Об Ахматовой
Шрифт:
Конверт: «Авиапочта г. Воронеж, Копьевский переулок (б. 2-й Буденновский),№ 3,кв. 37. Штемпель Наталье Евгеньевне от Мандельштам, Таруса, Калужской обл., 1-я Садовая, № 2 (дом Голышевых)». Почтовые штемпели: «АВИА», «АВИО № 509 Москва 184», «Москва 23.2.60», «Воронеж 24.2.60», «Воронеж 25.2.60».
1 По-видимому, имеются в виду хлопоты А.А. Суркова относительно прописки и квартиры для Н.Я. в Москве.
7
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
<Конец зимы 1960 г., Таруса>Наташенька!
Я давно вам не писала и очень беспокоюсь, что у вас. Как здоровье Марьи Ивановны? Ужасная была зима – эти колебанья температуры и мне дались очень тяжело. Ради бога, напишите. На последнее письмо ведь вы не ответили.
А теперь о том, что я неожиданно узнала и от чего пришла в настоящий ужас. Вы, вероятно, знаете, что вдова Рудакова не вернула ни мне, ни Анне ничего из того, что ей дали (она торгует автографами). Недавно удалось уговорить ее показать письма Сергея Борисовича1. Анна Андр. и Ник. Иванович прочли их и пришли в ужас (они перепечатали их на машинке, и я вам их покажу при встрече). Это письма – типа дневника. Направлены супруге. Основная тема: все воронежские стихи О.М. написал Я– Сергей Борисович. Какой ужас, что впоследствии будут говорить о гениальных стихах О.М., когда это я, я… Этот старый
Необходимо, чтобы вы написали простую вещь: 1) когда вы познакомились с Рудаковым, 2) когда пришли к нам (после его отъезда), 3) как Ося работал в ту последнюю зиму при вас и т. п… Как он приходил читать вам новые стихи и т. д. 2 странички письма на адрес Харджиева Николая Ивановича (Москва, ул. Крапоткина, 17, кв. 70)2.Я, так сказать, «пристрастный» свидетель. Потому не на мой адрес и не в мои руки…
Самый ужас в том, что всё это спекуляция на юридическом положении человека. На изоляции. На невозможности печататься. Ничего бы не было, если бы О.М. был известным человеком в Москве – кругом люди – все всё знают, видят, читают в журналах… Вы понимаете, какой это ужас?
Наташа, это был совершенно безумный человек, а мы не поняли. И он держался за свою мерзкую жену, потому что она верила его бреду.
Умоляю вас, не откладывайте этого письма. Сейчас уже идет крошечная заваруха, а вы едва ли не единственный свидетель – все уже умерли. И это в руках у невежественной спекулянтки автографами – главным образом первого мужа Анны3.
Анна Андр. в полном ужасе – этот смирный мальчик у нас в комнате! И если бы вы знали, какая ненависть в этих письмах. Я думаю, что это для вас удар. Для меня тоже.
Это второй случай у меня: сын Багрицкого читал эти стихи и выдавал их за свои4. Но он был глупый мальчик, и все еще всё помнили. Это было безопасно. Я просила не обижать его и осторожно остановить, что и сделали.
Я так сумбурно пишу, потому что сегодня всё это прочла: эта ненависть, эта хитрость (сидел «у ног»! Любил… ничего не боялся!) (у него иногда пробивались смешные учительские интонации. Мы над ними чуточку посмеивались, но щадили его. Знали, что у него больное самолюбие, но тем более были с ним осторожны: ведь у него было очень тяжелое положение, а мы с Осей, пока он был в Воронеже, еще зарабатывали и кормили его). Эти проклятия. Эта злоба.
Не относитесь к этому легкомысленно. Это очень страшно.
В мае я думаю к вам приехать, если вам это удобно.
Напишите мне, написали ли вы Харджиеву?
Н.1 Об обстоятельствах и несколько неопределенной хронологии знакомства Н.Х. с этими письмами см.: Герштейн, 1989. С. 91–93.
