О пов?рьяхъ, суев?ріях и предразсудкахъ русскаго народа
Шрифт:
Вотъ все, что я по собственному опыту могу сказать объ этомъ предмет. Я бы могъ разсказать еще кучу подобныхъ приключеній, наприм. какъ одинъ офицеръ искрошилъ въ ночи саблей, вмсто привиднія, блый канифасный халатъ свой, висвшій на гвозд, на который надта была еще и шапка; какъ привиднія ходятъ за любовными приключеніями, или просто на какой нибудь промыселъ, пользуясь робостью хозяина; но все это извстно и притомъ конечно ничего не доказываетъ; надобно каждому предоставить вру въ собственное свое убжденіе, которое однако же тогда только можетъ имть мсто, когда оно основано на собственномъ, безошибочномъ опыт, и когда опытъ этотъ, какъ въ приведенныхъ мною случаяхъ, доведенъ до конца.
Недавно еще разсказывали мн, поставивъ и свидтелей, слдующее: хозяинъ, прохаживаясь въ сумерки въ зал, услышалъ и увидлъ въ окно, что на дворъ прикатила карета четверней. Онъ заглянулъ въ гостиную и сказалъ жен: приготовься принять гостей: кто-то пріхалъ. Но какъ все оставалось попрежнему тихо и спокойно и никто
О двойникахъ, предвщающихъ кончину, говорятъ почти всюду и во всхъ земляхъ. Извстно, что горнымъ шотландцамъ приписываютъ способность видть двойниковъ въ высшей степени. Если объяснить явленіе это языкомъ магнитизеровъ, то явленіе двойника значитъ, что душа наша получила возможность, какъ бы отдлившись отъ тла, созерцать его вн себя, со стороны. Это довольно темно, и хотя и нсколько понятне, чмъ явленіе покойниковъ.
Можетъ быть, нкоторые читатели слышали, что разсказваютъ многіе изъ современниковъ нашихъ, какъ очевидцы, о смерти довольно извстнаго въ кругу своемъ человка. Онъ былъ начальникъ учебнаго заведенія; дти, въ хорошій зимній день, кажется, въ сочельникъ передъ Рождествомъ, бгали по саду, гд лежалъ глубокій снгъ и были расчищены только три дорожки, въ вид П. Нсколько молодыхъ людей сидли на скамь и, увидавъ подходящаго къ нимъ со стороны зданія начальника, привстали; онъ прошелъ, но не успли они оглянуться, какъ увидли его вторично, идущаго тмъ же путемъ, по тому же направленію, тмъ же мрнымъ шагомъ и точно въ такомъ же положеніи. Съ крайнимъ изумленіемъ они снова ему поклонились; онъ поздоровался съ ними и обошелъ кругомъ дорожекъ. Двойники такъ быстро прошли одинъ за другимъ, что не было никакой возможности допустить, будто старикъ сдлалъ кругъ и обошелъ вторично. Дти изумлялись и перешептывались весь день; что происходило въ душ старика, никому неизвстно; но онъ на другой же день въ какомъ-то припадк лишилъ себя жизни. Случай этотъ весьма замчателенъ тмъ, что нсколько постороннихъ свидтелей единогласно утверждаютъ сказанное нами и убждены въ томъ, что сами видли двойника. При такихъ обстоятельствахъ остается только пожать плечами и предоставить дло на совсть каждаго.
XV. Клады.
Сюда же, къ этому же разряду поэзіи народной и игры воображенія принадлежитъ цлый ряд сказокъ и поврьевъ о цвт папоротника, который-де цвтетъ ночью на Ивановъ день. Этотъ небывалый цвтъ (папоротникъ тайниковое, безцвтное растеніе) почитается ключемъ колдовства и волшебной силы, въ особенности же для отысканія кладовъ: гд только зацвтетъ папоротникъ въ полночь краснымъ огнемъ, тамъ лежитъ кладъ; а кто сорветъ цвтъ папоротника, тотъ добылъ ключъ для подъема всякаго клада, который безъ этого рдко кому дается.
