Обезьяны
Шрифт:
– «Грруннн» Саймон, стало быть, пока мы не разрубим негативный психологический узел, связанный с людьми, вы не сможете вернуться К нормальной жизни. Поэтому нам нужно найти стабильный источник финансирования, дабы продолжить нашу работу…
– Я заплачу вам, Зак, – взмахнул лапами Саймон, – если вам нужно или если вы хотите, я это сделаю…
– Нет, Саймон «грррннн». – Буснер был вежлив, но непреклонен. – Мне не кажется, что нам следует так поступать. Полагаю, нам нужно как следует заключить союз…
Буснер продолжил махать лапами, распоказывая Саймону про свою жестикуляцию с телепродюсером Найтом.
– «Гррррннн», – провокализировал Саймон,
– Именно так. Он вполне порядочная обезьяна, я это знаю от самцов, которым доверил бы собственную жизнь, кроме того, я видел кое-какие его работы – покажу вам, самец знает свое дело. Что же касается предательства Прыгуна и этого мерзкого расследования «хууу», я уверен, с точки зрения телевизионщиков, случившееся только добавит зрительского интереса. Саймон, я понимаю, мои знаки могут показаться вам странными, но только подумайте, у телесамцов горы денег, и если нам понадобится отправиться на длительный срок в какие-то совсем дальние края – что же, они нам все оплатят.
Потратив следующий час на аккуратную, размеренную взаимную чистку и соответствующую жестикуляцию, Буснер оставил Саймона в спальне готовиться к встрече с экс-первой самкой и детенышами. Шимпанзе расстались, достигнув полного взаимопонимания. Буснер ухнет Найту и покажет ему, на каких базовых условиях они созначны сниматься. Они готовы предоставить Найту право снимать, что он хочет и как он хочет, но при этом он должен нести все возможные расходы, одновременно оставляя за Буснером и Дайксом право запретить к показу любые кадры, которые им не понравятся.
Буснер, разумеется, сразу же ухнул телепродюсеру. Найт оказался более чем рад пойти на предложенные условия. Амбициозный молодой самец, он быстро продвигался вверх по иерархическому дереву, кроме того, с ним работали всего трое обезьян – он сам в качестве режиссера и оператора, помощник и звукорежиссер, – так что он был не прочь рискнуть.
– Если вы принимаете наши условия, – махнул лапой Буснер, – то, думаю, будет неплохо, если вы появитесь у меня дома в Хэмпстеде сегодня же к второму обеду, – в таком случае вы сможете, я полагаю, заснять в прямом, так показать, эфире, некие значительные подвижки в ментальном состоянии мистера Дайкса. И захватите с собой необходимые бумаги – при том, конечно, условии, что их можно подготовить за такое короткое время.
Найт отзначил, что со всем этим нет никаких проблем, и, записав, как ехать, попрощался. Обе стороны остались исключительно довольны жестикуляцией.
Да и предположения Буснера относительно подвижек не замедлили оправдаться.
Глава 20
Группа Дайкса – шимпанзе сохранили старое обозначение – прибыла на Редингтон-Роуд загодя, несмотря даже на то что у Джин Дайкс была течка. В ее без малого тридцать лет течки до сих пор длились исключительно долго, а мозоль набухала с беспримерным великолепием – она-то в свое время и привлекла к Джин Саймона. Течки эти порой продолжались много недель, и Джин, будучи ревностной католичкой, привыкла использовать их по максимуму, спариваясь едва ли не каждые пятнадцать минут. В поезде, по дороге от Тейма до Лондона, самцы покрыли ее несколько раз, затем еще дважды в метро от Марилебон до Хэмпстеда, и, пока группа четверенькала от метро до Редингтон-Роуд, Джин Дайкс огласила окрестности
Вместе с Джин прибыли три самца, новые члены группы Дайкса. Вожак, Дерек, работал автомехаником в Тиддингтоне. Саймон, украдкой подглядывая за приближающимися шимпанзе из-за занавески в спальне, узнал его веснушчатую морду, толстые бедра и увесистый зад. Двух других художник раньше не встречал, они ему не понравились, особенно кругломордый самец с пышным пучком белой шерсти под. подбородком. Прямо на глазах у Саймона онпокрыл его экс-первую самку у ограды, взяв Джин с такой беспечностью, что, если бы Саймон точно не знал, что происходит, ему могло бы показаться, что два незнакомых шимпанзе просто случайно столкнулись на прогулке.
Но взрослые, спаривающиеся или не спаривающиеся, совершенно его не интересовали. Главным для Саймона были его возлюбленные детеныши. Где же они? Вот из-за ограды появилась первая маленькая головка, затем вторая. Саймон беспокоился, что не узнает, кто из детенышей кто, но страхи оказались совершенно беспочвенными. Он узнал бы Магнуса в самой плотной толпе шимпанзе, настолько детеныш выделялся белой прядью шерсти над бровями. А у Генри, младшего, мордочка такая же круглая, как и в его человеческой инкарнации.
Детеныши пулями пролетели мимо спаривающихся взрослых и опрометью кинулись к дверям, где их поджидала компания детенышей из группы Буснера. Две группы столкнулись, и началась обычная шимпанзеческая катавасия, большая шерстяная подушка прыгала, вопила, шипела, хихикала, один ее конец гонялся за другим. Как непохоже на чопорность человеческих детей, подумал про себя Саймон, спускаясь по лестнице и застывая в прихожей у вешалки.
Из своего кабинета выполз Буснер, четверенькая увесистыми лапами по полу, за ним следовал другой шимпанзе – Саймон узнал в нем Колина Уикса, побочного третьего самца группы, [165] немного слабохарактерного.
165
В гл.19 некоего самца по имени Колин обозначали как восьмого. Возможно, это разные самцы.
– «ХуууууГраааа», – поприветствовал художника Буснер, – надеюсь, вы готовы, Саймон «xyyy»?
– «Хууу» готовее, чем сейчас, думаю, мне уже не быть, Зак.
Звонко, но, как всегда, негармонично зазвенел колокольчик, и Колин Уикс открыл дверь. В прихожую кубарем вкатились Саймоновы детеныши, клубок коричневой шерсти, точь-в-точь шерсти Саймона Дайкса. Клубок распался на двух маленьких самцов, которые подпрыгнули вверх и бросились к своему вожаку, крича:
– «ХуууууГрааааа! ХуууууГрааааа! ХуууууГрааааа!»
С разбегу они запрыгнули прямо в распростертые передние лапы Саймона, Магнус обхватил его за шею, Генри за левую лапу, и оба немедля запустили свои маленькие пальчики ему в шерсть, их знаки перемешались:
– Вава! Вава! «Гррнн» где ты был «хууу»? У тебя есть для нас подарки «хууу»? Что ты нам дашь «хуууу»? Вава! Вава!
– «Хух-хух-хух» так, вы двое, а ну-ка успокойтесь, успокойтесь…
Саймон целовал и целовал любимые мордочки. Он запустил пальцы в шерсть одному, потом другому, погладил их по головкам, поцеловал их большие уши, втянул ноздрями шерстяной запах, смешанный запах его и их, истинный запах кровных родичей.