Обитель подводных мореходов
Шрифт:
– Воистину!
– подтвердил дед.
– Первые буяны на всё село!
Мужчина захохотал, весело и заразительно, заставив улыбнуться и Егора.
– Всё было, - признался он.
– По чужим садам лазали, девчонок по ногам крапивой хлобыстали, - и пояснил: - Это когда пацанами были.
– А потом?
– уже с нахлынувшим интересом спросил Егор.
– Ну а потом, когда повзрослели да вступили в комсомол, все стало гораздо серьёзнее. Вкалывали от зари и до зари. Строили коммуну. Но как бы ни было трудно, всегда мечтали. Степан морями да океанами бредил,
Выяснилось, что старый отцов товарищ решил привести в порядок братскую могилу, в которой похоронена его мать. И Егор вызвался помочь, вспомнив, что там же покоилась и его родная бабка. Он не стал дожидаться, пока Тимоша кончит с дедом разговор по поводу установки нового обелиска. Прихватив грабли, он вышел за церковную ограду и как был, босиком и в тельняшке, пошагал по утоптанной тропинке. Спускаясь по косогору, где в тени деревьев горбились могильные холмики, Непрядов ещё издали увидал сколоченную из досок стелу, возвышавшуюся над братской могилой. У её подножия полыхали красные гвоздики.
На это место он приходил ещё зимой: тогда кое-как пробрался, утопая по колено в глубоком снегу. Среди многих фамилий, выбитых на медной доске, значилась бабка его, Евфросинья Петровна Непрядова, принявшая вместе со всеми мученическую смерть от факельщиков зондеркоманды. Постоял Егор, склонив скорбно голову. Но пора было браться за дело. После сильной грозы со старых деревьев навалило много всякой шелухи да прели. И Егор принялся старательно сгребать мусор в кучу.
В ближних зарослях орешника послышался шорох. Егор обернулся и от неожиданности едва не выронил грабли. Из кустов вышла Катя. Она остановилась, тоже удивлённо и чуть растерянно глядя на Непрядова. В руках у неё были доверху наполненные перегноем вёдра. В коротеньком платьице, длинноногая, гибкая, теперь она ещё больше походила на лесную фею.
– Вот так встреча!
– радостно вырвалось у Егора, как только невольное смятение прошло.
– Здравствуйте, Катенька.
– Здравствуйте, Егор, - ответила она приятным, мягким голосом.
Непрядов поторопился взять у нее увесистые вёдра. Катя с улыбкой поблагодарила его, тряхнув ореолом пушистых русых волос, обрамлявших её тонко выточенное, нежное лицо.
Впервые Егор так доступно и близко видел Катю. Прежде она представлялась в бесконечном движении, какой-то мелькающей, голубой, неуловимой. И вот предстала, какой была на самом деле - ещё лучше, чем Егор мог бы вообразить. В каждом её движении угадывались очарование и грация будущей артистки цирка. Она точно светилась радостной одухотворённостью, исходившей из её больших, по-девчоночьи ясных глаз. Прежде Егор думал, что Катя ему ровесница, но теперь невозможно было не заметить, что она всё же на несколько лет моложе. И это Непрядова несколько смутило. Будь она чуть постарше, он знал бы, как себя вести. Теперь же всё в нём холодело от одной только мысли, что его могут посчитать стариком.
Катя присела перед клумбой на корточках. Осторожно раздвигая гвоздики, принялась разбрасывать перегной совочком.
–
– поинтересовалась не поднимая глаз.
– Цветы?
– Непрядов пожал плечами.
– Не знаю даже. А впрочем, наверно...
– Как - наверно? Разве вы их никому и никогда не дарили?
– Особенно чтобы - не приходилось, - придумал он.
– Но так, по случаю, - а про себя подумал: "Несёшь, старый ты кнехт, какую-то чепуху..."
Катя искоса, мельком глянула на него и переменила тему.
– А знаете, как они все погибли?
– и осторожно, с ощущением прикосновения к великой тайне, повела бровями в сторону могильной клумбы.
– Да так, в общих чертах, - вымолвил Непрядов.
– Вот и я - тоже приблизительно, - вдруг призналась она, - да и все, кто в эту страшную минуту не был вместе с ними в горящем сарае, достоверно ничего не могут сказать...
– Почему же так?
– удивился Егор её максимализму.
– А вы могли бы представить горящий сарай, полный женщин и детей... и себя среди них?
– Вообразить можно всё что угодно, только вот понять такое изуверство с точки зрения нормального человека - никогда.
– Хотелось бы самой стать Жанной д'Арк и сгореть на костре, спасая других. И вот часто думаю, смогла бы я всё это вытерпеть?.. А ведь другой жизни ни для кого нет.
"Да она не так уж простодушна, если испытывает себя", - решил он и спросил напрямую, тоном бывалого моремана.
– А сколько вам лет, Катя?
– Шестнадцать, - выпалила она вызывающе.
– Разве это имеет какое-то значение, чтобы мне не верить?
– Собственно, никакого, - успокоил её Непрядов, чувствуя в себе всё больше уверенности.
– Мне в шестнадцать тоже не терпелось кидаться с палашом "на абордаж" или с гранатами под танк.
– А сколько же вам лет, что вы так скоро состарились?
– не без иронии стрельнула она быстрым взглядом.
– Против вас я уже действительно старик, - попытался он слукавить. Мне уже почти двадцать.
Девушка засмеялась, откидывая со лба непокорную прядку волос.
– Отпустите усы, - посоветовала она, - или даже бороду.
– Зачем?
– не понял Непрядов.
– Скорее поверят вам.
"Опять не туда меня занесло, - страдальчески подумал Егор, снова принимаясь чесать траву граблями.
– Туманю как первокурсник перед абитуриентом..."
– Папа у вас?
– прервала Катя установившееся было неловкое молчание.
– С дедом разговаривает, насчёт обелиска, - отвечал Егор, догадавшись, кто был их гость.
Некоторое время они работали молча. Егор проклинал себя, что никак не может найти подходящую тему для разговора. Болтать "кабы о чём", как на танцах, ему не хотелось. Но что-либо значительное никак не шло на ум.
– Ваш отец, как мне кажется, хороший спортсмен, - нашёлся-таки Егор. Он распрямился, опираясь руками на черенок граблей.
Продолжая возиться с цветами, Катя ответила:
– Ещё бы! Профессия обязывает.
– Он тренер?
– оживился Непрядов.
– А по какому виду?