Обольстительница в бархате
Шрифт:
– Один из секретов нашего успеха заключается в том, чтобы понять образ мыслей леди, – сказала Леони. – Так или иначе, мы вытащим это из вас. Можете просто рассказать мне обо всем, чтобы нам сэкономить силы и использовать их более полезным образом.
Мисс Нуаро присела на подиум рядом с ней.
Леди Глэдис подняла голову.
– Вы только притворяетесь моей подругой. Вам нужно, чтобы я заказала больше платьев у вас.
– Я пока никем не собираюсь притворяться, – возразила Леони. – Но мне действительно хочется, чтобы вы заказали как можно больше платьев. Разве в торговле бывает по-другому?
– Вы
По правде говоря, из всех причин, которые могли бы заставить леди Глэдис вести себя так неразумно, эта не пришла в голову Леони в первую очередь. Вероятно, из-за того, что она отвлеклась на более важную проблему – маркиза Лисберна.
Однако подобному пари Леони вовсе не удивилась. Представители высшего общества – и мужчины, и женщины – участвовали в азартных инициативах, главным образом из скуки. Участвовали они или нет в пари, женщин все равно жутко интересовало, чем закончатся визиты леди Глэдис в «Модный дом Нуаро».
Леони это понимала. На самом деле это была одна из причин, которая толкнула ее к знакомству с леди Глэдис. Когда «Модный дом Нуаро» добьется того, что ее светлость появится в обществе полностью преображенной, весь столичный мир моды выстроится в очередь у его дверей.
Но ее светлость должна сотрудничать.
– Аристократы заключают пари на что угодно, – живо ответила Леони. – Естественно, у вас это вызывает досаду…
– В особенности когда мерзкая дочь леди Бартэм, не жалея сил, объясняет условия, – сказала леди Глэдис. – Не удивлюсь, если до вас уже дошло выражение «кошелка в шелках».
Леди Бартэм была ближайшей подругой леди Уорфорд – матери Клары и ее достойной конкуренткой в вопросе сплетен. Леони никогда не понимала, почему некоторые женщины делают своими подругами настоящих гадюк. Она не сомневалась, что одна из дочерей леди Бартэм – Альда – такая же ядовитая особа.
– Некоторые люди либо настолько невоспитанны и эгоистичны, либо ужасно несчастны, что делать больно другим доставляет им удовольствие, – заметила Леони. – Это ненормально, но таково общество. Самый лучший способ отплатить – рассмеяться или найти в этом какое-то удовольствие. Такое поведение поставит их в тупик и заставит мучиться. Достойная месть, на мой взгляд.
Леди Глэдис хмуро посмотрела на нее.
– И что в этом смешного? Скажите, почему мне нужно находить в этом удовольствие?
– А разве таким способом – обижая и делая вам больно – она не пытается лишить вас уверенности в себе? Может, она боится того, что вы станете ее конкуренткой.
В ответ Леони получила взгляд, в котором явно читался совет обратиться к врачу.
– Только представьте себе, – продолжала она. – Если вы похлопаете ее по руке и скажете: «О, моя дорогая, мне так жаль, что я огорчила тебя, но обещаю не уводить твоих ухажеров». Потом вы можете засмеяться. У вас такой очаровательный смех. А она отойдет от вас, расстроенная намного больше, чем вы.
– Очаровательный смех? – переспросила леди Глэдис. Отвернулась и стала разглядывать картинки с модами на противоположной стене.
– И вообще у вас чудесный голос. – Леони
– Это нас не уравнивает.
– Самая большая армия, пусть даже оснащенная лучшим образом, не всегда выигрывает сражение, – сказала мисс Нуаро. – Неужели ваш отец никогда не рассказывал, что для этого требуются еще ум и удача?
Чуть позже
В это время дня, когда светские модницы переодеваются для прогулки в Гайд-парке, лорд Лисберн рассчитывал, что в магазине будет относительно спокойно. Иначе он не взял бы с собой Суонтона. В магазине действительно было тихо. В демонстрационном зале несколько работниц восстанавливали порядок после ухода недавних клиенток. Они раскладывали ленты и безделушки по ящикам, заново расставляли товары в витринах, расправляли поля у шляпок, поправляли юбки на манекенах. Единственной клиенткой оставалась пожилая дама, которая все никак не могла решить, ленту какого оттенка коричневого цвета ей стоит купить.
Суонтон нервно расхаживал в дальнем конце зала, когда Мэри Парментер вернулась и предложила назначить встречу на другой раз.
– Они, должно быть, заняты с важной клиенткой, – сказал ему Лисберн. – Почему бы тебе не отправиться в «Уайтс»? В клуб женщин не пускают, и ты сможешь восстановить душевное равновесие с помощью бокала вина или виски.
Остановившись, Суонтон смотрел на друга, словно забыв о том, где находится.
– В «Уайтс»? – переспросил он.
– Да. Юные леди не доберутся там до тебя.
– А ты?
– А я подожду, – сказал Лисберн. – Я вполне могу заняться нашим делом и без тебя. У меня это даже лучше получится, если ты не будешь расхаживать рядом.
– Мне нужно написать полудюжину поэм меньше чем за неделю! – воскликнул Суонтон. – Ты, наверное, тоже немного не в себе.
– Это еще одна причина, почему тебе нужно удалиться в какое-нибудь тихое местечко, где женщины не хихикают, не заливаются краской и не придумывают повод, чтобы оказаться рядом с тобой.
Совершенно естественно, Суонтон не понимал, что происходит вокруг. Работницам нужно было бы ударить его по голове подставкой для шляп, чтобы обратить на себя внимание. Но в отличие от светских барышень их главным образом возбуждало присутствие рядом знаменитости. Они наверняка не читали его стихов, если вообще умели читать. Другими словами, их интерес был личным.
Суонтон огляделся, оценив обстановку вокруг себя.
– Ладно, – сказал он. – Намек понял.
«Нет, не понял», – подумал Лисберн.
При удачном стечении обстоятельств Суонтон сумел бы перейти Сент-Джеймс-стрит и не попасть под проезжающий экипаж. Но если бы ему грозила опасность, на помощь поэту кинулась бы какая-нибудь симпатичная девица и спасла бы его, пусть даже она была бы одним из двух человек в Лондоне, которые не знали, кто он такой. Ведь вид у Суонтона ангельский.
В любом случае Лисберн – не его нянька. Более того, в течение двух последних дней ему пришлось помучиться, решая проблемы друга.