Обратная сторона Зла
Шрифт:
Аскалон сидел как громом пораженный. Про два часа он сказал просто так, думая, что этим-то наверняка испугает Ворона. Но ошибся. И вот теперь надо было выполнять обещание, чтобы не оказаться пустым болтуном.
Во Дворец Аскалон возвратился совершенно раздавленный. Дело, которое он считал легким, оказалось ему не по силам. Он так и не узнал, как найти Виринею.
Ворона увезли сразу же, и хотя Аскалон ничуть не жалел его, он никак не мог отделаться от ощущения, что совершил какую-то гнусность. Наследник великого Города не мог преступать закон, осуждать кого бы то ни было без суда было аморально. Единственное, что его оправдывало, это чрезвычайные обстоятельства. Совесть его была чиста, но почему-то на душе у него было так тяжело, что он не мог вздохнуть полной грудью.
Разговор с отцом, который ждал его возвращения, несколько облегчил его душу.
– Запомни, сын, тебе рано или поздно предстоит стать Правителем, - сказал ему Ангелар, - а это значит, что не раз тебе придется принимать сложные решения. Научись перешагивать через себя, загонять вглубь души свои чувства, контролировать эмоции – без этого невозможно быть Правителем. Да, мы простые люди, и нам не чужды ни сострадание, ни боль, ни разочарование. От этого не избавиться, ты никогда не станешь железным: у тебя будут и слезы, и муки совести. Это не плохо, иной раз даже помогает. Главное, не позволять им взять над собой верх. Сегодня ты знал, что поступаешь правильно, и хоть тебе было тяжело, ты послушался рассудка. Это первая твоя небольшая победа, как будущего Правителя.
– Победа? – горько спросил Аскалон. – Какая же это победа, если я ничего не узнал, и теперь надо начинать все сначала.
– Ну что ж. Отрицательный результат – тоже результат. Мы исключили одну возможность – значит, можем переключиться на другие.
– Что-то я не помню, чтобы у нас были другие варианты решения этой задачи.
– Сын, уныние – жесточайший из грехов. Постарайся не впадать в него. Человек жив до тех пор, пока он действует. Итак, что мы предпримем?
Аскалон развел руками.
– Знаешь что? По-моему, самое время собрать Совет Старейших.
На том и порешили. Правитель отправился сделать соответствующие распоряжения, а его сын, резонно рассудив, что сегодняшний вечер все равно потерян для государственных дел, решил нанести один визит.
Черный остров был местом легендарным. Добропорядочные граждане с замиранием сердца передавали друг другу изобилующие кошмарными подробностями мрачные рассказы о нем, а граждане недобропорядочные старались вовсе не упоминать его, так как достоверно знали (правда, откуда, непонятно), что тот, кто туда попадет, каждую минуту будет жалеть о том, что не умер раньше. Преступники всех родов, услышав про какого-нибудь своего товарища, что он угодил в тюрьму или на виселицу, говорили: «Повезло!», и все понимали, что имелось в виду. Любая участь считалась завидной по сравнению с участью тех, кто оказался на Черном острове. Так было принято думать, хотя не было никого, кто мог бы подтвердить это – оттуда никто не возвращался.
Вся немалая территория острова была окружена высокой глухой стеной, но эта стена служила совсем другим целям, нежели подобные сооружения в других тюрьмах. За многие годы не было ни одного случая побега. Во-первых, с функцией охраны острова великолепно справлялось море, простиравшееся на много миль вокруг. У острова был всего лишь один порт, к которому раз в три дня приставал небольшой кораблик, привозивший еду и все необходимое. Кораблик никогда не задерживался в порту больше, чем на полчаса: выгрузит товары – и в море, а другого транспорта не было. Во-вторых, через несколько дней всякий, попавший на этот проклятый остров, терял силы и желание что-либо предпринимать; истерзанные голодом и тяжкой работой люди думали лишь о том, чтобы упасть и заснуть.
