Образ жизни, который мы выбираем
Шрифт:
Жестокая война против страха – это, конечно же, одна из главных задач воспитания мужского характера. Но у скольких людей мужество лежит на поверхности, идет от ощущения физической силы, от тщеславия, а нередко даже от некоторого легкомыслия! Они не боятся смерти, но испытывают постыдный страх перед всякими неприятными вещами, и эта боязнь может сделать их подлецами, предателями и подонками, прежде чем они успеют об этом подумать. Иной человек не боится прыгнуть в воду головой вниз с высоты двадцати метров, но малодушничает, когда нужно удержаться от лжи, спровоцированной внезапным смущением, или извиниться перед горничной, на которую накричал ни за что. Проявить мужество, когда жизнь в опасности, вовсе не значит сдать решающий экзамен на подлинную храбрость, ведь самоубийцы как раз доказывают нам, что зачастую больше мужества нужно для того, чтобы выдержать тяготы жизни, чем умереть. И легче в самом дурном обществе объявить себя приверженцем серьезных убеждений и чистой морали, чем в прекрасном обществе любимой женщины бескомпромиссно заступиться за невинно обвиненного человека, может быть, даже выставив себя самого в невыгодном свете.
То, что мы верим в Бога и все же произносим богомерзкие слова, носим в сердце искреннюю любовь, но не знаем, что такое любовь вездесущая – точное выражение так называемой духовности без присутствия духа и при отсутствии последовательности. Дух есть, он парит над материей, но не проникает сквозь нее, слово не становится плотью, а воля
Кто хотя бы раз ездил в автомобиле рядом с шофером, наблюдая чудесное совершенство движений, с помощью которых опытный водитель то и дело обуздывает рвущуюся вперед мощь мотора, каждую секунду контролируя движение машины, прозорливо и точно подчиняя его каждой новой задаче, тот видел некое «представление-притчу». Эта притча объясняет, что значит для человека «упражнение на сдерживание» в широчайшем смысле этого слова, а также как полезно и биологически необходимо так называемое «воздержание». Например, молодой человек, вращающийся в обществе и подверженный великому соблазну к громким и высокомерным речам и суждениям, к зазнайству, к насмешкам и умничанию, должен строжайшим образом следить за своими словами, по возможности избегать превосходных степеней, сильно сдерживать желания проявить себя, иным словами – держать себя в руках. Поначалу это может быть обременительным, но со временем превратится в благодатную привычку, глубоко воздействующую на весь мир недисциплинированных побуждений. «Характер – это централизм», – говорит Эмерсон. Научиться такому образу действий, исходящему изнутри, лучше всего поможет упражнение воли в сопротивлении собственной опрометчивости.
Освобождение совести от притягательных сил человеческого общества, возможно, самая важная и трудная задача формирования характера. Чтобы справиться с ней, нужно очень хорошо знать самого себя. Только знание самого себя подскажет нам, в какой степени наши самые сокровенные поступки ежедневно и ежечасно определяются нашими оглядками на зрителей и соседей, императивом корпоративного духа и общественного мнения. Так и хочется сравнить человеческое общество со сказочной Магнит-горой! Как эта гора вытягивает гвозди из кораблей, так что те разваливаются на куски, так и общество своими похвалами и упреками вытягивает железо из человеческого характера. «Каждый раз, побывав вечером в обществе, – говорил Сенека, – я возвращался худшим человеком, чем был до того». А один немецкий философ, остро замечавший растущую власть общества над отдельной личностью и ее совестью, рискнул высказаться еще более жестко: «Общество опошляет». Он, конечно, не забыл, что с другой стороны человеческое общество со всеми его обязательствами может оказать значительную помощь в развитии человеческого характера. Но в то же время он был прав, указывая на огромную опасность, причина которой – все большее скопление людских масс. Не только утренняя пресса, но также в любое время дня радио и телевидение воздействуют на человека, подрывая основы его совести. А тут еще и политическая пропаганда, наседающая со всех сторон, пытаясь повлиять на его суждения. Да у кого же останутся силы для сопротивления? Тем не менее все культурное развитие человечества зиждется не только на широком развитии человеческого сообщества, но и в той же мере на укреплении совести и характера личности против магнетизма, исходящего от людей. Все эти констатации показывают, сколь необходимы нам не только великие освобождения, но и постоянная бдительность, постоянные упражнения, чтобы не давать внешнему миру определять нашу жизнь. «Нули» в самом широком смысле слова – это люди, у которых нет моральных сил противостоять инстинкту приспособления к тому или иному социальному окружению. Ведь есть же люди, которые ради приятной беседы предадут друга.
