Оборванные нити. Том 3
Шрифт:
Перетерпеть! Легко сказать. Чего-чего, а терпеть Сергей Саблин не умел никогда. Ему необходимо было воевать, чтобы силой оружия завоевывать свое право «не терпеть».
Тем временем в очередной раз подходил назначенный день судебного заседания, на котором рассматривался иск Вихлянцева к Северогорскому Бюро судебно-медицинской экспертизы о восстановлении на работе. На сей раз никаких переносов уже не было, и Сергей снова вынужден был отвлекаться от своих основных обязанностей, готовясь к суду, подыскивая юристов, которые взялись бы выполнить функции адвоката со стороны ответчика, собирая документы и пытаясь толково написать мотивированный отзыв на исковое заявление. Написать такой отзыв ему предлагалось официально как представителю организации, к которой подан иск. Он злился, писал черновики,
Суд состоялся. Исковое заявление Юрия Альбертовича Вихлянцева осталось без удовлетворения. Процесс Саблин выиграл, хотя не особо на это рассчитывал.
И только после суда Сергей вспомнил, что обещал Глебу Морачевскому поговорить с директором похоронной службы Лавриком. Выкроить время для встречи оказалось непросто: за время подготовки к суду и самого слушания дела, длившегося три дня, в Бюро скопилась масса неотложных дел, непросмотренных Саблиным актов, сроки по которым уже горели, неотвеченных официальных писем и прочего, чем непременно бывает занят рабочий день руководителя. Наконец он выбрал день, когда мог бы закончить работу в Бюро не в девять вечера, а хотя бы в семь. О том, чтобы закрывать кабинет и уходить домой в три часа, как все судебно-медицинские эксперты, даже речь не шла. Набирая номер телефона Виктора Павловича, Сергей казнил себя за то, что, увлекшись собственными проблемами, не поговорил с Лавриком раньше. Так закрутился, так замотался, отбиваясь от проверок и давая бесконечные объяснения в разных инстанциях, что данное Глебу обещание поговорить с директором похоронной службы просто вылетело из головы. «Ничего, — утешал сам себя Саблин, — пока Вихлянцев не стал начальником Бюро, „Ритуалу“ ничто не угрожает. А пока не состоялся суд, об этом и речи быть не могло. Если бы Юрия Альбертовича восстановили на работе, ситуация могла бы стать критической для Лаврика, но поскольку суд решил дело в пользу Бюро, никакой опасности для похоронной службы нет. Так что, может, я и не очень виноват». И еще он подумал, что будет ужасно обидно, если Лаврик окажется занят. Не по телефону же вести подобные беседы!
Лаврик действительно имел на тот вечер определенные виды, однако услышав, что дело у начальника Бюро судмедэкспертизы важное, согласился планы изменить.
— Давай тогда посидим в том же ресторанчике, что и в тот раз, помнишь? Мы с тобой после суда по делу Рыкова туда заходили? — предложил директор похоронной службы.
— Только не туда, — быстро откликнулся Сергей.
Мысль о приближении к зданию суда хотя бы на километр вызывала в нем содрогание.
— Ладно, предлагай другую точку.
— А если спортбар на Пролетарской? Бывал там?
Спортбар, в котором подрабатывал байкер-художник — школьный учитель Максим, стал в последнее время, после отъезда Ольги, излюбленным местом, где Саблин проводил время, если не хотел возиться с приготовлением еды дома. Он активно пропагандировал заведение и нахваливал его всем, с кем общался, и даже Лев Станиславович Таскон, у которого жена была великолепной кулинаркой, не устоял перед соблазном, пришел туда с Саблиным и остался очень доволен. «Еда, конечно, не ахти, — говорил он, — моя Лялечка ту же жареную картошку готовит не в пример лучше, но что касается атмосферы — тут я полностью согласен. Действительно, молодые здоровые позитивно настроенные мужчины, особенно если они все вместе чему-то радуются, оказывают невероятное энергетическое воздействие. Я помолодел на добрый десяток лет, пока сидел здесь». И впоследствии Таскон несколько раз говорил Сергею, что заходил в бар на Пролетарской «подпитаться энергией и набраться душевных сил». А вот Виктор Лаврик, как выяснилось, там не бывал.
— Не приходилось, — ответил директор «Ритуала». — Хотя отзывы слышал неплохие, вроде, там и пиво бочковое, и интерьерчик приятный.
— Вот интерьерчик — это как раз заслуга моего доброго приятеля, — рассмеялся Сергей, — и поскольку его там зело уважают, то и к нам отнесутся со вниманием. Во всяком случае, тушеная капуста к сосискам будет точно не протухшей, а сами сосиски достаточно вкусными. И картошечку они хорошо жарят.
