О, Путник!
Шрифт:
— Ах, да… Я до сих пор по нему скорблю, — поморщился я. — Собственно, может быть оно и правильно. Выгодное географическое расположение. Всё очень рационально, стратегически верно и хорошо продуманно.
ГРАФ рассмеялся:
— Ну, Сир! С Вами не соскучишься!
— Да, — это точно, — улыбнулся я, входя в тёплый кабинет и плюхаясь в огромное кресло, стоявшее около ещё более огромного стола. — Что будем делать дальше, ГРАФ?
— Что делать, что делать… Сир, надо двигаться вперёд, вперёд и только вперёд! Это же Ваш самый любимый девиз!
— Какая ценная мысль, однако! Жалко, что рядом нет моего
— Ха, ха, ха! Браво, браво, Сир! — раздался звонкий, мелодичный, весёлый и милый моему сердцу голос.
ГРАФИНЯ незаметно и бесшумно вошла в кабинет, подкралась ко мне сзади и, лихо перепрыгнув через ручки кресла, оказалась у меня на коленях.
— Дорогой, почему бы тебе самому не заняться составлением Летописи? У тебя же есть вкус, несомненный литературный талант. Попробуй! Рекомендую…
— Летописцам, — летописи, а царям, — царства, — сурово произнёс я. — Хоть какую-то объективность сохраняет только тот, кто смотрит на события со стороны, более-менее беспристрастно. Таковым является ПОЭТ. Он — единственный человек в Империи, которому я позволяю без боязни выражать своё мнение и спорить со мною, сколько влезет. В этих спорах очень часто рождается истина! Летопись он пишет довольно объективно, я стараюсь в этот процесс вмешиваться как можно реже.
Я поцеловал ГРАФИНЮ в прелестную, свежую, гладкую и нежную шейку, вдохнул волнующий аромат её духов.
— А вообще-то, история, — это многоликая и капризная дама. Не побоюсь её обидеть, но она всегда склонна к проституции. Всё зависит от того, с каким господином она в данное время находится. Каково его общественное положение, объём кошелька…
— Фи, ну что за сравнение! — девушка демонстративно надула губки и закатила глазки.
— Прекрати! Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты так делаешь! Тот, кто упорно пытается изобразить из себя дурака, в конце концов, таковым и становится! Тоже мне, — автор «Трактата о Душе»! Кстати, я ещё не имел удовольствия прочитать это несомненно гениальное и эпохальное произведение.
— А ты разве умеешь читать?
— А неужели ты умеешь писать? И вообще, как известно, вопрос о наличии души у женщины очень спорен. Как может писать о душе тот, у кого её просто нет?!
— Что за бред?! — обиделась ГРАФИНЯ.
— Да нет. Отнюдь не бред, дорогая… Этот вопрос вполне серьёзно когда-то обсуждался среди учёных мужей. Они пришли к однозначному заключению, к какому именно, ты, наверное, догадалась!?
— Где же и когда происходило указанное обсуждение?
— Где-то, когда-то… Кажется, во Франции, в Париже…
— В каком Париже? Что это такое, — Париж?
— Париж, Париж… — вздрогнул и напрягся я. — Есть такой необычный город… Где-то там, вдали, в другой моей жизни… Возможно, мы когда-нибудь в нём побываем, но я возьму тебя с собой только в том случае, если ты не будешь сильно умничать!
— Париж, Париж… Довольно странное название, — задумчиво произнесла ГРАФИНЯ. — Резкое какое-то, грубое, непонятное. И что в этом городе такого особенного?
— Да, в принципе, ничего. Город, как город. Уютный, красивый. Суть не в самом городе, а в необыкновенной ауре, которая его окружает и пропитывает.
— Фи, ради Парижа я умничать не перестану! Ни за что!
— Никогда не произноси этого дурацкого «фи»! Как пошло, однако! — возмутился я.
— А если произнесу, то что же тогда произойдёт?
— Я начну в тебе разочаровываться…
— Ради Бога!
— Не упоминай Бога в суе, женщина! — напрягся я.
Нашу словесную перепалку решительно прервал ГРАФ:
— Сир, я Вам не мешаю? Начали с обсуждения судьбоносных проблем, а закончили, извините, чёрт знает чем! Давайте вернёмся к основной теме: «Что нам делать дальше?».
— Что делать, что делать!? — тяжело вздохнул я. — Вечный и проклятый вопрос… Что делать!? Как хорошо тем, кто ничего не делает и совершенно не испытывает по этому поводу никакого дискомфорта. Счастливые люди! Я им искренне завидую. Сам в глубине души такой. Ничегонеделание может протекать у разных индивидуумов совершенно по-разному, знаете ли, но рождает оно счастливое и благостное состояние души и тела. Нирваной оно называется, или эйфорией, а проще, покоем. Что может быть лучше покоя на этом свете!? Ни-че-го!!!
— О, мой Бог! Я наблюдаю у Вас сейчас именно такое состояние, Сир, — вздохнул ГРАФ. — Всё-таки, давайте принимать конкретные решения!
— Что вы мне посоветуете, господин Маршал?
— Извольте, Сир! Вот Вам мой план…
— Как он будет озаглавлен?
— Сир!!!
— Молчу, молчу! Внимательно слушаю… «План ПУТНИКА»! Вот как он будет называться!
— Хорошо, Сир. Блестящее название! И так… Второй Остров к настоящему времени наш. Собираем всех правителей Провинций в каком-нибудь красивом, тёплом и уютном месте, ну, вроде моего доброго старого замка. Граф Восьмой Провинции, конечно же, приносит Вам Присягу. Эту церемонию следует обставить торжественно. Всё-таки она венчает собою процесс консолидации и объединения территорий, образующих основу будущей полноценной Империи.
— Ну, ну… Для начала неплохо, — пробормотал я.
— А фейерверки будут? — игриво спросила ГРАФИНЯ.
— Будут, сударыня. Непременно будут! Клятвенно обещаю! А пока помолчите, прошу вас! — простонал ГРАФ. — После фейерверков мы обсуждаем предварительно выработанный нами план военной компании против Первого Острова. «План ПУТНИКА». Конечно же, как этого требует Основной Закон, сначала делаем шаг доброй воли, проводим переговоры. Направляем на Первый Остров делегацию с предложением добровольно войти в состав Империи. Впрочем, внутренний голос мне подсказывает, что ничего путного из этого мероприятия не выйдет. Делегатов пошлют куда подальше, а, скорее всего, пленят или казнят. После этого мы уже предпримем конкретные действия, направленные на захват Первого Острова.