Обида
Шрифт:
Потом он нагнулся над пнем, заваленным хворостом. Запустил в прогнившее дерево руку и вытащил бутылку с желтым порошком. Вытащил и сам испугался!
Осенью, устраивая плотину, Чуев просил взорвать мешавшие камни. От этих работ осталось взрывчатое вещество и знакомый отпальщик насыпал ему целую литровку.
Рыбу глушить аммоналом неплохо! Но сейчас аммонал предназначался для другого...
Перед тем, как Матвей впал в несчастье, на руднике обрушилась с соседней горы лавина,
Путь, по которому подвозили руду из шахты, прервался, и фабрика стада питаться аварийным запасом.
У Матвея дела шли удачно. По традиции прошлых лет он работал с Кузьмой на-пару, хоть добыча товарища далеко отставала от его.
Каждый месяц они оба являлись к инженеру. Приходили и усаживались в сторонке, с достоинством ожидая очереди.
Инженер Шаповалов, маленький человек, ходивший в кожаной куртке, замечал их сразу и спешил отпустить пришедших раньше. Потом захлопывал дверь, потирал в ожидании руки, ставил на стол коробочку с папиросами и весело спрашивал:
— Ну, как, орлы?
Чуев крякал, делал строгое лицо и гудел простуженным басом:
— Неважно!
Так отвечал всякий раз и тянулся тяжелой рукой к папиросам.
Кузьма, испеченный до медного цвета таежным солнцем, хрипел угрюмо:
— Душит вода, вконец одолела!
Инженер умел понимать и писал в магазин записку на спирт, а потом предлагал:
— Еще чего-нибудь не надо ли?
О главном все трое молчали. Это приберегалось к концу. Надымив табаком и выяснив нужные мелочи, Чуев лез за пазуху, а Шаповалов скорее сдвигал чернильницу и книги, очищая на столе место.
Матвей доставал бумажный пакетик с месячной добычей и торжественно разворачивал его.
Шаповалов становился похожим на веселую изумленную птицу и, открывая рот, долго ворошил принесенное золото.
Матвей обязательно отыскивал запомнившуюся золотинку и любовно выделял ее из других.
— Глядите, какая!
Инженер прикидывал вес металла и заглядывал в записную книжку.
— Да-а, — почтительно удивлялся он, — опять против плана на двести процентов!
— Как могли! — скромничал Чуев.
— На первое место выходит наш прииск, — радовался Шаповалов. — И фабрика добывает, и вы помогаете. Спасибо, отцы!
Матвей уходил довольный и на всех смотрел смеющимися глазами.
Избушка Матвея была в километре от фабрики, за поворотом реки. Кузьма забрался подальше к горе и устроил себе землянку возле старой орты. Он подправил ее и целыми днями охотился за невыбранным золотом.
Одноглазый гордился уединением.
— На отлете живем, — говаривал он, — сбоку! Никто вас не видит, сидим в теневой стороне. И отлично, сват, самое это распрекрасное житье!
Но их видели. Управление как-то прислало десяток коров — разверстайте среди нуждающихся старателей!
Тогда парторг Мартемьянов, плечистый мужчина с суровыми глазами, погрыз карандаш, задумался и спросил:
— Кто знает, ребята, Чуеву нужна корова?
Как и Матвей, он прошел таежную практику старателя. Но не в здешнем медвежьем углу, а на Бодайбо. Едва не погиб при ленском расстреле и с тех пор активно участвовал в революционной работе.
— Корова, браток, мне без надобности, — объяснил Мартемъянову на следующий день Матвей, — а за память всем вам спасибо!
Между тем положение фабрики осложнялось. Оказалось, что разрушенную дорогу исправить нелегко. Лавина засыпала выемку, просеченную в скале. Пришлось убирать массу камней, а тут еще мешала весенняя распутица. В общем, времени на ремонт потребовалось больше, чем думали.
Шаповалов почти не слезал с коня, пытался и так и этак ускорить работу — ничего не выходило. Запасы руды убывали, и фабрике угрожала остановка.
А это было серьезно: сорвалась программа и рудник терял почетное место. Был риск упустить кредиты, обещанные при успешности работы, и, кроме всего, из треста ожидался инженер, инспектор района.
Поэтому Шаповалов не знал покоя.
Кузьма усмехался, скаля гнилые зубы.
— Вот она, без толку похвальба! Шум, гром — первое место!
Матвей разозлился.
— Тебе фабрика поперек дороги?
Кузьма закричал истошно:
— Денежки от кого на нее отрываются? От нас, от россыпей! Почему не разведать Медвежью речку? Почему не сделать на Ирмени хорошей плотины? Средств, товарищи, нет! — тонко передразнил он Шаповалова и плюнул, — средств! Пустословы!
— Невеселый ты человек! — покрутил головой Матвей. — Все ворчишь!
На руднике тоже хмурились и чесали затылки. Так наладилось было дело, столько труда на него положили, такая была у всех надежда и вот, первый блин да комом!
— Нельзя допустить! — обижались горняки, а чем помочь — не знали.
Теперь, приходя на рудник, Матвей узнавал по лицам — если мрачные ходят люди, значит дело не изменилось к лучшему.
Кончился первый квартал. У конторы столпился народ, читал фамилии на досках — на черной и красной. Пригляделся поближе Матвей и трубку выронил из зубов. На красной доске, вместе с другими, фамилия Чуева! За перевыполнение программы.
— Ну, ну, — улыбнулся Матвей и сделалось ему так приятно, как давно не бывало. Зашел поэтому в приисковый амбар и купил старухе шаль с пунцовыми цветами и бахромою.
— Дура ты, дура! — подмигнул тогда приказчик краснощекой лихой Матрешке. — И чего ты, бабочка, зеваешь!
Матрешка только вздохнула и проводила глазами Матвея. Он был не по годам молодцеват.
На аварию управление приисков выслало полномочного представителя.
— Неплохой инженер Шаповалов, но мягкотел! Нужны твердые руки!