2 Это письмо, датированное 27 марта 1960 г., сохранилось. В нем, в частности, Н.Е. Штемпель пишет: «Глубокоуважаемый Николай Иванович! Мне стало известно о письме Сергея Борисовича Рудакова. Не буду писать Вам о том впечатлении, которое на меня произвел этот бред.
Но считаю своим долгом сообщить Вам нижеследующее. Я познакомилась с Сергеем Борисовичем Рудаковым в феврале 1936 г. Мы очень часто встречались с ним вплоть до его отъезда из Воронежа, т. е. до июля 1936 г. С.Б. мне постоянно и восторженно говорил об О.Э. Мандельштаме, читал его стихи, но познакомить меня с ним не хотел, больше того, пытался брать с меня обещание, что и после его отъезда из Воронежа я не буду стремиться познакомиться с О.Э. Мандельштамом. В августе 1936 г. (после отъезда Рудакова) я пошла к Мандельштаму. С этого времени я виделась с Осипом Эмильевичем и Надеждой Яковлевной почти ежедневно (после отъезда О.Э. и Н.Я. из Воронежа встречалась с ними в Москве, Савелово, Твери). Зиму 1936 г. и 1937 г. (до самого отъезда из Воронежа) Осип Эмильевич очень много писал. Я была свидетельницей необычайного творческого подъема, какого-то порыва, который длился без конца, торжества и победы вдохновения над всеми горестями и скудностью повседневной жизни, окружавшей поэта. Стихи создавались на глазах. Почти каждый день появлялись новые стихи. Я помню всё до мельчайших подробностей, как будто это было вчера, помню эйдетически, как говорят психологи. Осип Эмильевич часто не ждал вечера, когда я могла зайти к ним, а приходил в лабораторию, где я работала, или в техникум, где преподавала, чтобы прочитать мне сейчас же свои новые стихи. В отношении некоторых стихов я могла бы свидетельствовать, под каким конкретным впечатлением они создавались. Осип Эмильевич очень щепетильно относился к датам своих стихов. На стихах, которые записывала Надежда Яковлевна, и на нескольких стихотворениях, переписанных мною, он всегда собственноручно ставил дату и букву В., т. е. Воронеж, поэтому очень просто ликвидировать рудаковский бред. Можно точно сказать, какие стихи и сколько написано их было после отъезда Рудакова из Воронежа. Кроме того, у меня есть стихи С.Б. Рудакова, написанные им собственноручно (если нужно, я могу передать их Вам), и простое сравнение (даже не анализ) покажет, что стихи поэта Мандельштама и стихи Рудакова отличаются друг от друга, как небо от земли. Если я могу быть Вам чем-то полезна, я к Вашим услугам. 27/111-60 г. С уважением Н. Штемпель» ( АГМ).
3 Н.С. Гумилева.
4 Имеется в виду Вс. Э. Багрицкий (1922–1942), см. письмо К.И.Чуковского Н.К.Чуковскому от 29 июля 1938 г.:«.. сын Багрицкого, который „тоже пишет стихи“, прочитал мне вчера: – До чего щегол ты, До чего ты щегловит! – то есть выдал стихи Мандельштама за свои!!!! Я уличил его. Он не сконфузился…» (Корней Чуковский – Николай Чуковский. «Мы очень разные литераторы…» Переписка (1921–1963) / Публ. Е.Н. Никитина//Знамя.2004.№ 1.
С. 155). Спустя четверть века его мать, Л. Г. Багрицкая (Суок), включила это же стихотворение О.М. в подборку стихов своего сына в сб. «Имена на поверке» (М., 1963. С.26). Лишь после того, как начали поступать письма с протестом, она была вынуждена признать свою «ошибку» ( Багрицкая Л. Досадное недоразумение. Письмо в редакцию // ЛГ. 1964.5 мая).8
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
<Весна – лето 1960 г.,
Наташенька! От вас нет ни звука, и я очень беспокоюсь. Что у вас? Как Марья Ивановна? Зима очень была тяжелая – эти колебания температуры невыносимы. Болела Анна Андреевна, но сейчас ничего.
