Оборотная сторона героя
Шрифт:
Дальнейшие события растворялись в шумихе и беготне набежавших зрителей, перемигивании сигнальных огней спешно вызванной полиции, завываниях машин скорой помощи и резком запахе лекарств. Из калейдоскопа лиц врачей, пассажиров, полицейских и работников аэропорта Арагорн запомнил только, как ледяные ладони Алессандры всё время сжимали его руку. Она что-то говорила ему; он не услышал ни слова, ему было достаточно того, что девушка цела и невредима, сам же он напряжённо следил за парамедиками, суетившимися над Лексом.
— Внутренние органы не задеты,
Когда цыгана погрузили в фургон машины скорой помощи, конквестор направился было вслед, но Алессандра настойчиво потянула его за руку.
— Ты ему ничем помочь не можешь. Лучше отдохни, а его навести завтра.
Завтра?
Арагорн попытался сконцентрироваться на смысле сказанных ему слов. Завтра? А почему бы и нет? Парень так и так будет в больнице и никуда оттуда не денется.
Некоторое время спустя Арагорн уже сидел в такси, и Алессандра, устроившись рядом, говорила с кем-то по телефону. Потом был тихий, длинный коридор гостиницы с кадками искусственных деревьев и зелеными коврами на полу. Белая дверь с электронной коробкой для карты-ключа. В противоположном конце коридора топтались Карлос и Джейк… Неужели в этом городишке всего одна гостиница?..
Просторный, залитый тёплым светом номер с большим зеркальным шкафом у входа.
Махровый халат у двери ванной.
Застеленная золотистым покрывалом широкая двуспальная кровать.
Алессандра копошилась в одной из своих сумок, раскладывала какие-то коробочки и флакончики. Расстегнула заколку и встряхнула головой, рассыпая по плечам каскад черных волос.
«Она привела меня к себе в номер, — запоздало сообразил Арагорн и устало обрадовался. — Привела к себе в номер и, похоже, выгонять не собирается».
Сейчас был, пожалуй, самый удачный момент для того, чтобы разрешить все накопившиеся между ними недоразумения, поговорить, объясниться. Арагорн даже открыл было рот — и заметил, что нервное возбуждение у девушки схлынуло, и осознание случившегося начинает понемногу до неё доходить — она дрожала. И потому вместо разговоров он подошел к Алессандре, обнял её, крепко прижал к себе, лег вместе с ней на кровать и держал её до тех пор, пока она не разжала нервно вцепившиеся в него руки и не заснула.
Всё остальное — завтра.
Завтра, когда они отоспятся, он поговорит с Алессандрой.
Завтра он позвонит Папычу и брату.
Завтра он подпишет все протоколы полицейских.
Завтра он навестит цыгана и, быть может, выведает что-нибудь насчет Ахилла.
Завтра…
Пингвин до смерти боялся победы своего бойца. После пары боев, когда его арестант с почти показушной легкостью, присущей дешёвым боевикам, разделался со своими соперниками, а букмекерские ставки на него резко пошли вверх, Пингвина осторожно тронул за рукав молодой мужчина в строгом костюме и дорогих очках, тонкие оправы которых придавали ему обманчиво интеллигентный вид.
— Твой парень может дойти до полуфинала, но там он сдаст бой Уборщику. Иначе…
Псевдо-интеллигентному молодому человеку даже не пришлось договаривать угрозы — бурное воображение услужливо дорисовало трусоватому, привыкшему прятаться от мелких проблем за полицейской формой Пингвину красочные подробности, среди которых мелькали кровожадные ухмылки на незнакомых лицах, огнестрельное оружие самого разного калибра, пожар в его двухкомнатной «хрущевке» на втором этаже и еще почему-то свиньи.
Однако понимание полных масштабов трагедии пришло к Пингвину чуть позже, когда побледневший от страха полицейский понял, что не может объяснить своему неуправляемому арестанту, что тому надо сдать предстоящий бой. И не потому, что не может того уговорить проиграть, а по причине банального языкового барьера. Да, его чудо-боец уже принёс ему неплохие выигрыши и обещал просто озолотить в полуфинале. Только вот если и впрямь озолотит, то насладиться выигрышем Пингвину, похоже, не удастся.
Пингвина трясло от страха. Он невидящим взглядом уставился в центр спортзала, где начался первый бой полуфинала, и напряжённо размышлял, как быть. Когда кто-то тронул его сзади за плечо, он буквально подпрыгнул от неожиданности и не смог подавить испуганный вскрик.
Перед ним стоял хорошо одетый сутулый мужчина с пепельно-седыми волосами, глубоко запавшими черными глазами и высокими, резко очерченными скулами.
— Ты откуда его знаешь? — поинтересовался сутулый, небрежно кивая в сторону равнодушно следящего за происходящим на матах арестантом.
— Друг мой, — с трудом сглотнул взвинченный полицейский.
— Друг? — чёрные брови мужчины дрогнули. — И как зовут твоего друга?
— Как зовут? — окончательно растерялся Пингвин, чувствуя, как от страха тупеют мозги.
— Да, как его зовут? — терпеливо переспросил собеседник.
— Богдан Иванович, — отвлёк его какой-то парень, протягивая телефон, — Ваш брат звонит.
Собеседник отвернулся, и Пингвин почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Слышал он про одного Богдана, связанного с подпольными боями. Говорили, что тот Богдан стоял у самых истоков и сделал на боях своё состояние. К его мнению прислушиваются организаторы, он владеет букмекерской конторой и полудюжиной опытных бойцов, ездит на бронированном автомобиле, курит «Кохибу» и держит охрану из цыган, да и сам, говорят, является одним из цыганских баронов.
Надо было бежать! Надо было просто бросать своего арестанта и бежать к чёртовой бабушке сразу перед полуфиналом! Не зря жизненным кредо Пингвина всегда была умеренность — именно она позволяла ему не бедствовать и при этом неизменно оставаться не замеченным. А вот теперь он зарвался. И всё — из-за этого арестанта. Хотя кто же знал, что тот окажется так хорош?
Богдан Иванович, тем временем, сложил сотовый и повернулся к трясущемуся полицейскому.
— На чём мы остановились?.. Ах, да, на твоём друге. Так как, говоришь, зовут твоего друга?