Обитель подводных мореходов
Шрифт:
Решили возвращаться домой. Непрядов подхватил обе корзинки, и они пошли вдоль ручья, надеясь выбраться на дорогу.
– А ты знаешь, мы, кажется, заблудились, - предположил Егор.
– Вот здорово!
– таинственно улыбаясь, согласилась Катя.
– Это так интересно. Кругом дремучий лес, а мы идём, идём...
– Только вот куда...
– буркнул Егор, озабоченно глядя по сторонам.
– Это не важно. Мы просто идём, - Катя засмеялась негромко и радостно. Раскинув руки, она принялась легко кружиться на одном месте.
"Какое она всё же чудо, - восхищённо улыбаясь, думал Егор.
– Как много дал бы я, чтобы никогда с ней не расставаться. Вот так бы идти всю жизнь... и чтобы лес никогда не кончался".
А кругом помрачнело. Замолкли птицы, онемела на деревьях листва. Тяжёлые тучи, напирая друг на друга, жадно заглатывали небесную синеву. Где-то рядом затрещало, будто приближавшаяся гроза нетерпеливо рвала на своей груди тельняшку. Вот шквалом пронёсся верховой ветер, и тотчас загудела, ожила листва, пробиваемая первыми крупными каплями дождя.
Егор с Катей едва успели добежать до старой, заматеревшей ели, прикрывшей их своим густым лапником. Дождь начался мгновенно, как если бы в тучах разом открыли все сливные клапана.
Катя стояла рядом с Егором, прислонившись спиной к шершавому стволу. Она как-то непривычно притихла, то ли испугавшись грозы, то ли смущаясь своего взволнованного спутника. Оба ждали, что же случится дальше...
Непрядов почувствовал, как его тело начинает охватывать наэлектризованная этим ожиданием дрожь. Но это не был страх за себя и за Катю. Да и чего ему вообще бояться, натренированному, сильному, умеющему постоять за себя и за других. Просто уж не было сил противиться судьбе, полагаясь на рассудок.
Заветные слова уже готовы были сорваться у него с языка, как вдруг со страшным грохотом над их головами раскололось небо и ослепительно полоснула молния. Катя испуганно подалась к нему, и он в каком-то сладком беспамятстве обнял её: губы их сошлись, оба замерли, проваливаясь в счастливую бездну...
Гроза по-прежнему ярилась, только им теперь до неё не было никакого дела.
– Катя, - прошептал Егор, точно по секрету, как если бы их кто-то мог подслушать.
– Что?
– так же тихо ответила она, доверчиво прижимаясь головой к его груди.
– Знаешь, - Егор попытался подыскать какие-то особенные слова, но, так и не найдя их, сказал просто.
– Давай так, чтобы всегда вместе - на всю жизнь.
– Давай, - согласилась она без тени сомнения и понимая его.
И здесь Непрядова точно прорвало. Он принялся торопливо говорить, словно боясь, что его перебьют и он не успеет поведать самого главного, о чём думал со дня их первой встречи. Катя слушала его с молчаливой, восторженной улыбкой, какая бывает разве что у детей, получивших необыкновенный подарок. Чувствовалось, что Егоровы слова были желанны и приятны ей.
Никогда прежде Егор не испытывал в себе самом столько безудержной силы, желания достичь немыслимых пределов и даже пpeодолеть их. Ничто уже в этом стремлении не могло ему помешать. Будто целый мир сейчас уместился под размашистой елью. И в этом мире их теперь было двое - он и Катя.
Гроза прошла, тучи сдвинулись, протерев насухо небесную голубизну. Она сделалась яснее и чище. Вновь солнце проткнуло скошенными лучами кроны деревьев. Ожил умытый лес. Но Егор с Катей долго ещё не покидали своего необыкновенного убежища. Не в силах оторваться друг от друга, они пребывали в блаженном и сладостном полусне. Они говорили о самом главном, что касалось только их.
Трава около ели зашуршала. Совсем рядом послышалось частое дыхание.
– Волк!
– вскрикнула Катя, ещё теснее прижимаясь к Егору.
Меж пригнутых к земле веток промелькнула тень. Непрядов мгновенно заступил девушку, укрывая её спиной, и сдернул с себя флотский ремень с увесистой латунной бляхой. Он готов был драться и умереть за Катю.
Но волк повёл себя как-то странно, завилял хвостом и гавкнул.
– Шустрый!
– изумился Непрядов, убирая ремень.
Верный пёс кинулся лапами на грудь своему хозяину, едва не повалив его.
Егор и Катя дружно захохотали, лаская весело суетившуюся у их ног собаку. Шерсть на ней была взъерошенная, мокрая, на хвосте цепкие маковки репейника.
– Ах ты бродяжка, - душевно приговаривала Катя, тормоша пса за холку, - волчище ты серенький.
– Теперь я понимаю, почему его Шустрым назвали, - заметил Егор.
– Как он в такой глухоманке отыскал нас - ума не приложу.
– А твой дедушка говорил, что Шустрик уже не раз находил заблудившихся людей, - вспомнила Катя.
– Как это я, дурёха, раньше не догадалась!
– и она, сморщив носик, передразнила себя.
– Волк, волк...
Егор с Катей пошли за собакой, и вскоре она вывела их на широкую просеку, по которой размашисто шагали деревянные столбы с проводами.
– Ну вот, теперь я и сама дорогу знаю, - обрадовалась Катя.
– Если всё время идти вдоль этой линии, то как раз попадём в Укромовку.
Но Шустрый упорно манил их куда-то в глубину леса. Он так волновался, скулил и тявкал, что невольно пришлось уступить его собачьей прихоти.
Через какие-нибудь полчаса деревья начали редеть и они прямиком вышли к пасеке.
– До чего же умный волчище!
– не переставала Катя восторгаться псом. Знает ведь, куда надо вести.
– С таким вот на границе было б легко служить, - предположил Непрядов.
Оба деда встретили их у порога баньки. Побранили за долгое шатание по лесу, но не так чтобы очень - для порядка. Шустрый тем временем с видом исполненного долга растянулся в тени, положив морду на лапы. Он явно был доволен, что в точности исполнил повеление старого хозяина. Теперь же ему перед всеми хотелось выказать и свою не требующую наград скромность - ну так себе, разве что лишняя косточка перепадёт...