О праве войны и мира
Шрифт:
Подробное изъяснение того, представляет ли внутригосударственный закон право или же только обеспечивает безнаказанность убийства кого-либо в целях самозащиты
XIV. Некоторые ставят вопрос: разве внутригосударственный закон, включающий право жизни и смерти, разрешая в том или ином случае убийство вора частным лицом, не предоставляет им также вместе с тем полного освобождения от обвинения? Я никак не могу согласиться с этим. Ибо, во-первых, закон не располагает правом осуждения на смерть каждого гражданина за любое преступление, но только - за столь тяжкое преступление, которое именно заслуживает смерти. Весьма убедительно мнение Скота о том, что нельзя кого-либо осуждать на смертную казнь иначе, как за преступления, которые по закону, данному Моисеем, заслуживают смертной казни22,
Сверх того, закон не должен давать и не дает права умерщвлять в частном порядке тех, кто заслужил смерти, за исключением самых тяжких преступников, иначе напрасно была бы установлена судебная власть. Поэтому, если когда-либо закон и допускает безнаказанность убийства вора, то это следует понимать только в смысле освобождения от наказания, но отнюдь не в смысле предоставления права лишать жизни.
В каких случаях может быть дозволен поединок?
XV. Из сказанного, повидимому, следует двоякая возможность для частных лиц выходить на поединок, не совершая преступления: во-первых, если нападающий предоставляет другой стороне возможность защищаться, в противном случае угрожая убить его без боя; во-вторых, если царь или должностное лицо сводит на поединок двух лиц, заслуживших смерти; при таких условиях оба могут питать еще надежду на избавление от смерти. Тот же, кто отдает такое повеление, пожалуй, поступает не вполне правильно, так как было бы правильнее ограничиться смертной казнью одного из них, предоставив выбор жребию.
Об обороне в публичной войне
XVI. Все, что сказано нами до сих пор о праве самообороны и защиты своего достояния, имеет отношение преимущественно к частной войне, но при этом должно применяться также и к публичной войне23. Ибо в частной войне право имеет силу как бы мгновенно и прекращается тотчас же, как только стороны готовы передать дело в суд. Тогда как публичная война возникает не иначе, как в области таких отношений, где отсутствует или прекращается действие судебной власти, и потому она длится и постоянно способствует причинению новых убытков и насилий. С другой стороны, в частной войне применяется только самозащита, оттого им разрешается предупреждать и нападение, которое не является непосредственным, но угрожает издалека, разрешается им это делать не прямо - ибо выше мы разъяснили, что это будет правонарушением, - но косвенно, карая покушение на преступление, которое осталось незавершенным. Об этом мы потолкуем в ином месте.
О том, что исключительно только в целях ослабления мощи соседа такая оборона не дозволена
XVII. Наименее приемлемо мнение некоторых авторов, будто по праву народов дозволено поднимать оружие против возрастающей угрожающей силы, которая, достигнув чрезмерной мощи, может причинить вред. Я признаюсь, что при обсуждении вопроса о войне встречается и такого рода довод, но он основывается не на справедливости, не на целесообразности, так что, если по другим основаниям война справедлива, то на этом основании можно признать ее предпринятой благоразумно (Альберико Джентили, кн. I, гл. 14). Не иначе рассуждают те авторы, на которых принято ссылаться в этом вопросе (Бальд 1. 3 de rer. divis.). Но обращение к насилию во избежание лишь возможного насилия лишено всякого основания справедливости. Жизнь человеческая такова, что полная безопасность нам вообще никогда не доступна. Против неосновательных нее опасений следует полагаться на божественное правосудие и прибегать к обеспечению безопасности, но не к силе
Равно не дозволена оборона против того, кто защищает правое дело
XVIII. 1. Не менее неправильно учение, согласно которому самозащита оправдана даже для тех, кто заслуженно навлек на себя войну, в связи с тем, что, мол, немногие удовлетворяются возмездием, пропорциональным полученной обиде (Альберико Джентили, кн. I, гл. 13; Каст., “О справедливости”, кн. 5). Но ожидание сомнительной опасности не может дать права на причинение насилия; поэтому и виновный в преступлении не имеет права из опасения наказания свыше меры содеянного сопротивляться органам власти, намеревающимся его задержать.
