Облик Огня
Шрифт:
— Мне импонирует твой скептицизм, — Олара поднялась с трона и пошла в сторону выхода, — я и сама не больно то верю в человеческую Касандру, но у меня есть дела поважнее, чем посвящать тебя в нашу веру и, тем более обращать в нее.
— Постой, — Лиана поднялась со своего места, — а как же оборотень?
— А что оборотень? Да, мы живем бок о бок с ним уже год и да, он доставляет нам некоторые неудобства, но теперь он такое же дитя леса, как и мы.
— Неужели вы хотите вот так оставить это? Сарвилл, — она обернулась к медведю и положила ему руки на
Странник ловко убрал меч в ножны за спиной.
— Есть способ снять проклятие? — тут же спросил он, как только лезвие прочно зафиксировалось в ножнах.
— Снять проклятие? Вы с ума сошли? — Хозяйка Леса потеряла то спокойствие, которым обладала почти все время их знакомства. — Безумный охотник пришел в наши леса, убил нашу сестру и теперь получает по заслугам, а Darrallus, которого мои предки ждали столько времени, хочет рисковать своей жизнью? Ради чего? Ради прихоти человеческой принцессы, которой взбрело в голову жалеть того, кого жалеть стоит в последнюю очередь.
— Дело не в жалости, — оборвал Сарвилл и сделал навстречу Оларе несколько шагов, — Этот оборотень едва не убил нас. Сколько еще путников и твоих сестер должно погибнуть, чтобы ты решила, что с этим что-то надо сделать? Ты видела человеческие останки там — внизу? Нет? А мы видели их собственными глазами. Я уверен, что убить его невозможно, иначе вы бы давно сделали это. Поэтому еще раз спрашиваю, есть ли способ снять проклятье?
— Есть. — Преемница хозяйки вошла внутрь.
Олара и Ликанси о чем-то спорили несколько минут, то повышая голос до таких высот, что их наверняка слышала вся деревня, то снижая его так, что Сарвилл, пытаясь запоминать некоторые из слов, не мог ничего разобрать.
Наконец Ликанси сделала несколько шагов навстречу волшебникам.
— У проклятья много лиц, постигает лишь убийц, вечность вечностью зовет и в бесконечность просто не уйдет. Кто жизнь свою за тварь отдаст, чья кровь сольется с кровью мертвеца, освободит убийцу — раз, испустит дух навечно — два.
— Я так понимаю, речь идет о добровольной жертве? — Сарвилл скрестил руки на груди. — Общий язык здесь популярнее, чем я думал. Но не популярнее правильного слога.
— Теперь ясно, почему мы ничего не делаем с этим? — Покровительница не отреагировала на колкость странника, а наоборот стала само спокойствие.
— Возвращаемся на большак, Ли, — проскрежетал медведь.
Лиана не спорила. Она вышла наружу вслед за Ликанси. Странник сделал шаг вслед за ними.
— Darrallus, — окликнула Хозяйка Леса, когда никого кроме них не осталось внутри древнего секвойядендрона. Сарвилл остановился. — Эти руины несут в себе темное прошлое и еще более темное будущее. Сделать их безопасными, чтобы в любой момент вернуться за эльфийскими знаниями и силой — не самая удачная идея. Эта зависимость от загадочных рун когда-то погубила всех обитателей этого храма. Не возвращайся туда, слышишь?
Странник не ответил.
***
Высокие секвойядендроны остались далеко позади, а их верхушки уже скрывали белые как первый снег облака. Птицы вокруг провожали закат громким и мелодичным чириканьем.
— Ступай прямо, не сворачивай. Солнце всегда должно оставаться строго позади тебя. Ясно?
— Сарвилл, куда ты собрался? — Лиана настороженно схватила его за рукав. — Пожалуйста, не возвращайся в храм. Я тебя не пущу!
Странник грубо схватил принцессу за руку, так, что она застонала.
— Я сказал тебе идти на большак, — он процедил сквозь зубы. Каждое слово кишело ненавистью и злобой. В его глазах забушевали языки пламени.
Чародейка вскинула ладони, но не успела сотворить даже самого простого заклинания — медведь схватил ее за горло и грубо оттолкнул — она упала в высокую не утоптанную траву.
— На большак. К Иллайе. — Его тон и взгляд стали мягче. — Я скоро вернусь.
Медведь не дождался ответа и потерялся в высоких зарослях леса.
По ощущениям он шел несколько часов. Точного пути странник не помнил, но ему не приходилось применять ни один полученный ранее навык, чтобы двигаться в правильном направлении — что-то глубоко внутри, казалось, ведет его к храму Первой Расы.
Так и случилось. Очень скоро он уперся в каменную стену древнего эльфийского храма, покрытую мхом, плесенью и паутиной.
Еще некоторое время он двигался вдоль уходивших под землю развалин, то и дело проверяя на прочность тысячелетние, возведенные эльфами, толстые стены, добиваясь лишь того, что наземь осыпалась давно не прочно сидящая на них штукатурка. Лес по другую руку был спокоен и чуток, он даже не пытался потревожить заблудшего гостя, лишь шелест листьев под ногами напоминал о причастности к нему.
Наконец медведь добрался до места, где можно было попасть внутрь — расщелина в потолке храма, которых они видели достаточно, когда пытались выбраться наружу, теперь была весьма кстати. Оставалось только правильно рассчитать траекторию прыжка, чтобы не подвернуть ногу, случайно наступив при падении на один из черепов животных, которых там было вдоволь. Сил вблизи развалин у странника стало значительно больше, и он смог сотворить светоч, чтобы внимательно разглядеть все внутри — опасения не подтвердились и через мгновение он приземлился посреди древних купален.
Он тут же сорвался с места и быстрым шагом засквозил через все уже знакомые помещения, пока не добрался до одной из рун ярко пульсирующей золотым. Его ладонь без промедления прикоснулась к стене. Он почувствовал сильную боль, а затем приятное тепло стало расползаться по его телу. Он опустился на колени и тяжело задышал.
Голоса в голове не давали покоя. Они все время повторяли диким шепотом. «Gafalla lia S’ahi!». «Jisa viety hakiquer ga samacconni…». «Uibo zuletty pova grabi chouna siravi». Шепот повторял одни и те же фразы разными голосами — женскими, мужскими, хриплыми, звонкими, низкими и высокими; разными интонациями — спокойными, безумными, срывающимися на крик или, наоборот, стихающими…