У меня много сложностей и трудностей. Где тонко, там… и так далее. Этот год трудный. Особенно сейчас – очередной кризис, вызванный по моей вине. Вы знаете, что я ездила в Ташкент – вот это и была моя глупость… Мои молодые хозяева1 приехали со мной в Москву (он – первоклассный литературовед – в аспирантуре годичной); жена взбесилась от ревности к Варе Шкл. и делает всем феноменальные пакости, для меня весьма ощутительные… Идиотская история, но в нашем быту более чем ощутительная.
Я хочу к вам приехать – но когда и можно ли? Опять на 2–3 дня. Но для этого нужно, чтобы вы мне написали. Ведь это зависит от здоровья М. И…Жду ответа.
Получили ли вы письмо о Сергее Борисовиче?2 Я всегда знала, что у него больное самолюбие, что он «учительствует»… Масса была у него капризных выходок и т. п…. Ося жаловался, что он ему мешает работать. Но он был одинок, ел и пил у нас, только ночевал на своей койке – ведь работы у него не было, а жена присылала ему 50 р. на койку. У нас еще были заработки, и мы чувствовали себя связанными его бедственным положением. И я никогда не думала, что в своих письмах-дневнике он изливается настоящей злобой и ненавистью (смешанной с восторгом, что еще хуже). По письмам это больной человек, маниак и психопат. А жена! Вы знаете, что она ничего не отдала ни мне, ни Анне. На этом пострадал Николай Степанович, об Осе и говорить нечего. Но мы всегда думали, что это жена. А всё это, оказывается, коренилось в С.Б…Не ужасно ли? Чистый юноша!
И это, конечно, «налог» на нашу жизнь. Будь всё нормально – Москва, открытая работа, публикации – для болезни С.Б. не было бы никакой почвы.
Напишите скорее, Наташенька. Очень по вас соскучилась, и есть масса вещей, которыми хотелось бы с вами поделиться. Н.М.
В том письме, которое могло не дойти, я просила вас написать Харджиеву (когдауехал СБ. что он говорил об О.М. как О.М. работал при вас зимой 36/37 года, когда С.Б. не было).
Получили ли вы мое письмо про С.Б.? Не спутала ли я адреса?1 Имеются в виду Э.Г. Бабаев и Л.В. Глазунова.
2 Речь идет о предыдущем письме/
9
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
18 ноября <1961 г., Таруса>18 ноября
Наташенька! «Тар[усские] стр[аницы]» – это самое модное сейчас в Москве… Напишите свое мнение об этом сборнике.
Дайте мне Цветаеву1 – два экземпляра вам не нужны, а мне очень нужен. За это я вам вышлю Пастернака2 – мне приготовили экземпляр в Москве, когда я получу его в руки, я вам вышлю.
Теперь о Цветаевой – мне подарила Аля Цветаева (дочь), но я ищу для Нины Пушкарской, ташкентской женщины, у которой я жила во время войны (поэта – недавно вышла книга), очень близкой Марине, очень хорошей и очень человечной с человечными стихами. Ей нужнее эта книга, чем кому-либо. Так вот, Наташенька – пошлите Нине, да еще напишите два добрых слова: Ташкент 37, Водопадный проезд, 3, кв. 3. Пушкарской Нине Ивановне.
Хорошо?
Я приеду зимой встретиться с вами в Москву, а весной к вам надолго. Я собиралась к вам осенью, но у меня было туго с деньгами, и я просила Женю (вашу) написать вам – боялась быть вам обузой. Ждала от вас звонка, но Женя, видно, не написала, а тут меня стала звать Анна Андреевна. Она уже больше месяца в больнице (у нее был еще один инфаркт), и ей очень плохо. Но она выжила. Это случилось после моего отъезда.
