Облик Огня
Шрифт:
Мужчина закашлялся после того, как чародейка подала ему воды, и тяжело задышал, опустив морщинистые веки на глаза. В одном человеке довольно ловко уживались и молодость, и старость одновременно. Его настоящая кожа оказалась белой, как шерсть его заколдованных кошек, и была покрыта старческими пятнами. Глаза иллюзиониста были наполнены жизнью и блестели ярко-синим цветом, но волосы проросли сплошной сединой на голове и в то же время отдавали густую темную щетину в бороду, а некоторые части его тела, такие, как руки, вообще оказались нетронуты старостью. Когда он открыл рот, выпучив вперед идеально ровные белые зубы.
— Ронар Инстад… — заговорил иллюзионист хриплым голосом, — к вашим услугам, господа.
С первого этажа доносился галдеж
— Итак, Ронар Инстад, — Ноэми села на невысокий табурет рядом с кроватью, закинув ногу на ногу, — Уж не знаю, каким Богам вы поклоняетесь, но, стало быть, Боги сильно любят вас, раз послали меня и моего друга прямиком вам на выручку.
Иллюзионист едва заметно поднял густые брови. Из корчмы послышался женский визг, сопровождаемый диким хохотом.
— Вы обвели нас вокруг пальца, — продолжила чародейка, — а мы в ответ оказали вам услугу, которой вы недостойны — спасли вашу жизнь. Не отвечайте. Не утруждайтесь, вы еще слабы. Всю цирковую труппу после происшествия, словно ветром сдуло, но вы не удивлены, так? Ведь вы знаете, что с людьми вашей профессии часто происходят несчастные случаи, а цирковым бродягам не нужны проблемы с законом и прерывание гастролей на время расследования… Вы бросаете тех, с кем росли, делили обед и даже согревали одну постель… Прямо на арене, в крови, с переломанными костями и даже не удосуживаетесь достойно похоронить своих близких. Как говориться, цирк уехал…
Маг как будто сначала решил не отвечать, но потом почему-то передумал.
— Не мы придумывали кодекс, как вы выразились, бродяг, госпожа, — иллюзионист ответил вполне дружелюбно и высокопарно, сплюнув сгусток крови на пол прямо рядом с ногой чародейки, — не нам его и менять. Все эти правила спасали жизнь и мне самому несчитанное количество раз в свое время, видимо пришла пора возвращать долги.
— Неужели не было хотя бы одного случая, когда ваше следование кодексу не пошло на пользу?
— Разумеется, было. Только вот отношение к таким исключениям у нас такое же, как и к другим.
Губы каждого из присутствующих застыли в неловком молчании.
— Достаточно разговоров, — Сарвилл первым перебил тишину, — нам нужны наши деньги. А то, что вы сейчас не будете увиливать и просто скажете, где их забрать — будем считать вашей благодарностью за свое спасение.
Глаза иллюзиониста округлились, а лицо покрылось румяной коркой.
— Будьте уверены, я благодарен вам, как никому другому в этом мире и отдать свою жизнь за жизнь кого-либо из вас было бы меньшей благодарностью с моей стороны, какую я бы только мог выразить…
— Довольно высоких речей, мы уже давно не на рынке, господин Инстад. — проскрежетал странник.
— Мне жаль, но ваших денег у меня больше нет, — иллюзионист постыдно опустил глаза, немедленно изменив интонацию. — Если только вы не дождетесь, пока я встану на ноги и смогу хотя бы худо-бедно сотворить иллюзию тех ситемов, которые я вам должен.
— Иллюзию? — догорающая свеча в руках Ноэми немного поиграла светом, от сильного выдоха чародейки.
— Я прошу прощения, если мой юмор оказался неуместен… С прискорбием вынужден вам сообщить, мои спасители, что те деньги, которые я бесстыдно заработал на вас своим простодушным ребячеством я отдал своей дочери. Но сразу после инцидента на манеже, как вы меня сами осведомили, она покинула город с остальной труппой.
