Обманщик
Шрифт:
– Броня, дорогая, – сказал он, – тут возникло одно дело, и я буду поздно.
– Какое дело?
– О, мне предложили место в университете.
– Где? Здесь, в Нью-Йорке?
– Нет, на Западе.
– Минна звонила, – помолчав, выпалила Броня. – Просила тебя перезвонить. Что-то очень-очень важное…
Герц расслышал в голосе Брони завуалированный сарказм и рассердился:
– Когда она звонила?
– Полчаса назад. Только я вошла, как зазвонил телефон. Это очень-очень важно, – повторила Броня, и в ее словах ему опять почудилась ирония.
– Ты сегодня тоже припозднилась, – сказал Герц. – Я купил фарш и овощи, но тебя дома не было.
– Ох, я потеряла работу.
– Почему?
– Меня просто уволили.
– Они хотя бы заплатили?
– Да, заплатили.
– Ну что ж, такая работа всегда найдется, – сказал Герц.
– Не так это просто. Я купила газету и просмотрела объявления. Когда ты вернешься?
– Не раньше одиннадцати.
– Миссис Киммел несколько раз заглядывала. Духи ждут тебя.
– Пусть ждут. Пока!
И Герц повесил трубку. «Какого черта эта ведьма мне названивает?» – подумал он, имея в виду Минну. Сунул руку в карман, достал еще монетку.
Герц прекрасно знал, что шансы застать Морриса дома сейчас крайне малы, но все равно попробовал. Выслушав не то семь, не то восемь долгих гудков, он уже собрался повесить трубку, но вдруг услышал голос Морриса, скрипучий и злой, будто его оторвали от шумного скандала:
– Алло!
– Это я, Герц.
Тягостное, гнетущее молчание повисло на другом конце линии, потом Моррис спросил:
– Откуда ты знал, что я дома?
– Святой дух подсказал.
– Вот как? Ладно, чего ты хочешь?
Он с ума сходит от ярости, решил Герц.
– Моррис, мы старые друзья, – сказал он, – между нами не должно быть недоразумений. Нынче утром ты позвонил, и я пришел. Ты кое-что рассказал, и я ужасно расстроился. А потом ты вдруг стал враждебным и ушел, даже не попрощавшись. Что случилось? Я чем-то тебя обидел? Сделал что-то такое, чего делать нельзя? Человек всего лишь человек и способен совершать глупости. Если я сказал что-то обидное, прости меня…
– Да, я обижен, – ответил Моррис, – но не твоими словами.
– Так отчего же ты ушел в злости?
– Я злюсь на себя, – сказал Моррис и замолчал. Герц начал искать в кармане монетку, на случай, если разговор затянется и оператор потребует еще пять центов.
– Согрешила она, а не ты, – сказал Герц без обиняков. – Ты всегда был добропорядочным евреем, таким и остался. Может, не стоило бы говорить, но раз ты все узнал, это не клевета и не сплетня, я проходил мимо «Марселя» и зашел позвонить тебе. Весь день пытался дозвониться, но тебя дома не было. Смотрю, а твоя жена сидит со своим бывшим мужем, с этим Крымским. Я узнал его, потому что Минна показывала мне его фото в альбоме. Они ссорились, как старые супруги. В самом деле, Моррис, не могу я ее понять. Она говорила о нем ужасные вещи. Если он хотя бы на сотую долю таков, как она твердила, то он в самом деле редкостный подонок. Кстати, он бил ее, обкрадывал, водил проституток в ее постель. И вдруг является сюда, и все начинается сызнова. Она вправду бесхарактерная. Что до нее, так и хорошо, что ты знаешь правду. Зачем обманываться? Вот таковы нынешние женщины.
И Герц замолчал. Моррис отозвался не сразу. Герц слышал, как он откашлялся, прочистил горло. А потом спросил ясным, но резким тоном:
– Она с тобой виделась?
– Нет.
– Хотя какое мне дело? Я все потерял.
– Не убивайся так. Даже в Америке не принудят мужа жить с женой, если он не желает. В крайнем случае заставят тебя платить ей содержание. Если застанешь ее на месте преступления, то сможешь получить развод и в штате Нью-Йорк. Тебе всего лишь нужен детектив…
– Пожалуйста, опустите еще монету, – прощебетала телефонистка. Герц бросил в щель пять центов. И пожалел о последних своих словах.
Моррис молчал, но Герц слышал его тяжелое дыхание. Он как бы безмолвно говорил на другом конце линии.
– Моррис, ты слушаешь? – окликнул Герц.
– Да, слушаю. Слушаю, но не верю своим ушам. Скажи мне такое кто-нибудь другой, я бы ответил, что этого быть не может. Прав мудрец: «Не говорите ничего, что не должно быть услышано, ибо в конце концов оно будет услышано». Отныне я верю, что возможно все. Если бы мне сказали, что у тебя есть фабрика фальшивых долларов, я бы уже не стал утверждать, что это невозможно.
– Может, она у меня и есть. Напрасно ты дал мне сегодня эти двадцать долларов. Зачем мне настоящие деньги, раз я могу делать фальшивки?
– Сбывая свои грязные деньги, фальшивомонетчики смешивают настоящие деньги с фальшивыми. Так поступают во всем.
– Когда мы увидимся? Броню сегодня уволили с работы.
– Вот как? Она получит другое место. Не дело для женщины целый день заниматься такой грязной работой. Я сам найду ей что-нибудь получше. Да, найду. Когда ты узнал, что ее уволили? Сегодня?
– Да, сегодня.
– Она казалась огорченной? – спросил Моррис.
– Я еще не видел ее. Она вернулась поздно, а мне пришлось уйти до ее возвращения. Я говорил с ней по телефону.
– Сегодня не было этого… как его… сеанса?
– Нет, не было и больше не будет.
– Почему?
– Устал я от этого вранья.
– Если правда ничего не стоит и ложь тоже ничего не стоит, что остается? – благочестиво, нараспев спросил Моррис.
– Все ничего не стоит. Когда мы увидимся?
– Герц, мы вообще больше не увидимся, – сказал Моррис.
Герц почувствовал, как внутри что-то оборвалось.
– Почему?
– Потому. Я дошел до такого состояния, когда более не желаю участвовать во всяких безумствах. Я старый человек, и в любой момент меня могут призвать на суд Божий. Все эти фокусы хороши для молодежи или для тех, кто надеется жить вечно. Я подобных иллюзий не питаю. Каждый день, развернув газету, читаю некрологи людей, с которыми виделся лишь несколько дней назад. Американцы все делают быстро и умирают тоже быстро. Это страна торопыг. Я отмахнулся от этой истины и без малейших сомнений занялся бизнесом. А если человек забывает, где он и что он, значит, он сумасшедший. Однако случившееся напомнило мне, где истина. Ты, Герц, и сам уже немолод, а поступаешь по-прежнему как юнец. Но геенны я тебе не желаю. Что у нас за дружба? Ты до сих пор веришь в материальные вещи. До сих пор стремишься переспать с женщиной, которую уже имел и будет иметь десяток других мужчин. Мне же видится отверстая могила, куда опустят на цепях тело, а затем сядут в лимузины и поедут домой ужинать. Прошу тебя, Герц, оставь меня. Не звони мне больше. Забудь обо мне. Представь себе, что меня уже нет, что я в ином мире.