Обделенные душой
Шрифт:
Она велит им не подходить к окнам и прятаться, если кто-то позвонит в дверь.
— Мы знаем, как себя вести, — заверяет её Коннор. — Проходили.
— Кое-кто не проходил, — возражает Кэм и кивает на Грейс. — Насколько я понял, тывтянул её во всё это.
— Я сама втянулась, — отвечает ему Грейс, не давая разгореться баталии между двумя соперниками. — И я умею прятаться не хуже других!
Уверившись, что всё под контролем, Соня покидает их.
— Мне надо кормить гремлинов в подвале,
Коннор знает по опыту: это опасность вполне реальная.
Двадцать минут спустя начинается гроза — льёт дождь, сверкают молнии, правда, отдалённые. Ханна заказывает на обед пиццу. Абсурд. Кусочек нормальности в их ненормальной ситуации.
Швейная мастерская находится на втором этаже вместе с прочими спальнями. В крохотной комнатёнке стоит изящная кушетка, вся в оборочках, — прямое оскорбление самой концепции мужественности.
— Я на полу! — тут же предлагает Кэм и косится на Рису — обратила ли она внимание на его самопожертвование. Обратила. Девушка улыбается Коннору:
— Он тебя опередил.
— Да уж, — притворно сокрушается Коннор. — В следующий раз постараюсь действовать поживей.
Однако Кэму, который так и завис в режиме соперничества, вовсе не весело.
Весь остаток дня Риса избегает заходить в каморку, когда оба парня находятся там одновременно; а поскольку Кэм не упускает Коннора из виду ни на секунду, Рису они видят только во время её кратких набегов с постельным бельём и туалетными принадлежностями.
— В подвале Сони у нас целая коллекция всего, что нужно, — говорит она, передавая Коннору зубную пасту, а Кэму — щётку.
— Так мы что — должны пользоваться одной щёткой? — спрашивает Кэм с препротивнейшей развязной улыбкой.
Риса, смутившись, извиняется.
— Найду ещё одну.
Коннор в жизни не видал, чтобы Риса смущалась. Он бы, пожалуй, невзлюбил Кэма за это ещё больше, если бы не понимал, что дело тут не в Кэме, а в том, что они оба здесь в одно и то же время. Интересно, как бы Риса вела себя, не будь тут Камю Компри?
Ответ он получает после ужина, когда Кэм отправляется в душ.
Грейс взялась развлекать Дирдри. Смех, доносящийся из детской, доказывает её успех на этом поприще. Коннор пытается найти более-менее удобную позицию на чёртовой кушетке. В двери появляется Риса и останавливается на пороге. Шум воды в душе дальше по коридору свидетельствует, что Кэм будет занят по крайней мере ещё несколько минут.
— Можно войти? — робко спрашивает Риса.
Коннор садится на кушетке, стараясь не показывать, как он нервничает.
— Конечно.
Она усаживается на единственный в комнате стул и улыбается.
— Мне не хватало тебя, Коннор.
Вот оно, мгновение, которого он так долго ждал. Надежда, что оно придёт, помогала ему не пасть духом. Но как бы Коннору ни хотелось ответить на чувства Рисы, он знает, что не должен этого делать. Им нельзя быть вместе.
Поэтому он сжимает обеими руками её ладонь, однако не слишком крепко.
— Да, мне тоже. — Он говорит это сдержанно, без того жара, который ощущает на самом деле.
Риса всматривается в него; и он надеется, что ей удастся заглянуть за его холодный фасад.
— Всё то, что я говорила в защиту расплетения... ну, ты помнишь — рекламы, публичные выступления, всё такое... Ты же знаешь, что меня шантажировали. Ведь правда знаешь? Они сказали, что нападут на Кладбище, если я не буду выполнять их требования.
— Они всё равно напали на Кладбище, — горько роняет Коннор.
Теперь она встревожена
— Коннор, ты же не думаешь...
— Нет, я не думаю, что ты предала нас, — успокаивает он её. Зайти настолько далеко в маскировке своих чувств он не способен. Чего ему действительно хочется до изнеможения — так это обнять её и не отпускать; сказать, что только мысли о ней давали ему силы продолжать борьбу. Но вместо этого он говорит:
— Многие Цельные погибли в ту ночь. Их нет. И давай больше не будем об этом.
— Теперь ты скажешь, что это я виновата в том, что творит Старки.
— Нет, — возражает Коннор. — За Старки я виню себя самого.
Риса смотрит в пол. Коннор видит, как на её глаза наворачиваются слёзы, но когда девушка поднимает взгляд, выражение её лица бесстрастно. Она в очередной раз надела броню на свою беззащитность.
— Ну, в общем, я рада, что ты жив, — говорит она, забирая у него руку. — Рада, что ты в безопасности.
— В относительной безопасности, — возражает Коннор, — принимая во внимание, что за мной охотятся орган-пираты, «Граждане за прогресс» и Инспекция по делам молодёжи.
Риса вздыхает.
— Кажется, мы никогда не найдём мирного угла...
— Ты уже нашла. — Коннор торопится высказаться, пока у него есть на это силы. — Будь добра, оставайся в этом мирном углу.
Она смотрит на него с подозрением:
— Это ещё что значит?
— Это значит, что ты уже привыкла к спокойной жизни с Ханной и Диди. Зачем от неё отказываться?
— Привыкла?! Да я здесь всего две недели! За это время вряд ли к чему-нибудь привыкнешь. А теперь, когда ты здесь...
Коннор никогда не считал себя хорошим актёром, но сейчас он призывает на помощь все свои таланты в этой области и изображает жуткое раздражение.
— Теперь, когда я здесь, то что?! Собираешься отправиться со мной на битву против системы? С чего ты взяла, что я на это соглашусь?!
Риса теряет дар речи — на что он и рассчитывал. Нанеся этот первый эмоциональный удар, Коннор тут же обрушивает на неё следующий:
— Сейчас всё по-другому, Риса. И то, что было между нами на Кладбище...