Об истине и зверях
Шрифт:
Ему разрешали сидеть тихо у ночного костра рядом с его дедушкой, и когда старейшины племени приходили к нему в гости, он слышал много интересных, хотя и пугающих рассказов — включая один, о безголовой горе. Было сказано, что любой, кто найдёт ее, услышит шепчущий гул в темноте, и это будет последней вещью, которую он услышит в своей жизни. Тогда верхняя часть горы примет свою форму снова, но вместо камня будет огонь. А потом все исчезнет, оставив только пепел, который ветер сдует ещё до следующего рассвета, и гора станет безголовой снова.
Эта сказка не была так уж зрелищна или ужасающа для
«Как кто-либо мог выжить, чтобы рассказать о нем?»— шепнул он своему дедушке, не смея говорить открыто: это было невежливо перед признанными старейшинами племени.
Дедушка ярко улыбнулся. Он подмигнул, хлопнул Гассана по руке и приложил палец к морщинистым губам.
Гассан не вспоминал об этой сказке снова, пока не встретил Винн Хигеорт. Теперь он искал безголовую — или «упавшую» — гору за скрытыми от пустыни зубчатыми холмами и скалами пониже.
Это должна была быть она, огромная, как и любой другой пик в этом хребте. Он почти не мог разглядеть отсюда другой её край. В середине, вся верхняя часть, казалось, осела. Он гадал: если он поднимется туда, то найдёт плоское плато, группу валунов или кратер?
— Я здесь, Винн, — прошептал Гассан на холодном вечернем ветру. — Я нашел его первым.
Он помчался вниз через впадину к подножию горы.
Если это было то место, где раньше был Балаал-Ситт, то подъём на вершину ничего бы ему не дал. Любой более высокий вход был разрушен, если горная вершина действительно упала. Но если рассказы о безголовой горе были основаны на факте, что кто-то когда-то пришёл сюда и обосновался на время, то почему никто никогда не упоминал ни о чём под горой? Более низкие входы, если бы они существовали, конечно были бы найдены. Так существуют ли они вообще?
Да, он был здесь. Он полагал, что нашел местоположение потерянного ситта.
— Но как я проникну внутрь?.. — прошептал Гассан ветру снова.
Глава 19
Несколько ночей спустя Чейн ушел из лагеря, добывая продовольствие в одиночку. Он испытал облегчение от того, что сможет побыть сам с собой некоторое время.
В дни его смертной жизни он нуждался в одиночестве. Эта склонность лишь увеличивалась с той ночи, когда он восстал из смерти. Хотя он очень дорожил обществом Винн, последние два месяца на близком расстоянии с остальными начали брать свое.
У него все еще было некоторое количество отобранной жизни в одной бутылке, поэтому он не искал добычу для себя, но он бодро шагал к западному склону прохода, разыскивая дрова или что-нибудь съедобное для своих товарищей.
Они хорошо продвинулись вперёд за последние несколько ночей, и горы вырисовывались теперь близко. Но даже в темноте пейзаж был мрачен: каменистая земля и редкие деревья.
Он блуждал на открытом месте у основания крутого склона, где не было никаких деревьев среди рассеянных валунов. Вдруг в темноте обозначались острые углы камней. Он направился к беспорядочно торчащим деревьям на противоположной стороне, поскольку здесь он ничего не мог найти.
Носок сапога Чейна зацепился за что-то.
Споткнувшись, он
Поверхность была гладкой — слишком гладкой — и почти на глубину ладони ушла под грязь. Присев, он начал отводить ее в сторону, и скоро добрался до края.
Хотя камень хранил следы выветривания и возраста, этот маленький участок образовывал правильный квадрат. Он использовал свой старый сломанный меч, чтобы расчистить ещё больше твердой земли. Когда он расчистил землю на пять шагов вперёд, он остановился, чтобы рассмотреть, что он собственно очистил. Край камня бежал прямо на всём протяжении стороны квадрата. Это, возможно, когда-то был фундамент маленького, но тяжелого строения. Он встал, осматривая землю вокруг него, и позволил голоду немного подняться, чтобы обострить ночное зрение.
Это мелкое, угловое выпячивание не было окружено валунами. Он заметил очертания того, чем оно было когда-то — основой давно забытых зданий в разных местах пологого склона.
Здесь когда-то давно было поселение? Странно основывать его в середине пустой местности.
Чейн пошел назад вдоль края, который он расчистил. Он заметил, что упавшее дерево, сваленное погодой, обнажило склон. Он собрал все ветки, что только смог, перед тем, как вернуться назад тем же путем. Но он остановился, оглядываясь на оставшиеся позади руины, и вспомнил то, что сказал Красная Руда у разрушенной колонны:
«Или на что-то там, вдоль нашего пути.»
Чейн испытал желание вообще не говорить никому про это место.
Перед рассветом они нашли приличное место для лагеря между двумя утёсами у западного склона прохода. Крошечный, немного мутный поток сочился вниз из щели в горе, и они подставили под него бочки. Возвращаясь в лагерь, Чейн быстро нашел огонь, горящий на остатках дров с прошлой ночи. Винн склонилась над котелком.
— Да говорю тебе, он съедобен, — решительно сказала она. — Если его хорошо приготовить в достаточном количестве воды.
Красная Руда хмурился, почти на грани отвращения, показывая больше эмоций, чем обычно. Лежащая поблизости Тень ворчала, ее голова лежала на лапах.
— Что съедобно? — спросил Чейн, опуская дрова около огня.
Винн подняла голову, и он отметил, что её вьющиеся волосы припорошены пылью. Она распустила их сегодня вечером, но вместо легких объёмных волн, это выглядело плоско и уныло в свете костра.
— Овес, — ответила она.
Это вызвало у него одновременно удивление и сомнение. Чейн склонились над котелком:
— Он же размолот… для лошадей.
— Это — самая лучшая пища, что у нас есть. Домин Тилсвит и я были вынуждены жить на нём несколько раз. Он совершенно съедобен, если приготовлен правильно… но жаль, что у нас нет меда.
Тень фыркнула и отвернула морду в другую сторону.
Чейн пожалел о потерянном нескольких ночей назад зайце, смотря на бежево-кремовый цвет стряпни Винн. К счастью, он не должен был это есть.
— Ты нашёл что-нибудь еще? — спросила она.
— Ничего съестного, — ответил он. — Только… только место.