Лаврик опоздал на встречу
— Дела, которые я на вечер наметил, нужно было как-то свернуть, — объяснил он, оправдываясь.
— Да ничего, — Сергей махнул рукой официанту, который немедленно подбежал и положил перед ними меню, все такое же скромное по содержанию, но уже куда более пышное и помпезное по форме: арт-директор бара, получив задание владельца придать заведению некую респектабельность, многое изменил в оформлении не только меню, но и интерьера, и даже попытался воздействовать на поваров в плане культуры сервировки и подачи блюд, стремясь компенсировать этим скудность ассортимента.
Саблин пересказал Лаврику то, что узнал от Глеба. Тот слушал внимательно и только иногда похмыкивал.
— Н-да, — протянул он, когда Саблин умолк, — рано я расслабился. Мне-то казалось, что все стабильно, вся поляна поделена и можно спать спокойно. Я же видел, что ты темы платных ритуальных услуг не поднимаешь… А кстати, почему ты ее не поднимал никогда? Такой бескорыстный, да?
— Такой неделовой, — рассмеялся Саблин. — Людям моего плана бизнес противопоказан, мы под него не заточены. Короче, мне ритуальные услуги не интересны. Мне зарплаты хватает.
— Ну да, — кивнул Лаврик, — я и смотрю, что ты не пытаешься переключить на себя финансовые потоки. Раньше, при вашем прежнем начальнике Бюро, все было иначе, он лапу в ритуальный карман так глубоко запустил, что еле выдернули, чуть вместе со всей рукой не оторвали. И когда меня сделали директором, я, честно, говоря, побаивался, что все начнется сначала. Вашего Двояка нелегко было с плеч скинуть, справились только потому, что он все мозги пропил, а вот если бы ты за дело взялся, то мне бы уже было не отвертеться, у тебя хватка бульдожья.
— Расслабься, — сказал Сергей, — у меня хватка только в отношении моей профессии, а в бизнесе я полный лох.
— Не знаю, не знаю, — Лаврик хитро посмотрел на него, — про тебя слухи-то интересные ходят, якобы ты там целую коррупционную схему разработал и большие дела проворачиваешь, так что не прибедняйся.
Саблин грустно рассмеялся.
— Вот ведь парадокс, Витя: те, кто обвиняет меня в коррупции, потому и ополчились, что я этим не занимаюсь. Да они спят и видят, как бы в Бюро начали деньги зарабатывать, тогда бы и им перепало. А так меня считают полным лохом, который по деньгам ходит, а нагнуться и поднять ленится. Вот именно в этом меня и обвиняют теперь. И что самое занятное — у Вихлянцева все получалось потому, что его бабы любят. Красивый, свободный, обаятельный, и весь мой средний медперсонал под его дудку пляшет. У меня врачи-то в основном мужики, в танатологии вообще только одна заведующая — дама, в гистологии одна дама и еще одна — биолог, ну, ту, которая в декрете, я не считаю, она в этих играх пока не участвует. А вот лаборанты у меня все женского пола, и медрегистраторы тоже. Вот всей этой жаждущей мужского внимания массой Вихлянцев и управляет, причем весьма ловко. Они ему в рот смотрят, а меня тихо ненавидят. И под его диктовку или с его подачи строчат на меня бесконечные жалобы и в прокуратуру, и в областное Бюро.
— Ну? — приподнял брови Лаврик. — И на что жалуются? На то, что ты на них не женишься?
— Если бы! Жалуются, что я груб, невежлив, ругаюсь матом на рабочем месте, кричу на подчиненных, оскорбляю их, необоснованно лишаю премиальных и все такое. Еще пишут, что я вор и взяточник. И ты знаешь, что мне кажется?
— Что?
— Вихлянцев все это делает специально, чтобы меня спровоцировать. Он ведь не рассчитывает на то, что по этим жалобам ко мне будут приняты меры дисциплинарного воздействия. Придет проверка, посмотрят, убедятся, что все неправда, и жалобу отправят в архив. Реального вреда для меня никакого. Но этим он меня может здорово достать. Да, собственно говоря, уже достал. Потому что проверки отнимают у меня время и выматывают. И рано или поздно я потеряю контроль над собой, найду эту гниду и набью ему морду. И вот тогда все получится так, как он хочет: меня снимают с должности, а может быть, и уголовное дело заводят. А его назначают. Уж об этом-то наш зампрокурора непременно позаботится.