Обделенные душой
Шрифт:
Они выводят Кэма наружу и тащат к седану, правда, аккуратно, как приказывала Роберта. Ребёнок наверху продолжает надрываться, но теперь, когда они кое-как прикрыли за собой разбитую дверь, вопли слышны уже не так явственно. Беспокоиться не о чем: мать или кто-нибудь из домочадцев скоро очнутся и позаботятся о безутешном малыше. Не утром, так несколькими часами позже.
Они отъезжают. Кэм расположился на заднем сиденье рядом с Робертой; наручники с него пока не сняли, хотя он и ведёт себя смирно. На лице у него всё та же победоносная ухмылка. Признаться, она раздражает Роберту.
—
— Напротив, — жизнерадостно сообщает Роберта. — Они так и не узнали, что ты где-то скрывался. Я сказала им, что мы отправляемся на Гавайи на несколько недель, а потом ты явишься в их распоряжение. Сказала, что ты хотел бы провести некоторое время в клинике, чтобы духовно и физически подготовиться к своей миссии. И, само собой, туда мы сейчас и направимся. Там ты подвергнешься небольшой кортикальной перенастройке.
— Кортикальной перенастройке?.. — переспрашивает он.
— А чего ты ожидал? После сплетения ты проявил значительную склонность к неправильному мышлению. Но сейчас я счастлива сообщить тебе, что нашла эффективный способ, как добраться до неполадок в твоём великолепном мозгу и... выправить их.
Вот теперь, видя, как с лица Кэма сползает ухмылка, Роберта может с наслаждением праздновать победу.
66 • Коннор
Коннор открывает глаза. Он в той же комнате и в той же постели, в которой его транкировали. Этого не может быть. Ведь за ними же приходили! «Нет, стоп, — думает он. — Грейс верно догадалась. Приходили за Кэмом».
— С возвращением из Транкистана!
Коннор поворачивает голову и видит на стуле около кушетки Соню. Он пытается приподняться на локте, но всё вокруг плывёт, локоть соскальзывает, и голова падает обратно на подушку. В мозгах словно колокол гудит.
— Полегче, торопыга. Я-то думала, тебя столько раз транкировали — ты бы уже должен знать, что нельзя вот так вскакивать.
Он собирается спросить про Рису, но в этот момент девушка появляется на пороге.
— Он проснулся?
— Почти. — Соня опирается на трость и встаёт, уступая место Рисе. — Скоро полдень. Пойду открою лавку, не то, гляди, толпа покупателей двери снесёт. — Но прежде чем покинуть комнату, она успокаивающе похлопывает Коннора по колену. — Позже поговорим. Расскажу вам всё о моём муже. Или, по меньшей мере, то, что ещё сохранилось в моём маразматическом мозгу.
Коннор улыбается.
— Уверен, вы помните абсолютно всё вплоть до каменного века.
— Вечно строишь из себя умника.
Соня уходит, а Риса опускается на стул и берёт Коннора за руку. Он сжимает её пальцы, но, в отличие от вчерашнего, делает это крепко, с жаром.
— Я рада, что ты как следует выспался. Тебе нужен был отдых.
— Во время транк-сна не отдыхаешь. Тебя просто нет. — Коннор прокашливается. — Так что вообще произошло?
Риса рассказывает, как их с Грейс никто даже не искал под кроватью и как Кэма сгребли за шкирку и уволокли. Коннор поражается их везению. А может, тут и поражаться особо нечему? Если у этого отряда было задание схватить Кэма, с какой стати им морочить себе голову его попутчиками? Раз-два, и дело в шляпе. Нападавшие даже не догадались, что могли получить добычу побогаче. За одним деревом не увидели леса.
— Кэм мог бы сдать нас, но он этого не сделал, — говорит Риса. — Пожертвовал собой ради нас.
— Они всё равно забрали бы его, — возражает Коннор. — Так что никакой жертвой тут и не пахнет.
— И всё же отдай ему должное: сдав нас, он мог бы выторговать себе серьёзные поблажки. — Риса на миг задумывается, и её пальцы, стискивающие ладонь Коннора, слегка разжимаются. — Он не такое чудовище, как ты думаешь.
Она ждёт ответа, но Коннор пока ещё слишком устал и раздражён после транка, чтобы согласиться с ней. Хотя, пожалуй, можно и согласиться: Кэм ведь выдал им всю информацию о «Гражданах за прогресс». Но с другой стороны, его мотивы настолько неоднозначны, что иначе как «весьма туманными» их не назовёшь.
— Кэм спас нас, Коннор. Ну хоть это-то признай!
Он делает движение головой, которое, если взглянуть на него под неким особым углом, могло бы сойти за неохотный кивок.
— Как думаешь, что они с ним сделают?
— Он их золотой мальчик, — отвечает Риса. — Окисел удалят, подполируют, и он снова засияет. — Она улыбается, уносясь мыслями к Кэму. — Само собой, он сразу бы возразил, что золото, мол, не окисляется.
Какая-то эта улыбка чересчур тёплая! Коннор знает, что играет с огнём, но всё же решает высказаться:
— Если бы я не был уверен в обратном, то подумал бы, что ты его любишь.
Риса хладнокровно выдерживает его взгляд.
— Тебе действительно хочется говорить об этом? — спрашивает она.
— Не хочется, — признаётся Коннор.
Однако Риса всё-таки поясняет:
— Я люблю то, что он сделал для нас. Я люблю, что сердце у него чище, чем все думают. Я люблю, что он намного более невинен, чем испорчен, и даже не догадывается об этом.
— И ещё ты любишь, что он от тебя без ума.
Риса улыбается:
— Ну, это само собой, — и взбивает волосы, словно модель, рекламирующая шампунь.
Движение настолько для неё не характерно, что оба хохочут.
Коннор садится на постели. Головокружение прекратилось.
— Я рад, что ты выбрала меня до того, как за ним пришли.
— Я ничего не выбирала, — говорит Риса с едва заметным раздражением.
— Ну ладно, я просто рад, — покладисто говорит Коннор. — На том и остановимся.
Он касается её щеки рукой Роланда. Акула всего в каком-то дюйме от лица Рисы, но Коннор наконец-то осознаёт, что чудище никогда не подберётся к любимой настолько близко, чтобы укусить.
Соня, задержавшаяся в доме Ханны, решает, что ещё чего-то требовать от хозяйки, получившей транк-пулю из-за своих гостей, будет наглостью. После случившегося ночью у неё не хватает духа просить Ханну о дальнейшем одолжении.
— Мне очень, очень жаль, — со слезами на глазах говорит Ханна, — но я прежде всего должна думать о Дирдри.
Держа малышку на руках, она желает своим гостям всего самого хорошего. У Коннора в горле ком при мысли о принесённом аистом ребёнке, которого он спас и которого больше никогда не увидит.