Предметъ этотъ, о кладахъ, богатъ поврьями всякаго рода. Съ суевріями о кладахъ связывается и много сказокъ и преданій; у каждаго края свой герой или разбойникъ прежнихъ лтъ, коему приписываются вс находимые и искомые клады. Въ восточныхъ губерніяхъ клады принадлежатъ Пугачеву, на Волг Стеньк Разину, на Украйн Гаркуш, въ средней Россіи Кудеяру и проч. Кладъ вообще не всякому дается; хозяинъ клада, по смерти своей, бродитъ тихо вокругъ и бережетъ его строго и чутко: либо вовсе не найдешь, либо и найдешь, да не возьмешь, не дастся въ руки; не подымешь по тяжести; обмираешь, какъ тронешь, ровно кто теб руки и ноги перебьетъ; кружишь на этомъ мст и не выйдешь, ровно лшій обошелъ, покол не положишь кладъ опять на мсто; или, если кладъ подъ землей, въ подвал, глубокой ям, то взявшій его не вылзетъ никакъ, передъ тобою земля смыкается, желзныя двери съ запорами затворяются; либо выскочитъ откуда ни возьмется невидимка, схватитъ и держитъ на мст, покуда ни выпустишь изъ рукъ клада; либо навалится на плечо ровно гора, такъ что и языка не повернуть; либо ноги подкосятся, либо станутъ, упрутся, словно приросли къ земл; или, если и возьмешь кладъ и унесешь, то сколько ни носишь его домой, берешь золото, а принесешь черепки; или же, наконецъ, возьмешь, да и самъ не радъ; вся семья сподрядъ вымретъ. Все это оттого, что кладъ кладется со свинцомъ или съ зарокомъ, что кладъ бываетъ всегда почти заповдный и дается тому только, кто исполнитъ зарокъ; избавляетъ же отъ этой обязанности только цвтъ папоротника или разрывъ – прыгнунъ – скакунъ – плакунъ – или спрыгъ – трава, желзнякъ или кочедыжникъ; папоротнику и плакуну повинуются вс духи, а прыгунъ ломаетъ замки и запоры, побждая всякое препятствіе. Иногда кладъ бродитъ не только свчей, огонькомъ, но даже какимъ-нибудь животнымъ
У насъ почти всюду есть много разсказовъ и преданій о кладахъ, а Саратовская губернія, гд волжскія вольницы зарывали когда-то свои награбленныя богатства, едва ли не богаче прочихъ подобными воспоминаніями. Мы упомянули, что кладъ кладется со словцомъ или по завту: это значитъ, что кто его зарываетъ, тотъ долженъ во все время причитывать вслухъ, какой зарокъ на него кладетъ: напр., семидневный постъ, а затмъ рыть голыми руками, на молодой мсяцъ; или на разрывъ-траву и проч. Одинъ человкъ зарывалъ кладъ, приговаривая: «на три головы молодецкихъ»; стало быть, кладъ не дастся никому, если не поклонится ему тремя головами молодецкими; а другой бродяга, сидя случайно тутъ же въ дупл, подслушалъ его и переговаривалъ каждый разъ: «на три кола осиновыхъ.» Кладъ слушается всегда послдняго заговора; посему, когда хозяинъ ушелъ, а подсидвшій его вырубилъ три осиновые кола и поклонился ими кладу, то и взялъ его преспокойно. Есть также заговоры, во всемъ похожіе на прочіе заговоры, какъ для укладки клада, такъ и для развязки его.
