Оборотень
Шрифт:
— Убрались восвояси, можем говорить. Ты так устала, отчего же смолчала и ни словом не обмолвилась об этом?
— Ты безумно радовался, я не хотела тебя огорчать. Покупаюсь и взбодрюсь. Ужинай, я не хочу.
Он недовольно заметил:
— Таня, опять?
— Это серьёзно. Налей и подай мне морсика, очень хочется пить. Ты опять подглядывал за мной. — Расслабившись на подушках, подоткнутых под спину и бока полулёжа на кушетке, попросила она напиток и тут же укорила ему за учинённые безобразия.
— Мне никто не давал команды отвернуться. Примите сударыня, свой морс. Может, хоть маленький кусочек плюшечки, сжуёте?
Она тут же высказала своё неудовольствие.
— Ох, оставь меня. Мне ещё надо набраться сил, чтоб покупаться.
— Покупаешься. — Пообещал он, торопливо проглотив ужин. — Я готов идём.
Уйдя в спальню и сняв одежду, застегнул на шее ошейник и, подойдя к двери, принялся ждать, когда поднимется она. Таня вставала, охая, держась то за ноги, то за спину. Подняла, найдя мимоходом свалившуюся при лежании с ноги парчовую туфлю, и отправилась к двери. Передвигалась не спеша, маленькими шажками. Не обращая внимания в ванной на добермана, разделась и, плюхнувшись в тёплую воду с настоями из трав, блаженно застонала. «Какая прелесть! Одно плохо выбраться отсюда сама я не смогу». Закрыв глаза и поискав рукой собаку, она отстегнула ошейник. Сергей догадался сам, что с ней сейчас происходит. Покупав её и завернув в простыню, подоткнув подушку под голову, уложил на обтянутую кожей рядом с ванной кушетку. Окунувшись в пахнущую травами воду сам и получив удовольствие от купания, намотал на бёдра её халат принялся думать, как ему выкручиваться. Серж, собрав разбросанное бельё девушки и заткнув за пояс ошейник, прикинул, что делать в такой ситуации. Но как тут не крути, а попасть в её комнаты разом они могут только на его ногах. Поэтому, подняв, пробующую сопротивляться, княжну на руки, он, приоткрыв дверь, проверив коридор: «Кажется, пуст, и куда деваться, надо попробовать пройти». Почти у самой комнаты вылетела на них с тазом и кувшином воды Марфа, но, увидев его, с перепуганным лицом, отвернулась к стене. «Так-то лучше». — Ухмыльнулся Серж, занося, побледневшую, от такой встречи княжну в комнату. Её наклонённая к нему головка с тихо качающимися кудрями, щекоча, касалась его щеки. «Это невероятно трудное испытание вести себя с ней, как с сестрой». — Перекривился своим мыслям он.
Зажжённые Марфой лампы бросали то свет, то тень, беспрестанно ведя игру на предметах обстановки и бледном лице встревоженной девушки. Зелёная лампа в спальне и синяя висячая в комнате, создавали необычную игру света… она в своём страхе и смущении была прелестна. «Я сам сойду с ней с ума». — Старался не смотреть на неё Серж. Не касаться её он не мог…
— Успокоилась и забыла думать о ней. Спи, я сказал. — Проговорил он жёстко.
— Марфа маменьке предана, как собака…,- уронила она слово и прикусила язычок на последнем слове.
— Она никому не скажет, да ей никто и не поверит. Сочтут за сумасшедшую. Откуда тут мужскому духу взяться.
— Позволь мне переодеться.
— Ты и так хорошо упакована, отдыхай. Это мне надо переодеться, я разгуливаю в твоём халате.
Оттесняя все тревоги, сон от усталости, и принятых с духмяными травами ванн, сморил буквально сразу же. Всю ночь ей снились, то безумные скачки, где они неслись, обгоняя друг друга, то их нарошенский поцелуй за кустами, для маскировки и отвода глаз. Только как ей было хорошо в том сне, век бы не просыпаться…
Глава 12
Утром разбудила нянька, охаживающая деревянное полотно двери сухоньким кулачком. Таня приоткрыла дверь, придерживая её, и не давая старушке проникнуть в комнату. Тут же высказала своё неудовольствие:
— Няня, что за спешка. Я вчера так устала на прогулке.
Та, отерев сухенькими пальчиками ротик, заторопилась с объяснениями:
— Письмо от матушки, ещё вчера пришло, а я уснула и запамятовала.
В глазах княжны застыл испуг. Это ломало все её логические построения. Таня, разорвав спешно конверт, пробежала глазами текст и, побелев в бессилии, прислонилась к косяку.
— Что княгиня-то прописывает нам? — вернула её в реальность нянька. Она смотрела на неё с большим любопытством.
— В гости будет сегодня, — побелевшими губами прошептала она. В сердце сразу будто вбили гвоздь: «Это конец!»
Нянька всплеснула ручками.
— Какая радость, пойду, извещу людей. — В её бесцветных глазах, загорелись радостные огоньки.
Таня, в панике захлопнув дверь и приходя потихоньку в себя от известия, подлетев к мирно сопящему Сергею, принялась будить.
— Серёжа просыпайся, ну Серёжа, что ж ты так сладко спишь и совсем меня не слышишь, — горячо кричала она, тормошила его. Это было похоже на крик души.
— Таня, что за шум ты подняла, — потянулся тот, ловя её за трясущую его руку.
— Маменька, едет сюда маменька…
Он не разделил её паники. Хотя и очень смутился, покраснел, — но проговорил:
— Ну и что за беда. Пусть себе катит…
Она была немного разочарована его недооценкой предстоящих трудностей, но не было лишнего времени совсем, чтоб терять его на пустяки. Всё же вкратце она уделила этому минутку.
— Серж, ты не знаешь маменьку, я буду ходить по струночке, вязать, вышивать и заниматься всякими глупостями… и потом, как быть с тобой? У неё такой нюх…
Перебив её, он быстро и весело спросил:
— Она что не любит собак?
— На дух не переносит, — замахала она руками. — Её любимицы кошки.
— Бр-р! Я могу и сорваться, если она притащит такую с собой, — ухмыльнулся он.
— Серж, право не до шуток, как быть? У нас нет ни часа на промедление! — волновалась она.
— Пока всё оставим как есть, а там посмотрим. Если уж будет очень напирать, то надо поискать место, чтоб пересидеть маменькин налёт. У вас что-нибудь, сударыня, такого — эдакого поблизости нет на примете?
От его спокойствия её глаза просветлели надеждой. Таня потёрла виски и вспомнила:
— Охотничий домик в лесу и даже с баней, — идея озарила её так стремительно, что она не успела её ещё обработать в своей голове. Она смотрела на него, мол, какую реакцию произвели на него её слова. Он же остался вполне доволен.
— То, что надо. Будет шуметь и очень воспитывать, отведёшь меня туда, — вырвалось у него.
Таня же не разделяла его беспечности.
— Серж, но как ты там справишься, я не понимаю?
— Ты снимешь с меня ошейник, и я прекрасно выкручусь, — разложил всё по полочкам он.
— А если опасность? — пугалась она.
— Не надо так нервничать, княжна. Ошейник будет всегда у меня под рукой, застегнуть я смогу. Доберманом они меня не возьмут. Пристрелить могут, взять нет.
Таня в страхе схватилась ручками за щёчки.
— Серж что ты такое говоришь…
— Право не вижу причины так кручиниться, успокойся. Ты умывалась? Нет. Давай займёмся этим приятным занятием. Я солью, ты помоешь глазки…