Облик Огня
Шрифт:
Через мгновение руки перестали слушаться Сарвилла и расправились, глаза раскрылись, а ноги выпрямились и зашагали в самое пекло. Сначала страх заставил глаза странника слезиться, потом невидимой рукой взял за горло, сделав дыхание тяжелее, а затем подобрался к самому сердцу, чтобы заставить его остановиться.
— Ноэ! Где ты? Мне нужна твоя помощь! В последний раз! — кричал он задыхаясь. — В последний раз! Останови это! Только ты можешь с этим покончить!
С каждым следующим шагом пылающий лес менялся на опустевший город — сперва под ногами вместо травы лег мощеный камень, потом горящие деревья сменили тлеющие основания домов. Обгорелые верхушки зданий отбрасывали легкий дымок в сторону полной луны. Неожиданно наставшая тишина впивалась острыми когтями в слух странника. Падающие хлопья снега укрывали собой почерневшее от боли дерево. Запах гари и смерти заставил медведя приложить к носу ладонь и поскорее двинуться вперед.
Вскоре он бросил взгляд на землю, когда запнулся обо что-то более легкое, чем обычный камень — ветер трепетно сдувал, с лежавших повсюду черепов и костей, пепел. Резкий звук обвалившейся крыши задушил чей-то крик внутри дома неподалеку. «Не все еще мертвы», — решил медведь, но даже не дернулся в попытке побежать на помощь. Сколько тут погибло людей, хладнокровно думал он, десятки тысяч? Сотни? Неужели это Дастгард? Кому взбрело в голову разрушить этот великий город?
Его мысли прервал пёс, который жалобно скуля, вышел из-за угла ближайшего здания. Это была обычная дворняга средних размеров. Волдыри покрывали безжалостно обожженное тело собаки, но по бокам у нее еще оставалось несколько не тронутых огнем клочков грязной шерсти. Псина посмотрела на незнакомца томным взглядом, лапы ее подкосились, и она упала наземь. Последний истошный вой давал понять, что пёс перестал мучиться.
Еще несколько секунд странник сохранял медленный шаг, осторожно ступая между заваленными снегом человеческими останками. Испустившая дух собака вдруг подняла голову, глядя на него теперь уже абсолютно пустыми красными глазами, внутри каждого из которых, кажется, вспыхнул настоящий пожар. Злой рев, каким не обладал ни один, даже самый свирепый зверь, разнесся по безлюдным улицам города. Сарвилл смотрел проклятому животному прямо в глаза. Пес неподвижно наблюдал в ответ, напоминая собой статую, какую только мог слепить какой-нибудь скульптор с больным воображением, которую он бы прятал в самых дальних закромах своего дома, боясь быть сожженным за такие извращения своего разума.
Странник не шевелился, стараясь даже не моргать. Какое-то время у него получалось, но потом веки не послушались и опустились, а в следующий миг он увидел, как чудовище, злобно рыча, бросилось на него. Медведь ловко увернулся от броска. И еще раз, только теперь с противоположной стороны. Наконец, он выбрал момент и зарядил кулаком справа прямо по изуродованной морде собаки. Небольшие стальные шипы, расположенные на обугленной перчатке странника легко, словно в талый снег, один за другим вошли в череп псины. Исчадье опустилось прахом на землю, поглощенное пламенем, которое сожгло его изнутри.
— Хранитель, — послышалось из обгоревшего здания, напоминавшего храм, едва Сарвилл успел перевести дыхание. Он ускорил шаг, прижимая ладонь к лицу еще сильнее.
Посреди храма стоял высокий седой мужчина, красная мантия которого спадала с плеч словно потоки воды, падающие с водопада.
— Обещанный Хранитель вернулся, чтобы отмстить за предков, не так ли? — задал вопрос седовласый, не поворачивая головы.
— Хранитель? О чем ты? Что происходит? — ничего не понимая, ответил медведь.
— Все правильно. Когда-то трон отняли у тебя, теперь ты взял то, что твое по праву. Глупый Рогар не отстоял бы Неймерию. Это под силу только истинному королю, избранному всеми Богами, — ответил старик. Его ладони были сложены вместе, а глаза направлены на высокую статую Касандры.
— Что? Кто ты такой, Бурлящая бездна?! — странник подбежал и ухватил старца за плечо. Фигура в красной мантии, подобно проклятому псу, расщепилась в пыль, а статуя Касандры повалилась на пол, разбившись на тысячи осколков.
В следующий момент обугленные стены храма окрасились в серый. Теперь уже с низкого потолка капала вода. Факелы вдоль стен горели через один. Крики и стоны людей глухим эхом доносились до него. Медведь взял со стены факел и пошел вдоль узкого коридора.
Вскоре он наткнулся на тюремную камеру, за решеткой которой на полу сидел тощий мужчина и что-то бубнил себе под нос. Заключенный резко поднял голову и, глядя на него безумными глазами, ухватил за руку.
— Ты не успеешь, Хранитель! — прошипел он, отпуская запястье, и с диким хохотом на четвереньках перебрался в угол камеры, туда, где тень скрыла его.
Сарвилл начал понимать всю нереальность происходящего и спокойно реагировал на все последующие выходки своего разума. На пути ему попалось еще, по меньшей мере, двенадцать темниц и во всех из них сидели люди с одним и тем же лицом — лицом безумца из первой камеры. Стоило ему оказаться у очередной темницы, как тут же по коридору разносился больной смех прокаженного, а из-за решетки начинали тянуться длинные худые культяпки. Через некоторое время медведь уперся в самую большую темницу из тех, что были здесь. Из темноты на свет вышла Ноэми.
— Почему ты шел так долго, медведь? — Она обхватила ладонями прутья решетки.
— Я не знаю, Ноэ… — он опешил. Странник вновь начал забывать, что это сон.
— Ты не успел, Хранитель, что был обещан… — Огонь задушил ее крик. Языки пламени охватили сначала ее ноги, потом талию и, наконец, она полностью скрылась в огне и превратилась в прах, подобный тому, в который превращалось все на его пути.
***
Ноэми проснулась от громкого стука в дверь. Она быстро встала, укрыла себя лиловой накидкой, открыла дверь и увидела взбудораженного странника.
— Собирайся. Полагаю, мы достаточно тут задержались, — он оставил свой дорожный мешок у входа и сразу пошел к окну, приоткрыв ставни и пуская в комнату холодный ночной воздух.
— Мы с тобой условились на ранее утро, а сейчас еще совсем темно, — она неохотно зашагала обратно к своей постели.
В комнате пахло мускатным орехом и розмарином, а сонное лицо чародейки без макияжа подкупало странника тем, что обнажало все самые естественные и нежные черты ее лица.
— Мне приснился сон. Необычный, — сказал он спустя некоторое время, присев на край еще теплой кровати. — Такое уже бывало. Мне иногда снятся особенные сны, знаешь, которые очень похожи на правду, словно это уже происходит или вот-вот должно произойти. Я не могу точно их толковать, но когда-то я дал себе слово пользоваться предупреждениями и избегать дурных предзнаменований.