О кораблях и людях, о далеких странах
Шрифт:
Стармех тоже протягивает ему пустую рюмку.
– Ну, уж эта - последняя!
– говорит капитан.
– Команда ждет меня. А вы, Вааль, садитесь рядом со своим капитаном. Я вас глубоко уважаю, мы все здесь на борту как одна семья. А на родине весь наш народ - это одна семья. Вот, видите ли, на моем корабле...
– Будьте здоровы!
– кричит старший механик, которому не терпится поскорее выпить.
– За ваше здоровье, господин Вааль!
– Капитан чокается с буфетчиком.
– Продолжайте
Ну, а теперь я иду к своей команде.
4
Руди надо еще перетереть всю посуду, ополоснуть рюмки, и только тогда и для него наступит рождество.
Под елкой в салоне остался один буфетчик. Он тихо напевает: - "Радостен, благостен пра-а-здник ро-ождества-а!" Руди слышит голос капитана, который произносит речь перед командой.
– Матросы! Сегодня у нас сочельник. В этот час на родине зажигаются свечи, над заснеженными полями разносится звон колоколов и звезды в небе...
Руди вынимает тарелку из таза. В стенку тихо стучат.
Значит, Георг тоже еще не освободился. Руди отвечает на стук. Мысли его уносятся вдаль, и Руди чувствует, что рождественские мысли - это хорошие, ласковые мысли, и осторожно ставит одну чистую тарелку на другую.
– ...мы - народ, лишенный жизненного пространства, продолжает капитан, - наши враги навязали нам в Версале позорный договор...
– Опять пошел плясать от печки!
– тихо говорит кок плотнику Тетье. Оба они стоят у завешенной марлей двери.
– ...но мы завоюем себе колонии. Это будут самые лучшие колонии в мире...
Руди вытирает досуха стол, выжимает тряпку и ждет.
Только бы капитан поскорее кончил! А тот все говорит и говорит. Но вот Руди показалось, что речь подходит к концу. Он берет лоханку с грязной водой за ручки и ногой осторожно открывает дверь.
– ...и этот истинно немецкий праздник, праздник семьи, мы должны с вами отпраздновать как одна семья.
Капитан делает паузу, но команда так и не знает, кончил он свою речь или еще нет. Слышно, как мотыльки стукаются о лампы.
Осторожно ступая, Руди подходит к борту. Раздается несколько нерешительных хлопков.
– Матросы!
– вдруг выкрикивает капитан так, что Руди, испугавшись, едва не падает; раздаются смешки.
– Нашему фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру хайль, хайль, хайль!
Все вскакивают, выбрасывая вперед правую руку. Коекто стоит руки по швам. Снова воцаряется гнетущая тишина. Слышно, как Руди выливает воду за борт. Что-то со звоном скользит по дну лоханки и шлепается в воду.
– Генрих, - вопит буфетчик, - это моя серебряная ложка!
Раздается громкий хохот внезапно почувствовавших облегчение матросов.
Капитан поднимается на две ступеньки по трапу, ведущему к мостику, но вдруг, смеясь,
– Ах, да! Чуть не забыл! Ставлю команде две бочки пива и две четверти водки!
Гром аплодисментов и крики "ура".
– "Радостен, бла-агостен пра-аздник рождества-аа!" затягивает плотник, как было предусмотрено по программе.
Несколько человек подхватывают песню, но их голоса заглушает громкое шипение: в пивную бочку вставили кран.
– Одна семья?
– говорит, горько улыбаясь, Клаус Прютинг.
– При раздаче пива! А в другое время?
– Простому человеку они ходу не дают!
– вставляет Тетье, корабельный плотник.
Его редкие волосы поблескивают, точно шелковые нити.
Молча перелистывает он книгу, которую Иохен получил от "командования парохода" за "долголетнюю образцовую службу". На темно-синем переплете вытиснены золотой орел и надпись "Адольф Гитлер. Моя борьба".
5
Тихо в матросском кубрике. За длинным столом сидят всего несколько человек: Фите, вечно ворчащий матрос Ян Рикмерс, толстяк Иохен, боцман Иогансен, Георг и Руди.
В конце стола Клаус Прютинг. Он не выпил сегодня ни глотка. Подтянув на скамейку голые ноги, он обхватил их ладонями и смотрит прямо перед собой. Здесь остались только его друзья. Они не хотят покидать Клауса в беде, но и не знают, чем помочь. Клаус - самый младший из матросов, и то, что он командует баркасом, - награда за хорошую службу. В Лобиту, вскоре после того как на палубу была поднята акула, он еще раз вышел в бухту и снял с большой отмели полуперевернувшуюся рыбачью шхуну.
Три африканца - ее команда - кричали и махали руками.
Вокруг шныряли акулы. Клаусу удалось стащить посудину с мели, но у него не было настоящего буксира, а на шелся только короткий стальной трос, который попал под винт. Винт, конечно, разнесло вдребезги, а в моторе лопнул коленчатый вал. Старший механик заявил, что ремонт будет стоить 400 марок. Jапитан сказал, что деньги эти Клаусу придется платить самому, так как он, мол, действовал самовольно. А Клаус так мечтал после этого рейса поступить в мореходное училище.
Жарко в кубрике. Дверь и иллюминаторы крепко закрыты. Это изза москитов. Матросам марли не выдают.
– Толстой свинье вся эта история на руку! А то ему бы попало за этот дизель. Он-то и не заглядывал туда - все детали проржавели.
– Мешок с жиром!
– говорит Ян Рикмерс.
– Дизель давно сменить пора - весь уж разболтался, продолжает свою речь Клаус, свертывая сигаретку.
– Каюк теперь всем моим мечтам. Пропало мореходное училище, а без него никогда из нищеты не выбраться! И жене никогда подарка домой не пошлешь!