Образ врага

Дашкова Полина Викторовна

Мальков откинулся на спинку стула и весело, от души рассмеялся. Цитрус смотрел на его блестящие белые зубы, на крепкий щетинистый подбородок, ритмично дергающийся от смеха, на прищуренные голубые глаза, прикрытые длинными, черными, девичьими ресницами, и больше всего на свете ему хотелось врезать кулаком по этой счастливой, сытой, смеющейся физиономии.

— Я вижу, Гарик, вы здорово пили на своем партийном юбилее, — сказал Мальков, отсмеявшись, — перебрал ты, брат. И не проспался.

— Петька, сведи меня с Подосинским. Очень прошу. Никогда ни о чем не просил, а теперь надо

позарез, и ты зря гогочешь. Я не могу тебе всего рассказать, это не мой секрет, — Цитрус заговорил горячо, быстро, даже привизгивал на высоких нотах.

— А чей же? — прищурился Мальков.

— Я уже сказал. Это касается Подосинского. Кинули меня, понимаешь? Но не только меня, его тоже могут кинуть. Так совпало. Кроме меня, никто пока не догадывается, и предупредить некому.

— Подожди, так ты вроде знаком с этим, как его? — Мальков защелкал пальцами. — Ну, чеченец, Мирзоев, кажется? Да, точно, Азамат Мирзоев. Через него проще выйти на Подосинского, чем через меня. Они старые приятели.

Цитрус нервно заерзал на стуле, лицо его сморщилось, побледнело, он показался совсем старым и несчастным.

— Нет, Петька, это исключено… Черт, не могу я тебе всего рассказать. Слишком все сложно. Человек, которому Подосинский доверяет, может здорово его подставить, и надо предупредить заранее. Еще раз повторяю, никто, кроме меня, пока не догадывается.

«Сейчас заплачет», — отметил про себя Мальков, глядя в покрасневшие отечные глаза Цитруса.

— Ох, Гарик, пора тебе боевики писать, — покачал он головой, — чувствую, дозрел до хорошего боевика. Смотри, какую здесь мне интересную интригу выложил, но при этом ничего конкретного не сказал.

Цитрус перегнулся через стол и задышал шашлычно-табачным духом Малькову в лицо:

— Человек, который меня кинул, может меня теперь замочить. Запросто. Большой резон ему меня замочить. А если заранее предупредить Подосинского, то резона уже не будет. Ну ты можешь мне, Петька, жизнь спасти, а?

Цитрус, конечно, преувеличивал. Ему хотелось во что бы то ни стало пробить стену Петькиного насмешливого равнодушия. Но он здорово завелся и сам поверил в то, что говорит. Ему уже казалось, что Азамат и правда пришлет к нему киллера.

— Я должен знать, в чем дело, — Мальков вяло поковырял ложкой апельсиновое суфле и подумал, что напрасно заказал себе десерт после сытной порции севрюги с жареной картошкой и соленьями.

— Не могу, — жалобно простонал Цитрус, — ни одного имени не могу произнести вслух, понимаешь?

— Не понимаю, — покачал головой Мальков, — как я тебе помогу, если не знаю, о чем речь?

— Ну хорошо, я попробую обрисовать тебе ситуацию, не называя имен, зашептал Цитрус. — Меня попросили связаться с одним очень известным человеком, съездить за границу, встретиться с ним и передать предложение другого, еще более известного человека. Тот, который попросил, обещал, разумеется, гонорар. Выплатил аванс. Мелочь, копейки. А остальное я должен был получить, как только тот, из-за границы, приедет в Москву. То есть факт его приезда означает, что дело сделано. Мне говорят, будто его еще в Москве нет, а он уже здесь. Значит, мне врут, меня кидают.

— Подожди,

а при чем здесь Подосинский?

— Как — при чем? — обиделся Цитрус. — Именно его предложение меня попросили передать тому человеку, который как бы не приехал, но на самом деле уже приехал. Слушай, Петюня, если я прав, а я наверняка прав, — Подосинский должен будет меня отблагодарить за такую информацию. От него скрывают, что задание выполнено, хотят воспользоваться за его спиной… В общем, я хорошо с тобой поделюсь, от души.

— Ну, это понятно, — саркастически хмыкнул Мальков, — это само собой. Ты лучше скажи, в чем суть предложения, которое тебя просили передать?

— Ну ты даешь, Петька! — нервно хохотнул Цитрус. — За такую информацию убивают, тебе ли не знать? Я даже иносказательно не могу…

— Фиг с тобой, не надо, — легко согласился Мальков, — только скажи, ты точно знаешь, что он уже в Москве? Насколько надежные у тебя сведения?

— На сто процентов. Он был у меня дома. С какой-то бабой. Мы пили вместе. Я это точно помню.

Мальков долго молчал, откинувшись на спинку стула и опустив длинные девичьи ресницы. Лицо его ничего не выражало, кроме сытости после вкусного ресторанного ужина.

— Ладно, не страдай, великий русский литератор, — произнес он наконец с теплой улыбкой и потрепал Цитруса по плечу, — дело ведь не в том, что я не хочу или боюсь. Я уже понял, тебе очень надо. Но я просто не могу. Не такие у меня с ним близкие отношения, чтобы прямо завтра вас, как ты выразился, «свести». Эти дела просто так, в один день, не делаются. Да и нет его сейчас в Москве.

— А где он?

— На Кипр улетел, — тяжело вздохнул Мальков. — Слушай, Гарик, а ты, может, преувеличиваешь? Может, не так все страшно? Люди, которые рядом с Подосинским, никого просто так не кидают. А уж его самого — тем более. Все ведь жить хотят, Гарик, не только ты один.

— Меня кинули не просто так, а с серьезным расчетом. Там не в деньгах дело, — Цитрус обреченно покачал головой, — я не преувеличиваю. Слушай, а он надолго улетел на Кипр, не знаешь?

— Ну, откуда мне знать? Дня на три-четыре, наверное.

— А потом, когда вернется, может, ты как-нибудь найдешь способ?

— Я уже понял, Гарик, что для тебя это очень важно. Обещать не стану, но если вдруг представится возможность — сделаю.

«Он сжалился, он добрый, — усмехнулся про себя Гарик, — он великодушный. Я должен ему, гаду, в ножки поклониться и ждать теперь, вздрагивая от каждого телефонного звонка, когда его светлости представится возможность…»

— Спасибо тебе, Петя, — проговорил Цитрус серьезно и даже с некоторым пафосом, — я в долгу не останусь.

Вернувшись домой, на свою одинокую кухню, Цитрус почувствовал себя еще гаже, чем прежде. Все он не правильно сделал. Унижался перед Петькой Мальковым, как бедный родственник, как неудачник, умолял сильного счастливого приятеля словечко замолвить. А толку — никакого.

* * *

Поздно вечером, когда Максимка уже уснул, в дверь постучали.

— Добрый вечер. Я сотрудник американского посольства. Меня зовут Вильям Баррет. Можно войти?