Въ одномъ мст Рязанской губерніи, гд исконное поврье искало кладовъ, увряя, что цловальникъ рязанскій встртилъ земляка въ Сибири, въ ссылк, и узналъ отъ него тайну нсколькихъ кладовъ, получивъ и запись съ примтами, гд они лежатъ, люди съ сдыми бородами разсказывали вотъ что: Я рубилъ въ лсу жерди, привязавъ лошадь къ дереву; вдругъ вижу подъ деревомъ высыпанъ изъ земли и уже поросъ травой мохомъ крестъ; я вспомнилъ, что это была одна изъ примтъ, и выхватилъ топоръ, чтобы натюкать на деревьяхъ зарубки; вдругъ какъ понесетъ моя лошадь, сорвавшись, какъ загремитъ, я за ней, за ней, а она дальше, дальше, затихла и пропала; я воротился, а она стоитъ привязанная, гд была, а мста того, гд высыпанъ крестъ, не нашелъ, хоть сто разъ былъ опять въ лсу да искалъ нарочно.» Другой разсказывалъ такъ: «И я по дрова здилъ, да нашелъ на знакомомъ мст, гд сто разъ бывалъ и ничего не видлъ, погребъ: яма въ полчеловка, въ поясъ, а на дн устлана накатомъ, который уже поросъ травой и мхомъ, да кой-гд доска прогнила, провалилась. Подумавъ немного и оглянувшись, да опознавшись еще разъ на мст, я спустился въ яму; только-что я было припалъ, да сталъ заглядывать въ провалы, какъ меня хватитъ кто-то вдоль спины хворостиной, такъ я насилу выскочилъ да бжать, а онъ все за мной, до самой дороги! Я на другой день показывалъ хозяйк своей синевицы на спин.»
Третьему рязанцу посчастливилось лучше: онъ безъ большихъ хлопотъ у себя дома подъ угломъ нашелъ съденный ржавчиной чугунчикъ, въ коемъ было съ пригоршню серебряныхъ монетъ. Ихъ купилъ г. Надеждинъ, а описалъ г. Григорьевъ, въ Одесс; это были замчательныя арабскія монеты IX и XI вка.
Весьма нердко кладъ служитъ защитою для скрытія важныхъ преступленій. Въ одной изъ подмосковныхъ губерній у помщика былъ довольно плохой, въ хозяйственномъ отношеніи, крестьянинъ, одинъ изъ тхъ, кому ничего не дается: хлбъ у него всегда хуже чмъ у прочихъ; коли волкъ заржетъ телятъ, либо порветъ жеребенка, такъ врно у него же; словомъ, и скотъ не держится, и счастья нтъ, и ничмъ не разживется. По этому поводу, помщикъ посадилъ его въ постоялый дворъ, или въ дворники, для поправки хозяйства. Впрочемъ, это былъ мужикъ смирный, трезвый и худа никакого за нимъ не слыхать было.
Вскор онъ точно поправился, и даже слишкомъ скоро. Онъ уплатилъ долги, купилъ скота, сталъ щеголять, наряжать жену въ шелкъ и проч. Помщику это показалось подозрительно, и посл строгихъ допросовъ, на основаніи разнесшихся слуховъ, дворникъ признался, что ему дался кладъ: «Я вышелъ ночью, услыхавъ прозжихъ извощиковъ, и увидалъ за оврагомъ, по ту сторону ручья, въ лсу небольшой свтъ. Я спустился, подошелъ тихонько и вижу, что два человка съ фонаремъ длятъ межъ собою кладъ. Увидавъ меня нечаянно, они было хотли бжать, посл хотли убить меня, а наконецъ подлились со мною, отсыпавъ мн полную шапку цлковыхъ, съ тмъ, чтобы я никому ни слова не говорилъ.» Все это конечно много походило на сказку, тмъ боле, что мужикъ сбивался и не могъ дать толкомъ отчетъ, когда заставили его показать на мст, гд именно вырытъ кладъ; но другихъ подозрній не было, молва уврила, что дворникъ разжился отъ клада, самъ онъ сознался въ томъ же, и дло было оставлено.
Къ осени баринъ хотлъ перестроить постоялый дворъ, который былъ плохъ и въ особенности тсенъ и неопрятенъ, но дворникъ подъ разными предлогами отговаривалъ барина, да и впередъ, когда объ этомъ заходила рчь, убждалъ его не трогать двора, каковъ онъ есть. «Что мн, говорилъ онъ, въ господахъ – я господъ не люблю пускать; за ними только хлопотъ много, а выгоды нтъ никакой: стаканчикъ сливокъ возьмутъ, да разъ десять воды горячей поставить велятъ, да цлую половину и займутъ; я, благодаря Бога, разжился отъ извощиковъ, которые берутъ овесъ да сно; а съ нихъ будетъ и этой избы; имъ гд ни свалиться, только бы лошадь накормить.»