Оборотни
Шрифт:
— Эй, козлиная морда! — крикнул Эдем, догоняя тройку.
Билли увидела, как они одновременно повернулись. Двое по краям в тревоге отступили, а Козлоликий остался на месте. Он откинул голову и засмеялся.
— Чтоб ты сдох, чокнутый! — внятно произнес он.
Билли заметила, как Фрэнки изменил позицию, чтобы никто не загораживал ему тройку.
— Вы хорошо владеете словом, — сказал Эдем. — А раз так, мне хотелось бы проводить вас к некоторым людям, которые с удовольствием выслушают все, что вы могли бы рассказать.
— Никуда я не пойду. Ты меня понял, чокнутый?
Козлоликий продолжал смеяться и легким движением развел по сторонам своих спутников, как бы готовя место для схватки с Эдемом. Прохожие, чувствуя опасность, подались кто куда.
— Тебе придется забрать всех нас, — сказал Козлоликий Эдему. — Иначе один из нас заберет тебя, сраная ты морда.
Эдем, с нацеленным на Козлоликого пистолетом, старался не упускать из виду его спутников.
— Билли, держитесь в стороне, — сказал Фрэнки. Его ручной пулемет тоже был направлен на Козлоликого.
— А, это твоя поддержка? — смеялся Козлоликий. — Чертов инвалид?
Он потянулся в карман и вытащил пистолет, сработанный в 1945 году в Городе Греха, — «Особый для субботних ночей».
— Вы готовитесь к смерти, — предупредил Эдем.
С другого конца улицы послышался повелительный крик. Краем глаза Эдем увидел бежавшего полицейского, который на ходу вытаскивал пистолет из кобуры. Случайный прохожий, неожиданно вынырнувший из какого-то переулка, развернулся и бросился к закрытой двери ближайшего магазина.
Сбитый с толку этим непонятным движением, Фрэнки отвел пулеметный ствол от намеченной цели, и Козлоликий именно в этот момент поднял свой пистолет и выстрелил в ногу таксисту.
Эдем бросился к Козлоликому.
— Не стрелять! — закричал он. И прежде чем Козлоликий поднял пистолет, чтобы выстрелить еще раз, Эдем нанес ему удар в лоб рукояткой своего браунинга.
Козлоликий упал на тротуар, пистолет оказался на мостовой. Эдем рванулся к одному из его спутников, пытавшемуся скрыться. Размахивая пистолетом, по Кэнел-стрит подбегал полицейский. Фрэнки продолжал стоять, будто ничего с ним не случилось. Затем он спокойно поднял свой пулемет, и Билли услышала: тра-та-та-та! — выстрелы в голову Козлоликого. Кровь и кости разлетелись по тротуару, и она в ужасе отвернулась.
Полицейский, панически не понимавший что к чему, стал стрелять в воздух.
— Прекратите! — крикнул Фрэнки полицейскому и бросил на тротуар свой пулемет. — Мы от правительства. Прекратите огонь!
Полицейский перестал стрелять и осторожно приблизился к инвалиду.
— ЦРУ, — подтвердил Фрэнки. — Позовите на помощь. Будьте прокляты, добудьте какую-нибудь помощь!
Полицейский, все еще державший в руке пистолет, свободной рукой стал настраивать свою рацию.
Эдем, мгновением раньше поваливший Билли на тротуар, чтобы избежать случайной пули, помог ей подняться на ноги. В другой руке он все еще сжимал пистолет.
— Эта сволочь прострелила мне больную ногу, — услышали они слова Фрэнки. Он стоял, опираясь на свой костыль, и смеялся как ни в чем не бывало. — Он выстрелил в мою негодную ногу. И что бы вы думали? Не чувствую никакой боли. Никакого уважения к инвалиду!
Эдем отпустил руку Билли и повернулся к таксисту.
— Я же кричал вам не стрелять. Он был нам нужен живым.
— Я не слышал вас. Подумал, что мерзавец собирался…
— Пол-улицы слышало меня.
— Бросьте пистолет. Сейчас же! — приказал полицейский Эдему, направляя на него свой ствол. Эдем кивнул и швырнул браунинг на тротуар. — А теперь станьте ко мне спиной и заложите руки за голову.
Когда Эдем выполнил это, послышался звук приближающейся сирены.
События вновь выходили из-под его контроля. Он вздохнул.
Вот, Маркус, в каком я дерьме. Меня засасывает все глубже и глубже.
Картер приказал Эдему явиться к нему в комнату, как только тот вернулся с Кэнел-стрит.
— Разберусь в этом идиотизме и займусь непосредственно вами! — бросил он, покраснев от гнева. — Надо быть совсем безумным, чтобы среди дня, на многолюдной улице начать стрельбу. Глупая, пустая башка…
Эдем на это не прореагировал. Он не собирался соревноваться в крике с этим младшим чиновником и объяснять, что он ничего не начинал, а хотел только привести Козлоликого для допроса.
Как только Эдем остался один, он начал укладываться. Он уже принял решение относительно дальнейших действий. Неприятности носились в воздухе, ему нельзя было здесь оставаться. Он вспомнил слова Коя: «Действуйте по своему усмотрению».
— Куда вы собираетесь? — спросила Билли, когда он впустил ее.
— Вам не следует этого знать.
— Почему?
— Вы же не станете рассказывать того, что не знаете.
— Но я же не ребенок.
— Конечно.
— И я знаю, что замышляет Картер в отношении вас.
— Это шантаж.
— Это доверие.
— Тогда расскажите мне.
— Забавно. Он думает, что вы определенно причастны к этому делу. Даже говорит, что английское правительство может быть замешано.
— Он рехнулся.
— В этой безумной неразберихе можно подумать и о таком варианте. Вполне возможно, что они могут обвинить и Папу Римского. Кто-нибудь поверит даже этому. Короче говоря, он хочет прихватить вас в Вашингтон для допроса.