Сколько лжи проистекает от желания произвести впечатление или избежать неприятностей! Сколько рабской зависимости в том, как мы воспринимаем и передаем штампы прессы, господствующие взгляды на политические проблемы или суждения о тех или иных личностях! Мало, очень мало осталось по-настоящему независимых мужчин, и даже среди так называемых «оппозиционеров» почти нет людей, способных встать в оппозицию против оппозиции! Никто не хочет остаться в одиночестве. Так ребенок дрожит от страха в темном лесу.
2. Просто мужественность – еще не все
Этическое углубление идеала мужской силы и осознание всех его последствий, без сомнения, совершенно необходимо и плодотворно для нашего самовоспитания. С другой стороны, нужно подчеркнуть, что простая мужественность ни в коем случае не может быть признана целью всех наших усилий по формированию характера. Цель человека, формирующего себя, должна стоять выше разделения по половому признаку. Нам нужен универсальный идеал, в котором мужская и женская добродетель дополнили и уравновесили бы друг друга. Лао-цзы как-то сказал: «Никогда не забывай о своей мужественности, постоянно вспоминай о своем материнском чувстве!» В мощном развитии мужского начала и первопроходческой энергии в наш воинственный, технический и промышленный век [7] мы совсем забыли, что, в сущности, нет ни одной человеческой проблемы, которую можно было бы решить только мужскими добродетелями или только женской добротой и нежностью. Где бы мы ни столкнулись с большими человеческими конфликтами, мы всегда увидим, что энергия и любовь, мужественность и материнское чувство должны действовать сообща, чтобы прийти к единственно верному и надежному решению. В понятии рыцарства, то есть в том, что французы называют «chevaleresque», выражен факт такого совместного действия противоположных добродетелей. Ведь рыцарство означает мужественность и материнское чувство, и можно сказать, что только введение этого материнского элемента в человеческую душу пробудило мужчину и сделало его способным к тому, чтобы в высшей степени дисциплинировать свои силы. Один из великих педагогов XVII века так сформулировал задачу мужского самовоспитания: мужчина должен быть «твердым как алмаз и нежным как мать».
7
Имеется в виду ХХ век. – Прим. переводчика.
3. Эмансипация
Использование мужских методов работы, упражнения в регулярном труде, полное участие в духовной культуре, конечно же, были для женщины необходимыми завоеваниями. Но совершенно необходимо, чтобы все, чему она научилась, женщина ставила на службу самостоятельной женской культурной работе, и чтобы она, вовсе не желая подчиняться мужским методам учебы и работы и становиться лишь винтиком в бездушной и бессмысленной цивилизации, видела свою цель в том, чтобы облагородить все, что происходит сейчас в мире. Достигнуть этой цели она сможет только тогда, когда сама вновь станет полноценным человеком, любящей душой, хозяйкой дома-крепости, прибежища покоя и мира. Мужчина имеет дело с техникой организации, женщина – с душой, с тончайшими связями между людьми. Перевозбужденное и разорванное человечество более чем когда зовет женщин, которые вновь осознают свою наиглавнейшую миссию, доводя ее до высшего логического завершения: «Не ненавидеть с вами заодно, любить со всеми», – хочет Антигона Софокла. Нам нужны женщины, тонко улавливающие в своем доме сокровенный дух ежедневных суждений об окружающих нас людях. Нам нужны женщины – заступницы за наших врагов, не подливающие масла в огонь горячих мужских споров, а видящие свое высшее право голоса – буквально – в силе успокаивающего и примиряющего женского голоса, женщины, везде дающие кров мятущейся душе, женщины, не позволяющие себе скатываться до жесткого неприятия мужчин с тяжелым и отталкивающим темпераментом. Нам нужны женщины, наполненные не только собой и осознанием своих прав, не те, что прежде всего хотят, чтобы поняли их, а те, что сами искренне хотят понять других, которым до конца ясен смысл слов: «Она терпелива и не горячится – не ищет выгоды своей!» Современные юные девушки и молодые женщины! Из-за того, что в широком смысле можно назвать совместным обучением, вам пришлось чрезмерно приспособиться к мужской сущности и мужскому само-утверждению! Вспомните о своем собственном существе и утверждайте свое равноправие в том всемирном царстве любви, которое во всех великих религиях противопоставляется всемирному царству мужской энергии. Только в абсолютной верности самой себе женщина обретет свою собственную высшую силу и таинственным образом сумеет противостоять жестокости этого мира. Очень много современных образованных женщин еще не понимают обозначенных здесь задач. Слишком одностороннее требование своих прав и свобод сильно навредило многим женским душам, удалило их от древней мудрости служения другим и бросило в пустыню служения самим себе. «Много давать и мало требовать – вот высшее женское