Вот, Наташа, какая жизнь. Пишите, скучаю по вас…
А что если вы приедете ко мне зимой в Тарусу?1 Имеется в виду кн.: Цветаева Марина . Избранное. М.:ГИХЛ,1961 (сост. предисл. и подгот. текста В.Н. Орлова).
2 Речь идет об издании: Пастернак Б.Л .Стихотворения и поэмы. М.: ГИХЛ,1961.
10
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
<Конец апреля 1962 г., Ленинград>Наташа! Ради бога, напишите, что с вами (Василисе – Москва, Лаврушинский, 17, кв. 47). Я в Ленинграде – А.А. вышла из больницы, была в санатории1. Сейчас я жду ее – мы на днях выедем в Москву. Мне предстоит небольшая операция – грудь (не рак). Самое трудное – попасть к врачам. Хожу забинтованная. Писала Жене, просила сообщить, что с вами. Она не отозвалась.
Похоже, что сдвинулось с изданием (но еще далеко не наверное). В лучшем случае будет в 63.
Н.М.Датируется по времени приезда А.А. в Москву в 1962 г.
1 С начала октября 1961 и по 14 января 1962 г. А.А. находилась в больнице на Васильевском острове, а до начала марта – в Доме творчества в Комарове. В Москву она перебралась между 24 и 30 апреля, где останавливалась у М.С.Петровых, у Н.Л.Манухиной (Шенгели) и у Ардовых. Двенадцатого июня 1962 г. она снова уехала в Ленинград и в Комарово с тем, чтобы 19 сентября снова вернуться в Москву (сообщено В.А.Черных).
11
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
16 октября <1962 г., Псков>16-е октября
Эх, Наташенька, если б вы вовремя писали, может, я была бы не в Пскове, а в Воронеже: в этом году был большой набор на наши кафедры. Впрочем, в Пскове на русской кафедре в институте у меня была знакомая – поэтому всё так совершилось. И может, с работы легче будет перевестись в Воронеж, чем с пенсии. Не исчезайте будущей весной и следите за конкурсами. Всё это с работой совершилось в несколько дней. И это хорошо: я устала жить без денег. А работа приятная и легкая.
Жду от вас вестей.
Жаль, что Немеровские уехали.
Болен мой брат. Я постараюсь приехать на праздники в Москву, но не знаю, смогу ли.
Целую.
Н.М.
(По-прежнему Гл [ав]почтамт до востр [ебования].)
12
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
9 декабря <1962 г., Псков>9 декабря
Наташенька! Пишу вам несколько слов. Я в тяжелой работе и болею. Вышел «День поэзии» с 4 стихотворениями Оси. Но одно искажено: из него выброшена половина.1 Скоты.
Читали ли вы «Новый мир» № 112? Знаете ли вы про дальнейший разворот событий?
Художники сейчас кипят и волнуются3. Пишите мне по-прежнему «до востребования, Главпочтамт».
В Москве как будто закипело вокруг моего устройства4, но сейчас, наверное, опять затихнет. Здесь живу на птичьем положении. Даже не прописана.
Целую, Надя.
Как ваше здоровье?1 Имеется в виду ежегодный альманах Московского отделения Союза писателей СССР «День поэзии-1962», выпущенный издательством «Советский писатель» в конце 1962 г. В публикацию вошли стихотворения «Ариост» (1933), «Стансы» (1935; без строф 3,4,7и 8), «После полуночи сердце ворует…» (1931) и «Да, я лежу в земле, губами шевеля…» (1935).
2 В этом номере вышла повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича».
3 Имеется в виду посещение Н.С. Хрущевым 1 декабря 1962 г. выставки в Манеже, посвященной тридцатилетию Московского отделения союза художников.
4 В середине ноября 1962 г. А.А. встречалась с А.А.Сурковым и настоятельно просила его помочь Н.Я. с пропиской, квартирой, пенсией и работой (Л. Чуковская, 2007. Т. 2. С. 549).
13
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
21 декабря <1962 г., Псков>