Оболочка разума
Шрифт:
– На маленького Пушкина? – переспросила она.
– Ну да. А может, в какой-то родне с ним. Ведь жизнь чего только не накрутит! Занесло к нам маленькое семечко с того дерева, а оно ни о чем не подозревает само… И волосы курчавые, как у негритенка…
– Как у тебя интересно выходит, – похвалила она. – Ты бы учителем был прирожденным. А я курчавую не припоминаю… А вот в Симочку Сахарову влюблялись у нас все. Она была настоящая царевна-лебедь. Высокая, белая, золотая коса… Таких красавиц, может, на Руси раз-два и обчелся.
– Да, я помню… – пробормотал доктор Рыжиков, отвлекаясь к статоскопу, в который он уже смотрел сто раз.
– Симочке очень не повезло с браком, – вздохнула старая учительница. – К несчастью, красавицам вообще
Все-таки она что-то путала. Или ей не так передали. Ведь это он и есть тот хулиган, который с помощью школьного друга совратил Симочку Сахарову. В отпуске, в сорок третьем. И она не так уж и противилась. А ребенок, родившийся из несытого живота вчерашней школьницы, был Валерией. Признаваться? Или оставить все как есть? Пусть кого-то другого (незаслуженно, конечно) считает ужасным мужем Симы Сахаровой, от которого она сбежала (с великим артистом) и утопилась, когда муж ее догнал, а она не хотела попасть ему в руки.
Так доктор Рыжиков узнал свою семейную историю.
Но если все это серьезно… Что делать? Что делать? Что…
– Но и этого мало, – зловеще пообещала коллегам Ада Викторовна. – Моральное лицо доктора Рыжикова еще больше открывается в той роли, которую он сыграл в истории с молодым талантливым врачом Козловым, как известно, снятым с должности заведующего отделением реанимации и анестезиологии. Всем известно, как Козлов из-за пьянки не проконтролировал деятельность медперсонала, что привело к смерти больного после операции из-за халатности палатной медсестры. В поведении Козлова и раньше проявлялись подобные симптомы, как сказано в заявлении в местком его жены. Из-за этого его уволили и с морской службы. Но, как теперь стало известно, вместо того чтобы предостеречь своего младшего коллегу, оказать на него моральное воздействие, в конце концов, позаботиться о лечении, доктор Рыжиков сам неоднократно выпивал с Козловым у него дома, поддерживал, так сказать, компанию. Может быть, его роль и оказалась провоцирующей в судьбе молодого талантливого врача и именно погубила его. Так почему же мы строго наказали, можно сказать жертву, а, можно сказать, главного виновника оставили без наказания? Вскрывшиеся факты пьянства доктора Рыжикова требуют должной оценки… И именно принципиальной!
Автоклав онемел, так как именно баптистская трезвенность доктора Рыжикова у всех в зубах навязла.
– Всё? – спросила докладчицу председательствующая баба Зина, массивная и рыхлая докторша из акушерства и гинекологии, кашлявшая от желания закурить.
– Как это все? – возмутилась Ада Викторовна. – Именно еще не всё! Главное я сейчас прочитаю! – Достала из папки давнишний сложенный листок. – Вот! Мы помним, как доктор Рыжиков выписал из больницы действительно больного человека с травмой головного мозга, предоставив его на произвол судьбы! Этот должностной проступок остался без последствий только благодаря счастливой случайности. Неоднократно в горздравотдел поступали и жалобы от больного Туркутюкова, инвалида и героя войны, который жаловался именно на эксперименты, проводимые над ним врачом Рыжиковым. Ему удавалось тогда ловко прикрываться тем, что больной эпилептик и у него неуравновешенный характер. И это ему сходило с рук, потому что у врача Рыжикова был авторитет якобы передового, прогрессивного хирурга, который загородился своей сложной областью. Мол, мы в ней ничего не понимаем. И не только мы, а даже такие именно ведущие хирурги, которые подвергались от врача Рыжикова даже зазнайству. И вот, товарищи, читаю, чем это кончилось. Это заявление родителя больной девочки, который доверился доктору Рыжикову и жестоко поплатился за это! – Голос Ады Викторовны
– И правильно! – сказала с председательского места баба Зина, очень чувствительная ко всему детскому. – Все, Ада?
