Обманщик
Шрифт:
Он пожертвовал массу денег Блэк-Риверскому университету, но со стороны американской профессуры не чувствовал ответной симпатии ни к себе, ни к своим нуждам. Знал, что за его спиной они смеялись. И хотя выказывали ему чрезмерное почтение, в их тоне неизменно сквозил сарказм.
Прием, какой они оказали Герцу Минскеру, и легкомысленное пренебрежение, каким встретили его планы и теории, убедили Бернарда Вейскатца, что и филантропические его усилия потерпели неудачу.
Герц Минскер быстро смекнул, что за человек Бернард Вейскатц и что именно его беспокоит, и принялся устраивать
У блэк-риверских евреев, у Липмана и у самого Бернарда Герц Минскер добыл массу информации о покойной миссис Вейскатц. Мирьям подружилась с еврейскими женщинами Блэк-Ривер. Даже нашла дневник, который миссис Вейскатц, с кучей ошибок, вела на идише, и слушала в записи ее голос и еврейский акцент.
Но как и во всех своих делах, Герц Минскер усмотрел в Мирьям перст Провидения. Она была прямо-таки рождена для той роли, которую теперь играла. На этих сеансах, происходивших в гостиной Бернарда Вейскатца, Герц с удивлением наблюдал, как умело Мирьям копировала голос и акцент покойной и как глубоко изучила и усвоила ее психологию.
Мирьям что же, настолько талантливая актриса или в обмане скрыта толика реальности? Разве сам факт исполнения роли другого человека не единение душ? Как иначе актрисы вроде мадемуазель Рашель, Сары Бернар и Элеоноры Дузе околдовывали величайшие умы своего времени? Актеры суть медиумы, хоть и не знают об этом. Они отворяют двери созданиям, которые существуют и стремятся явить себя.
Еще в Блэк-Ривер Минскер осознал, что Мирьям часто открывала ему факты и подробности о его собственной семье, которых иначе нигде бы не узнала. Ему стало понятно, отчего столь многих спиритов и медиумов ловили на мистификации. Для этих людей мистификация была правдой. В некотором смысле это справедливо и для Герцевой лжи и обманов. Как вообще такая штука, как ложь, могла существовать во вселенной, порожденной Богом?
В одном Герц Минскер соглашался со Спинозой – надо всего лишь наловчиться извлекать крупицы правды повсюду, все до единой, в любой ситуации. Если Бог дарует Минскеру время, он напишет работу, которую озаглавит «Правда фальши».
Бернард Вейскатц приехал в Нью-Йорк не только из-за Минскера, но и – возможно, главным образом – из-за Мирьям, которая вечер за вечером являлась ему, нашептывала на ухо слова нежности, целовала, ласкала, говорила о детях и внуках. В тусклом свете единственной красной лампочки Герц Минскер наблюдал, по сути, впечатляющую метафизическую драму.
Липман, наперсник Бернарда Вейскатца, по-прежнему твердил, что все это фальшивка, блеф, искусный трюк, однако мало-помалу Мирьям завлекла в свои сети и его. Приносила ему приветы и послания от родни, порой награждала беглой лаской или поцелуем.
Впервые за невесть сколько времени Герц был свободен от финансовых тревог. Бернард Вейскатц не чета Моррису Калишеру, он не подсовывал Герцу доллар-другой, чтобы не дать ему умереть с голоду или ночевать на улице.
Бернард торопил Герца расширить деятельность Общества и нанять побольше сотрудников. Был готов рекламировать Общество в газетах, журналах и по радио. Хотел созвать пресс-конференцию, пригласить на сеансы знаменитостей. Герц Минскер едва его сдерживал.
Теперь у Герца хватало причин чувствовать себя счастливым, однако он помнил высказывание Шопенгауэра, что он всю жизнь боялся, причем особенно в те времена, когда причин бояться не было.
При всем благоденствии Герц буквально чуял, что беда не за горами.
Он просыпался среди ночи, всегда точно в одно время, содрогаясь от сновидения, которое не мог вспомнить, мокрый от пота, полный ужаса и вожделения. Мирьям спала на другой кровати, но к ней он не шел. Сидел впотьмах, прислонясь к скомканной влажной подушке, и принимался анализировать, доискиваться, что происходило в человеке по имени Герц Минскер. Он что же, терзался страхом смерти, болезни, безумия? Враги строили козни, чтобы уничтожить его? Кто-то норовил облыжно его обвинить? Гитлер выиграет войну и оккупирует Америку? Или верх одержат коммунисты? От своего кошмара Герц не помнил ничего, кроме некой белой фигуры и тонкого тихого голоса, который то ли принадлежал этой фигуре, то ли не принадлежал.
Полой пижамной куртки Герц Минскер утирал потный лоб. Сидел в постели и дрожал. Во сне его постигла трагедия, но он не знал какая.
Что-то в глубине его души горько жаловалось на неизбывную беду. «Наверно, все дело в том, что в Европе истребляют евреев», – говорил себе Герц. Пока он тут удовлетворял свои страсти, его близких, наверно, подвергали всем пыткам инквизиции. Кто может вообразить себе адские муки, какие способен изобрести зверь в образе человеческом? Исследовать человечество? Человечество давным-давно продемонстрировало, на что оно способно. Спасти его искуплением? Вопрос в том, заслуживает ли оно искупления.
Герц Минскер снова положил голову на подушку, но заснуть не мог. Внезапно ему вспомнилась Броня. В Нью-Йорке ее не было. Когда он пробовал позвонить ей из Блэк-Ривер, ответила Бесси. Говорила резко. Сказала, что Броня уехала из города, и повесила трубку.
Немногим позже Минскер позвонил еще раз, и Бесси крайне раздраженно сообщила, что Броня где-то во Флориде, а больше ей ничего не известно. Герц напомнил, что оставил в квартире книги, которые ему нужны, но Бесси заявила, что без разрешения Брони не позволит ему ничего взять из квартиры.
Через несколько недель Герц позвонил еще раз, однако телефон был отключен. Видимо, Бесси Киммел уехала из города.
Исчезновение Брони тревожило Герца. Где она? Почему не связалась с ним? Он писал ей из Блэк-Ривер, но ответа не получил. Может, она уже нашла себе другого? В разговоре с Минной Герц тоже спросил о Броне, а Минна только лукаво улыбнулась, будто что-то знала, но ему не скажет. На все его попытки добиться ответа Минна только обронила:
– Что я могу знать о твоих женщинах?