Образ жизни, который мы выбираем
Шрифт:
Часто высмеивая восточноазиатскую вежливость с ее преувеличенным самоуничижением, люди совершенно не задумываются над глубоким смыслом такого поведения. Это поведение призвано подавить безграничную наивность «человека естественного», которая делает невозможным существование человеческого общества. Человек вовсе не «существо общественное», как говорил Аристотель, а, напротив, существо антиобщественное, которое, конечно, одной стороной своей сущности стремится к сотрудничеству, но, с другой стороны, в своем «необлагороженном» природном состоянии не способно ни к какой истинной общности.
Тот, кто из древних культур возвращается в жернова современной жизни, где обуздание и облагораживание природного человека вот уже более полувека [19] запускается и недооценивается все более ужасающим образом, тот вновь удивляется варварской наивности, распространяющейся
19
Следует учитывать, что книга написана в 1921 году. – Прим. переводчика.
«Современные задачи образования». Под такими заглавиями выходят бесчисленные статьи и целые труды, где говорится о вещах, не имеющих ничего общего с нуждами образования в наше время. Чтобы понимать Гёте, нужно сначала лет сто обучаться элементарным вещам. Задача образования в наши дни на удивление проста. Образование – это прежде всего дать знания того, что ты должен другим, а потом, исходя из этого, научить человека говорить, молчать и действовать. Вот в чем состоит величайшая и фундаментальная задача образования и самообразования.
А как же выполнить эту задачу в наш век, когда понятие обязанности полностью вытеснено погоней за собственными правами и где осталось только обременение другого в свою пользу.
Посмотрим на тех спортсменов, у которых не остается ни одного свободного воскресенья для того, чтобы побыть с родителями, просто заглянуть себе в душу. Они рискуют оторваться от великого смысла и самой основы жизни и хотят только брать, ничего не давая взамен.
Посмотрите, сколь много ужасающей бездумности в отношении к служебным обязанностям, к уходу за больными, к домашним обязанностям, к тому, чтобы терпеливо нести груз, возложенный на тебя жизнью. И нет тут ни справедливого, заботливого воздаяния, ни чувства ответственности!
Понаблюдайте за тем, как во всех сферах жизни бешеное или слепое современное «я» постоянно восстает против других и, доходя до гротеска, подделывает все «счета» в свою пользу. Но у этого «я» нет ни времени, ни глаз, ни сочувствия, чтобы со своей стороны задуматься о вечных обязанностях по отношению к другим и просто об обязанностях текущего дня.
Звезда святых в наши дни светит вполнакала. Святые – такие живые примеры святости были у всех великих народов – вновь и вновь поднимали на пьедестал истинные ценности, давая им мужество жить в простоте, служить, быть непоколебимо твердыми по отношению к маленькому, вечно злящемуся, шумящему, надутому «я» со всей его низостью, трусостью, необязательностью и всякого рода пустыми отговорками и самообманом.
Неудивительно, что так называемая большая политика – лишь выражение этого состояния человека? В международной политике нарыв уже прорвался – давно тлевшее варварство показало свое истинное лицо. Мы должны заново открыть для себя человеческую природу во всей ее глубине, прежде чем сумеем по-новому понять истину «сверхприроды» и овладеть ею.
5. Организация мира и сердечная доброта
Смертельный враг Наполеона Бонапарта мадам Ремюза в своих мемуарах с уважением к императору рассказывает одну историю. Во время пребывания Наполеона в Египте член Директории Барра попросил его прибыть в Париж, чтобы навести там порядок. За кораблем, на котором он плыл, шел английский крейсер, который недалеко от Марселя произвел пушечный выстрел по снастям французского корабля. При этом один из матросов свалился с мачты в воду. Капитан велел плыть дальше, так как на кону стояли слишком важные проблемы, чтобы останавливаться из-за одного матроса, подвергая опасности миссию генерала Бонапарта, да еще вблизи гавани. Но Бонапарт приказал остановиться и спасти матроса. У диктатора, жертвовавшего сотнями тысяч людей, когда, как ему казалось, это было необходимо во имя великой цели, всегда были открыты глаза и сердце для маленьких людей в его окружении. Он был преисполнен внимания и благодарности по отношению к тем, кто обслуживал его, соблюдал человеческое «'egalit'e», равенство, не взирая на чины и авторитеты, а какой-то внезапный вопрос или знак внимания говорили о том, что в гуще всех своих дел он принимал личное участие в людях, с которыми контактировал по службе. Эта его черта покорила сердце графа Сегюра, поначалу ненавидевшего его, а затем сопровождавшего его в Берлин. Эта черта Наполеона, пожалуй, была решающей,
Кто не в состоянии быть внимательным, чутким и одновременно сильным и волевым, тому никогда не суждено стать истинным вождем. Нет ничего более отталкивающего и постыдного, чем те так называемые деловые люди, которые из-за помрачения сознания не видят собственного окружения. Они никогда не похлопают своих лошадей по шее, вечно забывая взять для них сахар, никогда не похвалят кухарку, не выскажут слов признательности собственной жене за домашние труды. Они позволяют себя обслуживать безо всякого внимания и сочувствия к чужой усталости, рассеянно здороваются, не находят для «маленьких» людей ни доброго слова, ни элементарного внимания, воспринимают все лишь с «деловой» стороны. Они не уделяют своим сотрудникам человеческого участия, никогда не вспомнят о понапрасну мерзнущем шофере, скупы на чаевые носильщикам их больших чемоданов, но не жалеют никаких денег ради собственного комфорта. И, тем не менее, они с упорством безумцев верят, что их жизнь угодна Богу и людям.