право», – гласит индийская пословица. Кто понял смысл этих слов, тот понял многое. Конечно, новое время дало женщинам много возможностей для развития и совершенствования. Но за всем этим как-то потерялось из виду то, что некогда жило в самых лучших, преисполненных Бога женщинах, посвятивших себя домашнему служению, и что должно вновь ожить, если мы не хотим, чтобы на людей обрушился новый ледниковый период. Это беззвучный, неосязаемый, неброский и постоянный труд простого любящего присутствия, готовности к самопожертвованию, к тому, чтобы помочь и воздать сторицею. А еще бдительный глаз, участливое сердце, утешающее слово – это вещи, за которые не дают дипломов, которые нельзя измерить земными мерками или предъявить как нечто материальное. Это труд невидимого мира, совершающийся здесь и сейчас, труд, оценить который зачастую может только Бог, труд, значение которого понимают лишь те, кто в жизни нацелен на главное. Именно поэтому это самый благородный и священный труд, труд вычеркнутого «я», преодоленного тщеславия, утоленной жажды деятельности. Только тут рождается новый человек, без чьего тихого присутствия в жизни все большие дела служат только злому духу, возводя для эгоизма замок лжи. И только те женщины, что созрели в этой школе простейшей любви и одержали победу над самими собой, сумеют создать тот дом, о котором мечтает беспокойная человеческая душа. Да и все огромное человеческое сообщество получит из этой благословенной сферы столько благодати, сколько не даст никакой, даже самый развитой интеллект.
Для выполнения изложенных здесь задач необходимы две вещи: даже одаренная душа нуждается в высших примерах и продуманной до конца мудрости свыше, чтобы стать в высшей степени последовательной. «Любовь убивает смерть, но одна маленькая дурная привычка может убить любовь», – говорит один из современных поэтов.
Во-вторых, и здесь необходимы упражнения, самовоспитание, концентрация мысли. Достаточно прочесть, например, главу «Думать обо всем» из книги Флоренс Найтингейл «Советы по уходу за больными», чтобы научиться понимать, сколько нужно внимания, находчивости и «культуры глаз», то есть аккуратности и сдержанности взора, чтобы усовершенствоваться в любви и выйти из тумана. Тогда вообще начинаешь понимать, какие мощные формирующие силы таятся в служениях любого рода, особенно в простейших видах помощи, и что наше духовное начало проходит высшую проверку только тогда, когда мы храбро справляемся с материальными проблемами. Не овладение всеми областями знаний, а преисполненное любви вдумчивое отношение к потребностям совершенно разных людей, разных возрастных групп ведет к подлинной широте мышления.
Имея это в виду, Песталоцци говорит об «образовательных средствах» жилой (общей) комнаты и о «домашней внимательности» всякого рода. Сегодня много говорится о так называемом «бегстве от служения». Это бегство охватило все слои общества. А виновато в этом ложное представление об образовании – будто чтение книг и всякого рода интеллектуальная культура и есть истинное средство духовного образования. На самом деле подлинное духовное образование состоит в том, чтобы дух и ум, неустанно бодрствуя, применялись к реальной жизни, чтобы они одухотворяли физический труд, осуществляя то, что Джон Раскин называл «бесконечно применяемой человеческой помощью». Тот же Песталоцци утверждает, что подлинное присутствие духа можно натренировать только физическим трудом и работой по дому под руководством того же духа и ума. Он даже полагал, что практические упражнения в постоянной бдительности и рассудительности – это еще и лучшее средство привить молодым людям добросовестность и ответственность в любовных делах. Присутствие духа в вышеназванном смысле можно тренировать еще и с помощью правильного самовоспитания во внешнем проявлении человеческих чувств и предупредительности. Можно, конечно, до опасной степени преувеличить значение внешних форм и манер, но мы – современные люди – гораздо больше рискуем недооценить эти кажущиеся нам чисто внешними вещи. Великая английская воспитательница Дж. Э. Стюарт подчеркивала, как важно особенно для женщин во внешних проявлениях сохранять гуманный образ мыслей и внимательность, не пренебрегая никакими формами, в которых проявляется нежная предупредительность по отношению к чужим обстоятельствам и судьбам. «Поступай так, как будто ты любишь, и ты будешь любить», – сказала императрица Мария Терезия одной молодой девушке, доверенной ее попечению.
Сколько людей с самыми лучшими убеждениями так никогда и не могут научиться внешним проявлениям своего внутреннего мира, которые в нужный момент никогда не скажут ни одного доброго, участливого, признательного, благодарного слова. Они живут в смертельном молчании, способные лишь к тому, чтобы выплеснуть недовольство или раздражение – пока смерть не положит конец этому тупому существованию.
Семейная жизнь как ячейка социальной культуры