Обманщик
Шрифт:
Минна легла на диван, скинула туфли. Лежала, ни о чем не думая, сломленная женщина, утратившая всякую надежду. Обычно телефон звонил то и дело, но сейчас молчал. Комната погружалась в темноту. Квадрат неба в окне набирал синевы, наливался сумраком. Половина окон квартиры выходила на Бродвей, половина – во двор. Откуда-то долетали приглушенное пение и голоса из радиоприемника. Потом вдруг кто-то вскрикнул – не то женщина, не то ребенок. «Покой – вот все, что требуется человеку, – сказала себе Минна, – счастливы усопшие!»
Она задремала, и ей
В комнате было темно, но со двора проникало немного света. На пороге стоял Моррис. Она узнала его по силуэту и по ужасному блеску черных глаз.
– Минна, ты спишь? – спросил он.
– Нет, Моррис, что случилось?
В ту же секунду Минна все вспомнила.
– Ты спрашиваешь у меня?
Минна села. Повисло тягостное молчание.
– Моррис, можешь делать со мной что угодно, только не выгоняй на улицу! – сказала Минна.
Ей показалось, что раньше она уже произносила эти слова или читала в какой-то книге. Они были как-то связаны с молитвой: «Не бросай нас во дни нашей старости».
Моррис ответил не сразу.
– Выгнать тебя на улицу? Я еще никого не выгонял, даже тех, кто этого заслуживает.
– Моррис, я перед тобой согрешила, – сказала Минна, – но сжалься надо мной во дни моей старости.
Моррис не то кашлянул, не то хрюкнул.
– Ты согрешила с ним?
– Да, согрешила, но…
– Ты с ним прелюбодействовала? Если да, то мне не дозволено более жить с тобой под одной крышей.
– Нет, Моррис, не прелюбодействовала.
– А что же ты делала?
– Он меня привлекал. Ты сам твердил, какой он великий человек, гений и бог весть кто еще.
– Ты с ним не спала?
– Нет, Моррис.
– Где же ты провела ночь?
На миг Минна умолкла.
– В гостинице. Я боялась тебя. Вчера ты так кричал, я думала, ты меня убьешь.
– Ты была одна в гостинице или с ним?
– Одна, Моррис, одна.
– Он не совратил тебя?
– Нет.
Минна поразилась, что Моррис говорил как раввин. Вот так раввин обращался к ней в Париже, когда она разводилась с Крымским, – словами из Торы, словами, на которые можно отвечать только «да» или «нет».
Моррис долго молчал. Минна видела в темноте его большие черные глаза. Потом он спросил все в той же благочестивой манере:
– Как же вышло, что я нашел его платок в твоей постели?
– Мы сидели на кровати, и платок, наверно, упал…
– Ты не была с ним?
– Нет.
Моррис Калишер опять надолго замолчал. Даже вроде как хмыкнул.
Потом спросил:
– Ты готова поклясться, что говоришь правду?
– Да,
– На Торе?
– Даже на Торе.
– Клясться нельзя, даже о правде, – сказал Моррис. – Согласно закону, мне дозволено жить с тобой, но знай, Бога не обманешь. Ему все ведомо. Сказано ведь: «Может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы его?» Всевышнему ведомы даже мысли человека. Помни, Минна, мы живем не вечно. Сегодня мы здесь, а уже завтра может настать день расплаты, и Ангела не обманешь.
Голос Минны стал хриплым и приглушенным:
– Я не обманываю, Моррис, я говорю правду!
Глава десятая
1
У Герца Минскера денег не было, а вот на накопительном счете Мирьям Ковальды лежало 480 долларов 53 цента. 480 долларов она сняла.
– Пусть немножко останется на развод, – сказала она Герцу.
В голосе сквозил смех. Хотя она уволилась с работы, отказалась от квартиры и пыталась продать мебель, в глазах у нее играло веселье, словно все это одна большая шутка, этакое продолжение вечеров, когда она изображала духа.
Герц сходил на Пенсильванский вокзал, купил билеты. Сначала они поедут в Чикаго, а оттуда поездом – в Блэк-Ривер, где расположен университет. Герц забрал из своей комнаты у Бесси кофр и чемодан. В кофр он сложил книги, рукописи и белье, а в чемодан – два костюма и разную мелочь. Собирая вещи, он прислушивался – не идет ли Броня. Он приготовился откровенно сказать, что больше не любит ее и намерен развестись. Нет у него больше сил терпеть нью-йоркский шум и зной и Бесси Киммел. Но Броня куда-то пропала. Может, самоубийством покончила? Он боялся, что зазвонит телефон и Минна потребует объяснений, и решил не снимать трубку. Но все прошло без сучка и задоринки.
Герц кое-как умудрился запаковать свои вещи и вытащил чемоданы на улицу. До дома Мирьям Ковальды он добрался на такси. Вошел и обнаружил там пару, которая собиралась купить у Мирьям мебель. Мужчина хотел выписать чек, но Мирьям не согласилась – все с тем же веселым огоньком в глазах.
– На что мне чек? Мне нужны наличные.
– У нас нет наличных.
– В таком случае сделка не состоится.
– Могу дать наличными десять долларов, – сказала женщина.
– Мы уходим. Здесь наличными нужна вся сумма.
Покупатели ушли, и Мирьям сказала:
– Придется все тут оставить. Зря я не взяла десятку.
Герц затащил свои чемоданы на три марша вверх и теперь влажным платком утирал лицо. Хотя на его счету было множество всевозможных романов, этот его удивлял. Обычно он уходил с женщиной, к которой испытывал страсть, но Мирьям никакой страсти в нем не будила. Целуя его, она шутила. Лежала с ним в постели, но и тогда в ее глазах сквозила печальная улыбка. Она оставалась холодной, покорной, безропотной. Господи, как она похожа на Броню! Он поменял одну холодную рыбу на другую.