Обнаженная натура
Шрифт:
— Так что лучше их просто убить, чем оставить на каталках?
— Я вам цитирую закон, а не делюсь своим мнением. Я бы считала, что их стоит на время положить в гробы под крестами, чтобы и им было безопаснее, и под ногами не путались. Однако это тоже считается жестоким и необычным.
— Если бы они были людьми, не считалось бы.
— Если бы они были людьми, не говорили бы мы сейчас о том, чтобы положить их в ящик и задвинуть в дыру. Будь они людьми, нам не было бы разрешено их приковать к каталке, вынуть сердца и отрубить головы. Будь они людьми, не
Он уставился на меня долгим пристальным взглядом, в котором читалось почти отвращение.
— Подождите здесь, я поговорю с лейтенантом.
— Закон есть закон, — заявил Олаф.
— Боюсь, что он прав, Хупер.
Сержант обернулся ко мне, игнорируя Олафа.
— Если бы была другая возможность, ты бы за нее схватилась?
— Зависит от того, что за возможность, но я бы рада была в такие моменты иметь законный выход, не требующий убийства.
— Это не убийство, — возразил Олаф.
Я развернулась к нему:
— Ты сам себе не веришь. Не будь это убийство, тебя бы оно так не радовало.
Он обратил ко мне темные пещеры глаз, и в глубине горел огонек злобы. Мне было наплевать. Я просто знала, что не хочу убивать ни Сару, ни Стива, ни Джеффри Хендерсона, ни девушку, которую Олаф заставил плакать. Но чтобы не дать Олафу быть с этими женщинами наедине, я их убью сама. Но не ночью, не тогда, когда они будут видеть, что их ждет, не тогда, когда они боятся.
— А ты и правда не любишь их убивать? — спросил он с неподдельным изумлением.
— Я тебе говорила, что не люблю.
— Говорила, но я не поверил.
— Почему поверил сейчас?
— Я видел твое лицо. Ты пыталась придумать способ их спасти или уменьшить их страдания.
— Ты это мог сказать с одного взгляда?
— Не с одного, с нескольких. Как облака, проходящие по солнцу одно за другим.
На это я не знала, что сказать. Почти поэзия, блин.
— Эти лица не виновны ни в каком проступке. Они не заслужили смерть тем, что недостаточно сильны и не могут противостоять Витторио.
— Тед сказал бы, что не бывает невиновных вампиров.
— А что скажешь ты? — спросила я, стараясь разозлиться, потому что это лучше, чем ощущение дрожи в животе. Не хотелось мне убивать этих вампиров.
— Я скажу, что вообще не бывает невиновных.
Хупер вернулся с Граймсом. Лейтенант сказал:
— У нас тут есть адвокат, который пытался задерживать казнь в подобных случаях.
— То есть звонок от губернатора в последнюю минуту, как в кино? — спросила я.
Граймс кивнул. Честные карие глаза смотрели мне в лицо.
— Нужно, чтобы нашелся истребитель, который напишет и подпишет мнение, что казнь этих вампиров была бы убийством и не способствовала бы общественному благу.
— Пусть Каннибал прочтет мысли нескольких, удостоверится, что нам не парят мозги, и тогда я подпишу.
— Анита… — начал Олаф.
— Не надо. Вот не надо, и все. И держись подальше от задержанных.
— Ты здесь не главная, — ответил он, и это было выражением возникающей злости. Класс!..
— Она — нет, а я — да, —
Они направились в задние комнаты, туда, где находились освобожденные заложники и Эдуард. Олаф сказал вслух то, что я думала:
— Эдуарду это не понравится.
— Пусть не нравится, — ответила я.
— Обычно женщины считаются с мнением своих бойфрендов.
— С ним я разберусь, — сказала я ему и пошла прочь из комнаты.
— Флаг в руки, — ответил он мне вслед.
Я продолжала идти. Сидящие на полу вампиры смотрели на меня так, будто я — Витторио или кто-нибудь, ему подобный. У них в глазах горела ненависть, но из-под нее выглядывал страх. Я его просто чувствовала корнем языка, будто что-то сладкое с примесью горечи, как темный шоколад — чуть слишком темный.
Открылась дальняя дверь, и Каннибал помог Саре, вампирше, через нее пройти. Увидев меня, она снова завопила, надсаживаясь:
— Она нас убьет! Она нас всех убьет!
Вообще-то она была права. Но сегодня, быть может — только быть может — нам удастся их всех спасти.
Глава шестьдесят пятая
До рассвета осталось меньше двух часов. Я так устала, что ныло все тело, но зато вампиры были живы. Они лежали в морге, прикованные к каталкам, и так как в морге была комната, оборудованная только под одного вампира, то коронер и его штат были не в восторге, когда их привезли десять, но Граймс своих людей расставил как дополнительную охрану. Он попросил вызываться добровольцев, и его ребята посмотрели на него как на психа: если он говорит, что что-то — хорошо, значит, так оно и есть. К тому же высказался он следующим образом: «Сегодня никто не погиб. Если мы это сделаем, завтра тоже никто не погибнет».
Эдуард не был мною доволен. Бернардо ситуация позабавила. Олаф оставил меня в покое, погруженный в свои мысли, которые мне не хотелось бы знать. Я согласилась на предложение сержанта Рокко подбросить меня в отель, поскольку Эдуард такого не предложил. Вообще-то это могло бы задеть мои чувства, но не сейчас.
— Никогда раньше не испытывал свои способности на настоящем вампире, — сказал Рокко в тишине машины.
— И насколько это отличается? — спросила я, глядя на затемненные дома за окном. Как на почти всех улицах почти всех городов, все было закрыто в этот предрассветный час. Даже стриптизеры разбрелись по домам.
— Ощущение как и от людей, только мысли у них будто медленнее. Нет, — перебил он сам себя, и было в его тоне что-то такое, что заставило меня на него посмотреть. Повернутое в профиль лицо казалось очень серьезным в уличном свете. — Это как насекомые, застывшие в янтаре, будто воспоминания давних времен у них наиболее ясны, а то, что сегодня делал с ними наш убийца — как в тумане.
— Спорить готова, что это только у Генри Джефферсона и у Сары.
Он покосился на меня, на миг отведя глаза от дороги.