Обитель подводных мореходов
Шрифт:
– Пойдём, немного проводишь меня, - предложил Плетнёв, - а заодно и расскажешь, как живётся-служится.
Догадавшись, что они здесь ни к месту, Вадим с Кузьмой куда-то заторопились. Егор их не удерживал.
Сунув руки в карманы кожаного пальто, Плетнёв зашагал по тротуару неторопливой походкой усталого, вечно озабоченного человека. Но всё же где-то в опущенных уголках его губ, в перехватывавших широкий лоб морщинках и в твёрдо посаженных под густыми бровями глазах угадывался ещё нерастраченный заряд силы, какой-то одухотворенной одержимости увлечённого своим делом артиста. Нечто непостижимо упрямое, до дерзости смелое было в каждом его движении, будто он всё ещё продолжал идти на риск.
По тому, как спокойно Плетнёв разговаривал с Егором о разных житейских делах, нетрудно было понять, что он всё ещё ни о чём не догадывался. Скорее всего, Катя так и не сказала отцу, что ей скоро понадобится подвенечное платье. Впрочем, как полагал Егор, можно и без него обойтись: ведь главное, что всего неделя осталась до регистрации их брака. "Может, Катя не так уж и не права, - рассуждал Егор, - когда избегает откровенного разговора с отцом. Ведь она лучше знает, когда настанет подходящий момент, чтобы во всём признаться".
Тимофей Фёдорович вскоре простился с Егором, и каждый из них пошёл в свою сторону.
34
За день до намечавшейся женитьбы Егор и Катя встретились на большом весеннем балу, который по традиции устраивали в училище перед Первомаем. Без устали играл духовой оркестр. В актовом зале и в фойе едва можно было повернуться: весёлые лица, смех, толкотня.
Егор танцевал с Катей, не без удовольствия и гордости замечая, как многие ребята заглядывались на его эффектную, стройную подругу. Он прощал их, снисходительно улыбаясь, потому что ни в ком из них не видел соперника. Но был всё же единственный взгляд, который пришёлся Непрядову не по душе. Он исходил от Лерочки, танцевавшей с Чижевским - тот не отходил от неё ни на шаг.
Можно было понять её состояние, когда председатель жюри провозгласил Катю "королевой бала", повесив ей через плечо голубую ленту с вышитой на ней короной - ту самую, которая на прошлом балу весь вечер принадлежала Лерочке. Чижевский также выглядел заметно озабоченным и удручённым. Тем не менее Егор ничуть не терзался сожалением или совестью, что снова в чём-то перешёл ему дорогу. Он рассудил, что едва ли из-за такой малости вообще стоит расстраиваться, ибо всё в мире преходяще: будут новые балы и другие королевы. И уж, верно, голубую ленту получит каждая из нынешних претенденток, которая отважится стать женой морского офицера, приняв на себя обет ожидания и надежды, вечной тревоги за тех, кто в море, кто далеко и надолго уходит под воду.
Раздался усиленный динамиками барабанный гром, после чего распорядитель объявил "белый танец". Оркестр заиграл медленное танго "Под парусом". Курсанты, потеряв привилегию выбирать, поневоле принимали независимо-скучающий вид. Зато девушки оживились, рассчитывая кое-кого осчастливить своим вниманием либо кому-то досадить за прежде проявленное равнодушие. Королева бала по традиции не имела права на этот танец выбирать своего постоянного партнёра - частица её "монаршей" милости должна была достаться и другим. Егор с деланным отчаянием схватился за сердце, когда Катя, стрельнув в него лукавым взглядом и показав кончик языка, сделала перед Обрезковым книксен. Кузьма напыжился от гордости, выпятив грудь и развернув плечи. Он по-кавалерийски лихо щелкнул перед Катей каблуками и тряхнул цыганским чубом. Они устремились в круг танцующих и вскоре затерялись где-то в центре зала.
Непрядов увидал Лерочку. Она горделиво плыла сквозь поредевшую толпу курсантов, как бы никем особенно не интересуясь. Егор чувствовал, что она ищет именно его, и ему захотелось спрятаться за колонной, раствориться. Он повернулся к стоявшему рядом Вадиму, собираясь рассказать пришедший на ум анекдот, - лишь бы показаться занятым. Но всё же отчетливо услыхал свое имя - Лерочка приглашала его.
Ему пришлось-таки быть великодушным. Улыбнувшись, он протянул девушке руку. Они втиснулись в промежуток между парами, размеренно и плавно двигавшимися в пространстве зала. Оба молчали, надеясь, что кто-то из них заговорит первым.
Непрядова потянули за рукав. Он обернулся и увидал Сашку Шелаботина, танцевавшего со своей невестой.
– Значит, завтра в четырнадцать ноль-ноль?
– напомнил он на всякий случай.
– Встречаемся прямо в ЗАГСе.
Непрядов кивнул.
– Так это правда?
– с грустной усмешкой нарушила Лерочка молчание.
– Что именно?
– прикинулся Егор недогадливым.
Она взглянула на него с каким-то упрёком и даже болью, точно он был перед ней в чём-то виноват. Егор стушевался, но потом всё же заставил себя снисходительно улыбнуться, как перед юной школьницей, тайно влюблённой во взрослого, давно женатого человека.
– Что же здесь необычного?
– признался Егор.
– У нас уже полфакультета оженились, в том числе и на твоих подругах.
– Да я не о том, я не о них... А тебе не кажется, что ты сейчас можешь сделать ошибку более непростительную, чем тогда, на Новый год?..
– Не уловил, - снова прикинулся Непрядов недотёпой, теряясь от Лерочкиной откровенности.
– Не притворяйся, Егор - ты всё понимаешь. Только я вот никак в толк не возьму: зачем тебе нужна эта циркачка... Разве ты не знаешь, что артисты всегда женятся на артистах?.. Представляю, что за жизнь будет у вас!
– Зря так думаешь, просто мы любим друг друга. А как и что там в жизни получится, всё же зависит от нас самих.
– Егор, да ты же просто слепец, если ничего не хочешь видеть дальше собственного носа. Не такая нужна тебе жена...
Непрядов с притворным состраданием вздохнул и сказал, пытаясь всё обернуть в шутку:
– Что ж, я знал, что Чижевскому всегда везло больше, чем мне. Мосты сожжены, а посему покоримся нашей судьбе-индейке.
– Тысячу раз слепец!
– она возмущённо подёрнула плечами; немного помолчав, открыто и смело выпалила, глядя Егору в глаза:
– Неужели ты и в самом деле не видишь, что всё это время я жду только тебя?..
– Так не ждут, - усмехнулся Егор.
– А как же тогда Чижевский?..
– Эдик - момент из жизни. Он лишь скрашивает мое одиночество своими остротами.
– Вот в том-то и дело, - нашёлся Егор.
– Ты любишь, чтобы тебя "скрашивали". А жене морского офицера, знаешь ли, частенько приходится быть одной.
– Хорошо же ты знаешь меня, Егор, - и предупредила, рассерженая донельзя: - Ты ещё здорово об этом пожалеешь. Не тебе последнему дано сжигать мосты...