Организация мира и сердечная доброта гораздо более тесно связаны друг с другом, чем полагают те, кому доступна лишь техническая сторона жизни. Невидимая и безвестная гуманность в мелочах, пристальное внимание к тем, кто никогда и ничем не сможет нам помочь, умение найти время для чего-то или кого-то, когда у нас совершенно нет времени – это более весомая жертва в глазах высшего мира, чем простая деловитость. И таинственным образом эта жертва возвращается благословением к тем, кому она была заповедана свыше и кто последовал этому призыву, вместо того чтобы смотреть на часы… И не удастся организовать мир, если не собрать сокровища в том «вышнем» царстве; нет и не может быть никакой организации, если человек не выйдет из своего «я» и не войдет в мир другого. Одного 'esprit de g'eometrie (духа геометрии, расчета), опирающегося только на логику, недостаточно, если к нему не присоединяется основанный на интуиции 'esprit de finesse (дух тонкого ума и вкуса), начиная соединять и увлекать за собой то, что нельзя упорядочить одной организационной техникой. Когда бог света Аполлон играл на арфе, чтобы помочь царю Адмету построить город, камни сами укладывались в стену. Так оно и есть: верный тон создает городские стены и все остальное, небесные струны, божественный свет во взгляде на людские дела и в обхождении с ними, а не каменщик, не цемент, не система Тейлора, не наука об организации производства. Только тот, кто время от времени выходит за пределы «производства», действительно в состоянии «осуществлять производство работ». Только тот, кто готов потерять время, выиграет его, только тот, кто нерасчетлив, составляет правильные счета, только тот, кто человечен, воистину служит делу.
6. Справедливость в спорах с противниками
Очень легко быть справедливым к тем, кто настроен к нам благосклонно. Но очень трудно, и это становится настоящим испытанием силы воли на справедливость, придерживаться истины и не позволять себе в пылу спора, в претензиях на собственную правоту искажать верные высказывания тех, кто борется против нас или хочет нам навредить, подозревая их в нечистых помыслах. Блестящие примеры справедливости в споре с противниками оставил нам американский президент Линкольн. Начиная спор с противниками и используя для этого публичную дискуссию, он строил свою речь, сначала точно и верно излагая мнения своих противников, столь убедительно защищая их от всяческой клеветы и дискредитации, что с мест, где сидели готовые к бою противники, раздавались громкие аплодисменты. Они сами были зачастую не в состоянии так блестяще и увлекательно изложить свои собственные аргументы, как это делал Линкольн, поэтому, в конце концов, они впадали в крайнее смущение, потому что президент уже предвосхитил все, что они могли бы сказать. Исчерпав таким образом все аргументы, Линкольн говорил: но… и только тогда разворачивал свои уничтожающие контраргументы.
Очень эффективный пример такой лояльности и справедливости по отношению к противнику может дать каждый отец семейства за обеденным столом. Конечно, если он надежно держит себя в руках, а не думает, что в семейном кругу можно отдохнуть от справедливости и на радость детям посмеяться над теми, кто думает иначе, – над противниками. Нет ничего важнее для молодого поколения, чем то, что отец не только подает такой руководящий пример, но еще и неустанно приучает молодежь к тому, чтобы быть вдвойне сдержанными в суждениях. О тех, кто думает иначе, исповедует иную веру или хочет чего-то другого, целиком и полностью отдавая справедливость не только взглядам противной стороны, но и их мотивам. Очень легко с высокой трибуны бросать в аудиторию громкие фразы, исполненные справедливости. Гораздо труднее там, где можно позволить себе расслабиться, следить за собой и понимать, что как раз самые мелкие, самые будничные ситуации дают более всего возможностей поупражнять волю в справедливости и превратить ее в устоявшуюся привычку.