Оборотни
Шрифт:
Объемистый, в девяносто три страницы, перечень мало что давал. В нем были сверстаны однострочные заголовки, которые касались событий и лиц, связанных с деятельностью американских контрразведывательных организаций на Европейском театре с 1945 по 1958 год. На каждой странице распечатки было до ста двадцати строчек, всего свыше одиннадцати тысяч сюжетов, из которых предстояло сделать выборку. Один заголовок мог охватывать от ста до пяти тысяч элементов, затрагивающих определенный сюжет. Это означало, что от тридцати до сорока отдельных сюжетов в этом сегменте
Следовало признать, что это бессмысленная потеря времени.
Четырежды он просмотрел перечень вдоль и поперек, не имея никакого представления о том, что же следует искать.
Наступило время открытой игры.
Он решил ничего не говорить ЗДР, поскольку тот все равно станет возражать.
Подняв телефонную трубку, он попросил секретаря соединить его с Филом Новаком.
— Я собираюсь приоткрыться русским, — сказал он Новаку. — Как далеко могут они пойти?
— Думаю, что им, как и нам, желательно разрешить этот вопрос побыстрее.
— О’кей. Я убежден, что существует прямая связь между проблемой компьютерного вируса и нападениями на нашу агентурную сеть. Тот факт, что под ударом оказываются и русские агенты, означает, что мы находимся по одну сторону. Если только они сами не пытаются нанести нам удар.
— Не вижу, что могли бы они выиграть от этого.
— Я тоже. У меня здесь перечень различных файлов, которые повреждены компьютерным вирусом. Думаю, что нам следует показать им его. — Он почувствовал, как у Новака перехватило дыхание. Оба ясно представляли необычность предполагаемой акции. — Понимаю опасность, но не вижу другого выхода. Я хотел бы переправить этот перечень через вас и вашего контактера. Там может оказаться что-то общее для обеих сторон, что-то, поддающееся осмыслению только с двусторонней позиции.
— На это получено добро? — Новак подразумевал исполнительного директора.
— Конечно. — ЗДА не добавил, что тот разрешил ему действовать на собственный страх и риск. И если будут положительные результаты, ЗДА непременно будет повышен в должности.
— О’кей. Я это устрою.
— Вы получите перечень. Но прежде чем показать его, скажете, что они должны открыться в той же степени, что и мы. Оставьте ему время связаться с Москвой и выяснить, есть ли у них что-нибудь важное для нас. Я хотел бы удостовериться, какова их готовность сотрудничать с нами, прежде чем брать на себя обязательства.
— Сейчас же займусь этим.
Телефон отключился, ЗДА аккуратно положил трубку. Он не успел убрать руку, как аппарат вновь передернуло звонком. Он снова поднял трубку.
— Да? — сказал он.
— Есть новости? — спросил ЗДР.
— Никаких, — соврал он.
— А где Грязный Хэрри? — Так он называл англичанина.
— Вот-вот вылетит в Новый Орлеан.
— Позвоните мне, если что-нибудь сорвется.
Трубка вернулась на рычаг. Взяв перечень, он снова пролистал его. Ответ заключался в компьютере. Ему вдруг стало жаль, что он послал Такера присматривать за Триммлером. Такер — хороший специалист по компьютерам, если бы он зарылся в это дело, ответ был бы найден. Но теперь поздно сожалеть. Нужен хоть проблеск удачи.
Может быть, с помощью русских удача станет реальностью. Или, напротив, он получит прямой удар в лицо.
Снова зазвонил телефон. Это был исполнительный директор.
— Неплохо бы вам подняться ко мне, — произнес начальник. — Нам нужно обсудить предстоящую поездку президента в Берлин.
Книга третья
ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
Воздушное пространство Америки
Техас
Пустынный пейзаж исчез, и Эдем наблюдал теперь длинные ленты рек, извивавшиеся по зеленой земле, блики песка и воды, отраженные ослепительными лучами молодого утреннего солнца.
«Очень поэтично, — подумалось ему, когда он смотрел вниз через иллюминатор. — Чертовски поэтично».
Рядом с ним сидела Билли, читавшая последний выпуск журнала «Пипл». А через проход болталась из стороны в сторону голова уснувшего Такера и доносилось тихое его похрапывание.
Они летели административным классом. Триммлер с женой находились впереди, в первом классе. Купи Эдем билет туда же, в первый класс, Билли и Такер могли бы его просто возненавидеть. Сейчас это ни к чему. Наверное, и на Триммлера это произвело бы немалое впечатление. Может, и стоило погоношиться, чтобы вконец удивить этого маленького обидчивого ученого?
— Вы бывали раньше в Новом Орлеане? — спросила Билли, откладывая журнал. Она испытывала облегчение от того, что в полете запрещалось курить — ей была невыносима эта вредная привычка.
— Никогда. А вы?
— Я была. В свадебном путешествии.
— Хорошее мероприятие.
— Возможно.
— Договорились с адвокатом?
— Да.
— А я думал, что в Калифорнии жена автоматически получает половину средств своего мужа.
— Я подписала брачный договор, когда мы поженились.
— Передававший все в его распоряжение?
— Что-то вроде этого. Я его любила. Когда любишь, о таких вещах не задумываешься. А когда я подписала, он пообещал, что будет всегда обо мне заботиться, если даже мы разойдемся. Вроде клятвы.
— А что говорит ваш адвокат?
— Что нужно якобы подавать в суд. Их это не интересует. В любом случае они выигрывают.
— Так обстоит дело во всем мире. Чем тяжелее дело, тем они больше получают. — Он помолчал. — Вы долго прожили вместе?
— Двенадцать лет. Четыре года назад расстались. Были хорошие и плохие времена. Иногда было прекрасно, иногда — отвратительно. А осталась только мерзость. Какая-то сумятица.
— Недостает вам его?
— Вы что, детектив?
— Виноват. Мне просто показалось…
— Ладно, вы ошиблись.
Некоторое время они сидели молча, все еще не уверенные во взаимной лояльности.
— Нет ничего плохого в том, что вам недостает человека, с которым прожито двенадцать лет.