– Если бы всё! – сокрушенно покачала пышной укладкой докладчица. – Отсюда становятся ясными многие неэтичные высказывания товарища Рыжикова в адрес не только отдельных коллег, притом старших по должности и опыту, но и в адрес всего советского здравоохранения. Мы с вами гордимся нашей медициной, бесплатной и самой гуманной в мире, а товарищ Рыжиков неоднократно называл советскую хирургию диким зверством. Вы представляете только! – В ее голосе задрожали патриотические слезы. – Дикость и зверство! В чем, интересно, товарищ Рыжиков, вы изволите видеть эту дикость и зверство? Может быть, именно в гуманном подвиге советских врачей, которые спасли жизнь миллионам раненых воинов-героев на защите нашей любимой Родины? И кого конкретно он считает, как он выражается, дикими зверями и даже древними людоедами? Великого Вишневского? Гениального Бурденко? Талантливого Петровского? Нашего учителя, которому мы все должны быть бесконечно благодарны за заботу и внимание – Ивана Лукича Черныша? Да как же после этих слов… Вы знаете, сколько раз уважаемый Иван Лукич, заслуженный врач республики, ветеран войны, называл товарища Рыжикова своим любимым учеником! Талантливым последователем! И вот благодарность! Разве не тяжело, как в трагедии великого Шекспира, видеть, что мальчик оказался голым? Вернее, в… В сказке, извините, про голого мальчика…
– Все, Ада? – спросила баба Зина после небольшой паузы, которая говорила не то об избытке чувств у докладчицы, не то о закономерной усталости.
– Далеко не все! – продолжила докладчица заплыв. – Но и этого вполне хватит, чтобы коллектив разобрался. Закон Гиппократа, который мы все принимали, никому нарушать не позволено! Я предлагаю, чтобы товарищеский суд вынес справедливое решение о лишении диплома товарища Рыжикова! Я бы даже сказала – у гражданина!
– Все? – спросила баба Зина.
Дочь мягкой мебели и странгуляционной борозды гордо покинула кафедру. Гробовое молчание автоклава сопроводило ее. Это была тяжкая миссия.
– Если всё, скажи теперь ты, Юра, – сказала председательница. – Юра! Рыжиков Юрий Петрович, слышишь? Толкните там его!
– А? – поднялся доктор Рыжиков.
– Выйди, скажи что-нибудь! Тут на тебя такое дело…
– Я с места, – рассеянно сказал доктор Рыжиков. – Можно?
Ему позволили.
– «Я ль буду в роковое время позорить гражданина сан!» – сказал он, будто знать не знал, о чем тут шла долгая речь.
– Мы здесь не стихи читать собрались! – одернули его. – Ты возражай, возражай по существу дела!
– Хорошо, – покорно возразил доктор Рыжиков. – Не закон Гиппократа, а клятва Гиппократа. И ее не принимают, а дают. А закон – это Архимеда…
– Я и сказала «клятву»! – огрызнулась с места Ада Викторовна. – И вообще прошу меня оградить! Меня систематически подвергают на глазах у всех! Кличку нелепую дали…
– Ада, успокойся, – посочувствовала баба Зина. – Мы тебя понимаем. Мы тебя в обиду не дадим. Продолжай, Юра, только по существу.
– А что еще? – спросил доктор Рыжиков простодушно.
– Ну что-нибудь, – сказала баба Зина, теперь согласная, наоборот, терпеть.
– И голым оказался не мальчик, а король, – сказал по ее просьбе доктор Рыжиков. – Мальчик крикнул: «А король-то голый!»
– Я и сказала «король»! – крикнула Ада Викторовна. – Вот именно – голый король!
– Ада, ты же не мальчик! – напомнила ей баба Зина. Потом, после некоторого молчания, доктору Рыжикову: – Юра, ну что замолчал?