Сам остров представлял собой гигантскую каменоломню. Весь он был выложен ценнейшей породой камня, используемого для строительства домов, который нигде больше не встречался. Этот камень отличался особой прочностью – ему не страшны были не только землетрясения, но и взрывы приличной мощности. Соответственно, чтобы вырубить из скалы такой камень, требовались немалые усилия. Заключенные, работавшие на каменоломнях, быстро превращались в ходячие скелеты, больше трех-четырех месяцев никто не выдерживал. Нередки были и увечья, а некоторые специально калечили себя, желая прекратить свои мучения – врачей на острове не было, и любая болезнь значила одно – быструю смерть. На таких «счастливцев» здесь смотрели с завистью – быстрая смерть казалась каторжникам раем по сравнению с жизнью на острове.
Ворону «повезло» в первый же день – лишь выйдя на работу, он так сильно поранил ногу об острый камень, что вечером уже едва мог наступить на нее.
Никаких помещений для заключенных на острове не предусматривалось – все ели и спали там же, где работали, на камнях – перемещения до бараков и обратно было бы пустой тратой времени. Когда вырабатывался один участок, просто переходили на другой.
Работа на каменоломне прекращалась лишь с наступлением темноты, и когда прозвучал гонг, означавший, что все могут отдыхать, Ворон без сил опустился на камни. Отдышавшись и выпив воды, которую дежурный охранник разносил в большом ведре, он принялся осматривать ногу, которая болела все сильнее и сильнее. По местным меркам он выиграл главный приз: большая рваная рана воспалилась, в нее попала грязь. Ворон оторвал кусок рубахи и кое-как перевязал рану. Увлекшись своим занятием, он не заметил, как к нему подполз маленький, худой до прозрачности человечек с такими синяками под глазами, что их было видно даже в темноте. Человечек на четвереньках приблизился к Ворону и принялся осматривать его ногу, водя вдоль нее своим носом, словно принюхиваясь.
– Так-так, ага-ага, - повторял он все время.
– Чего тебе? – Ворон неприязненно отодвинулся, но человечек пополз за ним и продолжал свое странное занятие.
– Чего тебе? – повторил Ворон зло, пытаясь напугать этого получеловека.
Человечек сел на корточки, и в темноте заблестели его глаза.
– Ух, повезло, - неожиданно тонко произнес он и хихикнул.
– Ты кто? – спросил Ворон.
– Дорога в рай, - продолжал человечек, противно хихикая. – В рай. Летишь по туннелю. Я хочу в рай, но меня не пускают. А ты будешь в раю. Я тут два месяца, а ты?
– Один день.
– Ух, ты. Тебя привезли из городской тюрьмы?
– Как ты узнал?
– На лице написано, - и человечек засмеялся своей удачной шутке. – Скоро тебя здесь не будет.
– Почему?
– Твоя нога. Это верное заражение крови. Проживешь день или два и бух! – человечек махнул рукой.
– Я сильный. Все пройдет.
Человечек снова тихо захихикал.
– Видел в стене круглую дверь? Они называют ее мусоропровод. Открывают дверь, раз – и тело улетает.
– Куда?
Человечек пожал плечами:
– Вниз. Там падальщики. Они всегда голодные и всегда ждут возле. И косточек не оставят. Я тут полгода, и несколько раз слышал, как они рычат, когда делят добычу.
– Падальщики? – Ворон вспомнил свою недавнюю встречу с хищными тварями на острове и похолодел.
– Да, - хихикнул его собеседник. – А мы падаль.
И в несколько прыжков он скрылся в темноте, только слышалось его приглушенное хихиканье.
Ночью Ворон почти не спал – не давала раненая нога. Временами он погружался в какое-то вязкое подобие сна, ни на минуту не переставая ощущать ноющую боль, к которой вскоре прибавились свинцовая тяжесть и жар.