Обмани смерть
Шрифт:
Хью смотрит на Бекки. Он абсолютно спокоен, даже холоден. Для врача, видевшего куски разорванных тел и делавшего операции под огнем, такое ранение – пустяковое зрелище. Тихий голос внутри подсказывает, что это шок, через пару мгновений включится инстинкт самосохранения, но время стало похоже на тягучий, прокаленный солнцем воздух в полуденной пустыне. Хью слышит жужжание мух и далекие завывания муэдзина, приглашающего мусульман на молитву. Улавливает запах гнилых фруктов и крови. Чувствует привычную тяжесть автомата за спиной. Новые ботинки жмут, его мучит жажда, он не отказался бы от глотка ледяной воды.
Между
***
Коллеги часто спрашивали, какая у него специализация – не патологоанатом ли? А если нет, почему кондиционер охлаждает кабинет до температуры холодильника в морге? Хью ненавидел жару на рабочем месте, а в спальне – тем более. Женщины на это жаловались, но ему было плевать. Во-первых, он любил, когда холодные струи воздуха попадали на кожу после пары часов хорошего секса. Во-вторых, ни одна из них не оставалась здесь на ночь. Покувыркаться – это одно, но остальное следовало заслужить.
За последний год в этой постели, кроме Хью, засыпал только один человек, и пришел он сюда не для того, чтобы продемонстрировать уровень владения искусством любви. То был детектив Кайл Остер, после развода со своей шлюшкой напившийся до беспамятства и наглотавшийся неизвестно какой дури. Пришлось промыть ему желудок и поставить капельницу, побеспокоив давнего приятеля, врача «скорой».
В спальне было холодно, но Хью чувствовал себя так, словно провел в раскаленной сауне не меньше часа. Кожа горела, сердце бешено колотилось, в висках пульсировала кровь. Он сделал несколько глубоких вдохов, но перед глазами до сих пор стояла рука Бекки, пытающаяся нащупать кольцо. Хью встал с кровати, прислонился плечом к стене, пережидая головокружение, добрался до ванной и открыл стеклянный шкафчик. Мысль об уколе он отмел мгновенно: пальцы, перебиравшие пластиковые контейнеры в поисках нужного лекарства, дрожали. Мудреную крышку с защитой от детей удалось открыть не сразу, движение вышло неуклюжим, часть таблеток высыпалась на белоснежный мрамор возле раковины. Хью проглотил одну капсулу, включил кран, плеснул в лицо ледяной водой, присел на край ванны и, прикрыв глаза, начал считать до пятидесяти.
На счете «тридцать» сердце успокоилось. Он поднялся, включил дополнительную лампу над зеркалом и вгляделся в отражение, отметив, что зрачки реагируют на свет. Тащиться в кабинет и искать прибор для измерения давления не хотелось, но лечащий врач требовал записей, а в соответствии с законом о медикаментах доктор Хьюберт Ландсфер не мог назначать лекарства себе и был вынужден обращаться к коллеге. В прошлом месяце тот снизил дозировку вдвое, но ампулы и маленькие одноразовые шприцы посоветовал держать рядом. Хью надеялся, что инъекциями воспользоваться не придется. В последний раз после укола он провел в постели больше суток и добирался до ванной чуть ли не ползком.
Батарейки в приборе для измерения давления был на последнем издыхании, и для гарантии точного результата их пришлось сменить. Хью записал полученные цифры в
Перезвон колокольчиков почтовой программы уведомил о получении новых писем. Хью закурил, вспомнил, что линзы вчера оставил в ванной, достал из чехла очки и наклонился к монитору. Общие рассылки, смена телефонных номеров, послания службы безопасности и любовная записка от Бриттани. Ничего интересного в рабочем ящике. Чего не скажешь о личном.
Хью взял сотовый телефон.
– Думал, ты позвонишь раньше, – ответил приглушенный мужской голос после второго гудка.
– Я был занят, приятель.
– Что у тебя с голосом? Ты болен?
– На голову, и с самого рождения.
Собеседник рассмеялся.
– Я в курсе. Нам нужно встретиться. И поскорее.
– Приезжай, с меня кофе. Или что-нибудь покрепче.
– О нет. Лучше встретимся в каком-нибудь баре, где нет лишних ушей… хотя какие бары в такой час. В этом городе можно найти уединенное место, черт побери?
– Запиши адресок, дружище. Это парк, где ночью нет ни души.
Хью продиктовал адрес, и мужчина на другом конце провода хмыкнул.
– Это не там в прошлом году поймали маньяка?
– Да. Но если сегодня в тех местах и можно кого-то найти в темное время суток, так это женщин легкого поведения.
– Я и забыл, что ты специалист.
– Был им, когда служил в полиции нравов. Но если хочешь, только намекни. Связи у меня остались.
– Да пошел ты, Ландсфер. Когда приедешь?
– Минут через сорок.
– Жду.
***
На мужчине были черные шелковые брюки и канареечно-желтая рубашка. Такой наряд бросался бы в глаза где угодно – но только не в районе элитных ночных клубов. Хью присел на скамейку и достал из сумки маленький термос.
– Держи, – обратился он к мужчине. – Кофе с коньяком.
– Я не оторвал тебя от очередной цыпочки, Ландсфер?
– Когда у меня гостят цыпочки, я не просиживаю штаны за компьютером.
Мужчина открыл термос и с наслаждением вдохнул аромат кофе.
– Куковал в одиночестве? На тебя не похоже.
– Я не спал больше двух суток. Копался с проклятыми формулами.
– И что обнаружили?
Хью протянул мужчине два одноразовых стакана для горячих напитков.
– Ничего.
– Формулы наркотика тоже не определили?
– Нет. Не знаю, пугает это меня или бесит.
Мужчина наполнил стаканы и протянул один из них собеседнику.
– Ладно, копайтесь дальше. Если что-то найдешь…
– Сообщу. Хотя пресса, скорее всего, меня опередит.
– У шефа есть для тебя поручение.
Хью сделал глоток кофе и посмотрел на звезды.
– Был бы рад помочь, но времени у меня маловато.
– Он заплатит сполна, как всегда.
– Выкладывай.
– Он хочет, чтобы ты присмотрел за этим мальцом из Интерпола. Уолтером Миллесоном.
Мужчина замолчал, дожидаясь реакции.
– У меня с твоим шефом договоренность. Он платит мне не только деньгами.
– Помню, Хью, и он тоже помнит. У нас нет ничего на этих проклятых наркоторговцев. Иначе мы бы поделились с тобой сведениями. Разве шеф когда-нибудь нарушал слово?