю той уверенности, с которой говорила все эти слова!
Нехотя кивнув, Костя бросил последний взгляд на Беляева, и зашагал прочь от университета, и вскоре темнота поглотила его силуэт.
Я же решительно направилась в сторону BMW.
— Зачем ты здесь? — спросила я, как только оказалась рядом с Пашей.
— И тебе привет, Алёна, — он растянул свои губы в довольной улыбке, и сделал шаг по направлению ко мне. Мягкий и пушистый снег опускался на его волосы, и тут же таял.
— Я серьёзно, Беляев. Что ты здесь делаешь?
— Тебя ждал, — как ни в чём не бывало ответил этот ненормальный, и я понимала, что он не шутит. Паша сделал последний шаг, сократив расстояние между нами до минимума, и в лёгкие вместе с очередным вдохом ворвался его запах. Непроизвольно мои ноздри затрепетали. — Нельзя?
— Нельзя!
— Почему? — его голос больше напоминал шёпот, а по моей коже поползли мурашки, которые я списала на мороз. В следующий момент его руки сомкнулись на моей талии, а Паша уткнулся носом мне куда-то в висок. Его горячее дыхание коснулось моего лица, и растворилось в морозном воздухе. — Так почему нельзя?
— Потому, — так же тихо ответила я, к своему стыду наслаждаясь близостью его крепкого тела.
Где-то на задворках моего разрозненного сознания промелькнуло понимание, что я не хочу вырываться из его объятий. Наверно, это какое-то помутнение рассудка, успокаивала я себя, пока он всё крепче прижимал меня к своей груди.
— Тебе не кажется, что уже слишком поздно для занятий? М? — Рукой он коснулся моей щеки, а затем провёл подушечкой большого пальца по губам, которые чуть приоткрылись вслед за его движением. — Тем более, с этим додиком.
Я вспыхнула. То ли от слов, то ли от его прикосновений.
— Тебя это не касается!
— Ошибаешься, Алёна. Меня касается всё, что связано с тобой.
Я не поняла, когда он успел склониться ко мне, но внезапно вместо его пальцев я ощутила на своих губах его губы, мягкие и чуть прохладные от мороза. Одно касание, почти невесомое. В моей голове сразу же застучало и загудело, сигнализируя об опасности, а пульс участился, но я не отстранилась.
Словно получив молчаливое согласие, Паша прижался к моим губам сильнее, втягивая мой язык в безумный танец, и я ответила на поцелуй. Руки крепче сжались на моей талии.
Знаю, это было глупо, и неправильно, но я не хотела, чтобы Паша останавливался. Мне нравился его поцелуй. Нравилось ощущать его прикосновения. Я теряла контроль, когда он оказывался рядом, когда он касался меня. Наше тёплое дыхание смешалось в морозном воздухе, а губы слились в единое целое. Не знаю точно, сколько мы так простояли, беззастенчиво целуя друг друга, но, в конце концов, Паша нехотя отстранился.
— Холодно, а ты без шапки, — хрипло произнёс он, продолжая сжимать меня в своих руках. Его дыхание, так же как и моё собственное, сбилось, и беловатыми клубами вырывалось изо рта. — Давай, я отвезу тебя домой, голубоглазка. Не хочу, чтобы ты заболела.
Я не сопротивлялась, когда он усадил меня в салон автомобиля, и позже, когда по приезду он целовал меня возле моего дома. Снова и снова.
Паша. Шесть лет назад.
Голубоглазки не было в университете почти неделю, и я не знал, куда она подевалась. Прямо испарилась!
В последнюю нашу встречу, мы так самозабвенно целовались в машине около её дома, что я забыл взять её номер телефона. Кретин! Но в те минуты я не мог думать ни о чём, кроме её мягких губ, и нежных рук, что невесомо перебирали пряди моих волос на затылке.
Даже моя ревность отошла на задний план. Я знал, что в тот день она снова будет сидеть за своей газетой, об этом мне подружки её доложили, и решил подождать. Не мог ничего с собой поделать. Хотел увидеть её безумно. Но когда заметил, что она выходит не одна, а вместе с этим додиком, всё внутри вскипело. Руки сжались в кулаки. Ноздри раздувались. Кажется, это называется ревностью. Я ревновал мою голубоглазку. Захотелось подойти и открутить голову этому белобрысому.
С этим нужно что-то делать. Определённо. Наверно, придётся поговорить с этим университетским Ромео по душам. Я же вижу, как он на неё смотрит. Моё лицо скривилось при воспоминании о нём.
Сделаю это чуть позже. Сначала выясню, куда пропала Алёна.
Зайдя в столовую, я застал там её подружек, и, не раздумывая, направился в их сторону.
— Привет, — поздоровался я, наблюдая за тем, как открыв рты, они таращатся на меня. — Вы же дружите с Алёной?
Улыбаясь, они закивали головами.
— Где она? — спросил я, начиная терять терпение. — Почему её нет в университете? Что-то случилось?
Некоторое время они молчали, словно до них долго доходил смысл моих слов, а потом одна из них, наконец, изрекла:
— А она заболела.
— Заболела? — переспросил я, вспоминая, что голубоглазка была без шапки.
— Ага, — поддакнула вторая. — Температурит уже несколько дней.
— Мне нужен её номер, — вытаскивая мобильник, я приготовился вбивать заветные цифры.
Недоуменно хлопая глазами, девчонки сначала жестко тормозили, но, в конце концов, продиктовала мне номер Алёны. Уже отходя от них, я обернулся и предупредил:
— Да, и смотрите больше никому не давайте его.
Сжимая руками телефон, я направился к Дэну. Он уже ждал меня за столом в компании Дашки.
Мне до зубного скрежета захотелось прямо сейчас рвануть к голубоглазке и убедиться, что с ней всё в порядке, но вместо этого я уселся за стол.
Позже я обязательно сделаю это. Чуть позже.
23
Алёна. Шесть лет назад.
Я лежала в кровати, когда мой телефон зажужжал. Экран услужливо проинформировал о том, что звонила Лизка. Покосившись на часы, я нахмурилась. Сейчас должны идти пары, а она названивает. Странно. Может, случилось что-то? Не раздумывая больше ни секунды, я ответила.