Странник и чародейка переглянулись, после чего вновь уронили свои взгляды на шарлатана — бумага в руках Сарвилла зашелестела на всю комнату.
— Но я непременно
Иллюзионист, корчась от боли, зарисовал тайное место между центральным рынком и «бывшей» кузницей мастера Вонна.
Когда плащ странника уже проскальзывал в закрывающуюся дверь, иллюзионист в очередной раз извергал слова благодарности вперемешку с клятвами когда-нибудь отплатить им той же добротой. Дверь захлопнулась на середине очередного предложения, заставив Ронара Инстада поставить вынужденную точку, опуститься в кровать и уснуть.
«Ронар Инстад. Человек-праздник! Мое брюхо наполняется хохотом уже тогда, когда я представляю себе этого человека. Первое впечатление всегда обманчиво, а в отношении него и вовсе превращается в самое что ни на есть бесстыдное вранье. Странник и чародейка жестоко обманулись при их первой встрече с иллюзионистом, и только благородная судьба смогла исправить эту грубую ошибку. Естественно, его роль не была сыграна одними событиями в славном Аарде, да простят мне мой восторг этим портовым городом измученные дастгардцы, и оказалась куда важнее той, что была сосредоточена вокруг бездомной кошки, которая чуть не лишила его жизни по собственной нелепой недальновидности и неосторожности. Применяя и экспериментируя с иллюзией высшей ступени, способной изменять физиологию любого живого организма надо понимать, что что-то может пойти не так и постараться просчитать все возможные пути отхода и решения любой возникшей непредвиденной ситуации, но… Но, именно, в легкомыслии и недальновидности был весь Ронар Инстад, всегда живущий одним днем и так, как будто каждый прожитый им день последний, но по какой-то досадной причине не оказавшийся таковым. Сейчас хочется отдать должное этой случайной встрече двух людей, убегающих из лап смерти и иллюзиониста бродячего цирка, которая, по сути, легла в основу некоторых немаловажных дальнейших событий. На минуту отложите мои записи в сторону, вдохните здешнего воздуха полной грудью и попытайтесь перенестись в тот день, когда странник купил лохмотья вместо качественной одежды у шарлатана и престарелого проказника, оказавшегося впоследствии тем, кто исправил свою же ошибку, даруя комплект чудесных кожаных доспехов взамен за свою провинность и впоследствии вмешавшись в заварушку, куда более небезобидную, чем эта.»
Заметки чужеземца, найденные неподалеку от главной достопримечательности славного Аарда, ныне известного как Большой Неймерийский цирк.
Глава IV
На подходе к маленькой деревушке под незамысловатым названием «Лисохвост» возвышался храм Святой Касандры. Приспешниками Богини Плодородия, Покровительницы урожая, света и тепла в основном были люди, населяющие южную часть севера Неймерии. Каждое утро возле храма выстраивалась большая очередь для того, чтобы поблагодарить божество за принесенные плоды и сегодняшний день не был исключением. Люди несли в переполненных корзинах все, что только успело поспеть к настоящему дню — ягоды, фрукты и овощи. Те, чей урожай оказался нынче не столь богатым, несли скопленное золото, дабы задобрить богиню и были полностью уверены в своей провинности перед ней в ушедшем году.
— Варик, к херам ты остановился, когда эти два недоделанных героя отвлекли тебя? Мы бы легко и сами нашли управу на прокаженных. — Верзила, шедший впереди остальных путников, с уродливым шрамом на правой щеке, сплюнул в сторону выстроившейся очереди.
— Даю голову на отсечение, что она не ушла дальше этой деревни. Скоро мы ее настигнем и уж тогда я не повторю своей ошибки… — Варик оскалил зубы, оттолкнув плечом старика, стоявшего последним в очереди и перегородившего путешественникам дорогу.