2. Совершивший правонарушение обязан сначала предложить обиженному удовлетворение согласно суждению добросовестного посредника, только тогда его оружие получит освящение, только тогда его военные действия получат оправдание. Так, Езекия не выполнил условий договора, заключенного его предками с царем ассирийским, и, навлекши на себя военное нападение, признал свою вину, и предоставил царю выбор способа возмещения. Затем, тревожимый неоднократно войной, он с чистой совестью уверенно отражал неприятельские силы и снискал благоволение божие (кн. II Царств, XVIII, 7, 14, а также гл. XIX). Понтий Самнитский после возмещения убытков римлянам и выдачи виновника войны сказал; “Мы искупили то, что вследствие нарушения союзного договора навлекло на нас гнев небожителей. Я достаточно убедился, насколько богам было угодно принудить нас уступить наше достояние, так как “м не понравилось то, что римляне пренебрегли искуплением нарушения договора”. И далее: “Что должен я тебе, римлянин, по договору, а что - богам, третейским посредникам в обсуждении союзных договоров? К какому обратиться судье - как твоего гнева, так и моих страданий? Не исключаю никого: ни народа ни частных лиц”. Так, когда фивяне представили все справедливые возмещения лакедемонянам, те же не удовлетворились этим, то, по словам Аристида в первой речи отражении при Левктрах, правда склонилась на сторону первых24.
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ I
1 “Завязка сражения”, - сказано у Виргилия.
2 Конечно, едва ли какой-нибудь народ столь продолжительное время неукоснительно соблюдал правила о причинах войны. Полибий у Свидаса под словом “наступать” (“вторгаться”): “Римляне строжайшим образом старались воздерживаться от причинения первыми насилия своим соседям, но старались поддерживать уверенность в том, что они наступают на неприятеля для отражения насилий”. Это показал Дион удачным сравнением римлян с Филиппом Македонским и Антиохом в “Пейрезианских извлечениях”. Его же слова приведены в “Извлечениях о посольствах”: “Из всех древних никто не старался в такой мере соблюдать справедливость, выступая в походы”. И опять-таки в “Пейрезианских извлечениях”: “Римляне прилагают старания к тому, чтобы вести лишь справедливые войны и не предпринимать чего-либо иначе, как с соблюдением правил о причинах и времени войн”.
3 “Оправдания”.
– сказано у Прокопия в “Готском походе” (кн. III). Добавь к этому то, что излагается ниже, в начале главы XXII настоящей книги.
4 Об “основаниях” войны сказано и у Юлиана во второй части “Панегирика Констанция”.
5 Аппиан передает следующее объявление трибунов тому же Крассу: “Не вторгаться войной в пределы парфян, не уличенных ни в каком правонарушении”. Плутарх о том же: “Сошлись многие негодующие на того, кто идет войной на людей, не только не уличенных в каком-нибудь правонарушении (насилии), но и огражденных мирным договором”.
6 То же у Сенеки (“О гневе”, кн. II, гл. VIII): “Вменяется в похвалу то, что составляет преступление, пока еще может быть подавлено”. Добавь то, что приводится ниже из Сенеки и Киприана в книге III, главе IV, V, близко к концу.
7 Место это - у Сенеки (“О благодеяниях”, кн. I, гл XIII) Неплохо сказано у Юстина во “Второй апологии”: “Государи могут также действовать предпочитая свои мнения истине, как и разбойники в пустыне”. Филон; “Совершающие великие грабежи осеняют доблестным именем государя то, что на самом деле есть явный разбой”.
8 А до него Гомер. Ибо, когда женихи Пенелопы предложили уплатить денежную пеню, Улисс возразил:
Если предков добро, а также и много иного
Не возместите, что здесь без меня расточали.
Вашею кровью руки я осквернять не устану,
Прежде чем ваши деяния все не предам я отмщенью.
Кассиодор (кн. V, посл. XXXV): “Дабы отказаться от возмездия, мы должны потерпеть ничтожный ущерб”. Добавь то, что сказано ниже в этой книге в начале гл. гл. XVI и XX.
9 Сервий в комментарии “На “Энеиду” (кн. IX) говорит о римлянах: “Когда они намеревались объявить войну, то старейшина, то есть глава фециалов, отправлялся к неприятельским границам и, произнеся торжественные слова, объявлял громким голосом войну по одной из следующих причин: за оскорбление союзников, за невозвращение похищенных животных или за невыдачу виновных”.